- У нас что сегодня, полнолуние? – Елизавета Петровна, заведующая отделением узких специалистов, закрыла за собой дверь и в изнеможении опустилась на стул. – Сил моих нет….
Её коллега, хозяйка кабинета на двери которого висела табличка «Заведующая терапевтическим отделением - Скуратова Светлана Игоревна», предостерегающе подняла руку:
- Да, я знаю…. – Говорила она кому-то в телефон, зажатый между плечом и ухом, одновременно глядя в компьютер и щёлкая кнопками клавиатуры. – Мы всё возможное делаем. У нас у самих коридоры полные, врачи без медсестёр принимают…. Все там…. Ну естественно не одни…, два терапевта с ними…. Так ведь не пускают…, собак с цепи…. Да, конечно….
Светлана Игоревна нажала отбой, бросила телефон на стол, сжала свои маленькие кулачки, потрясла ими в воздухе и коротко, еле слышно рявкнула. Затем кинула руки вдоль тела, словно сбрасывая скопившееся напряжение, отвалилась на спинку кресла, посмотрела на гостью:
- Не знаю, как у вас, у узких, Елизавета Петровна - у нас тут каждый день полнолуние. То понос, то золотуха, то всё это вместе взятое. Вот корь теперь ещё добавилась…. Корь, Карл! Двадцать первый век к середине ползёт, мы уже, если Голливуду верить, бессмертными должны были стать и через чёрные дыры пешком ходить, а у нас корь…. – Она кивнула на телефон, который тихо потрескивал, остывая. – Роспотребнадзор вот звонил. Требует – выявить, опросить, привить всех до единого, улицу за улицей, квартал за кварталом…. Да правильно требует! Но у меня здесь, на месте, половины штатного расписания по медсёстрам не хватает, кому квартал за кварталом-то обходить?
Заведующая нервно прошелестела бумагами, которые лежали на столе в ей одной ведомом «беспорядке», какие-то подписала и положила в стопочку, какие-то порвала и бросила в корзину для мусора - на автомате, не переставая говорить:
- Цыганку на рынке приезжие из ближнего забугорья «наградили», там у них только на бумаге прививаются - она домой принесла. Девочки мои, когда всё наружу уже полезло, пришли контактёров описывать, дети там носятся, штук шесть: «Сколько лет, какого года рождения»? – Спрашивают у мамашки. «Да ты что, доченька, какой такой год рождения? Я не знаю, как их звать…». Опроси вот её…. Или назавтра приходят, а детей уже не шесть, а семь. Откуда ещё один взялся? В соседней комнате вчера был. Почему не сказали? А вы про него не спрашивали….
Дверь, на полуслове заведующей, с треском распахнулась. Если бы она открывалась внутрь кабинета, её, судя по всему, попросту снесли бы с петель. Дядька, в стёганом пуховике, норковой шапке (их ещё носят, оказывается), бежевый шарф крупной вязки кольцом через плечо, ввалился в кабинет, борода вперёд, правой рукой прижимая к боку портфель:
- Что у вас тут за бардак! – Бешено вращая подслеповатыми глазами и поправляя свободной от портфеля рукой очки с круглыми линзами, закричал фальцетом, не здороваясь, с порога. – Я уже целый час в очереди, никакого движения, где врач?
Светлана Игоревна, стоически проигнорировав первые секунды этого парад-алле одинокого клоуна, подалась затем всем телом вперёд, упёрла локти в стол и посмотрела на посетителя поверх очков. Внимательно так посмотрела:
- Во-первых, спасибо большое, что хоть лыжи сняли. Во-вторых….
- Какие лыжи? – Осёкся посетитель.
- Я не знаю, какие сейчас в моде, пластиковые, деревянные – на которых вы из тайги сюда приехали…. Вас что, не учили хотя бы шапку в помещении снимать? Стучать, перед тем, как войти? А если бы я в это время женщину, здесь, раздетую осматривала? Почему без бахил? Это кабинет врача, а не сарай….
Всё это ровным, будничным даже где-то голосом, словно учитель, объясняющий притихшему классу аксиому, не требующую доказательств. Врач не имеет права кричать на пациента, но и шёпот иногда бывает куда доходчивее крика.
- Во-вторых…, - продолжила Светлана Игоревна уже полностью овладев вниманием товарища в пуховике. – Ваш доктор…, вы, я так понимаю, с третьего участка…, - на больничном. Да, мы тоже болеем.... Приём ведёт врач четвёртого…. Всё это отмечено в расписании и, если бы вы….
- Что мне, в регистратуре не могли сказать? – Уже более спокойно, но всё ещё выпячивая вперёд бороду, проворчал дядька.
- А вы там были? – С каким-то даже интересом спросила заведующая. Дядька, заинтересовавшись вдруг открытой кнопочкой на кармашке портфеля, промолчал.
- Так вот и в-третьих, время ожидания пациента в очереди, по регламенту – до трёх часов, и я уверена, что за это время вас примут. У вас всё?
И неудобно «пуховику» было с одной стороны, так-то всё правильно врачиха по полочкам разложила, но и гонор свой куда денешь?
- Ага…, всё у меня…, как же. Карту какую-то санаторную выписать, плёвое дело – полдня уже потерял. Я жаловаться буду. Бардак. Врачей нет, заведующие хамят…. – Забурчал он уходя и натягивая шапку поплотнее на вспыхнувшие уши.
- Жалуйтесь. Ваше право. – Ответила в унисон хлопнувшей с треском за посетителем двери заведующая. В дверном проёме тихо просыпалась штукатурка.
Светлана Игоревна встала, включила чайник, закрыла дверь на ключ.
- Два раза в месяц ремонтируем, - подёргала она ручку, проверяя. - Раз в полгода меняем…. С утра маковой росинки во рту не было, а не закроешься, покоя не будет. Есть у нас ещё время до консилиума, а, Елизавета Петровна?
- Есть минут семь. Мне тоже, пожалуйста, чайку, как раз успеем…. – Она покачала головой. - Н-да, у нас немного потише будет.
- Ох, не зарекайтесь….
Обе заведующие были примерно одного возраста, обе получили медицинское образование ещё в Советском Союзе, а непрерывный стаж работы в профессии, если сложить один с другим – годам к семидесяти придвинется. Обе не предали дело всей своей жизни в девяностые, когда зарплату не платили месяцами и непонятно было чем лечить больных, потому что не было лекарств. Обе пережили все мыслимые и немыслимые реформы и оптимизации в нулевые, воюя за своих пациентов с чиновниками и дилетантами от медицины, которых эти чиновники проталкивали в руководство профильных министерств, больниц и поликлиник. Обе, в конце концов, пережили Ковид, задыхаясь, сначала, в костюмах спец защиты, на приёмах в Красной зоне и бесчисленных вызовах на дом, а потом на больничной койке с восьмидесятипроцентным поражением лёгких, когда дышать нечем и сходить в туалет в конце коридора - что взобраться на Эверест без кислородного оборудования.
- Ну вот откуда это всё? – Светлана Игоревна сполоснула чашки, бросила туда по чайному пакетику, по два кусочка рафинада, звякнула ложечками, плеснула кипятка. – Я ещё могу понять молодых, лет до сорока, которым за годы победившей в стране «демократии» успели мозги промыть их, якобы, исключительностью: «Бери от жизни всё», «Ты этого достоин», «Весь мир у твоих ног…». Этот-то с портфелем, куда? Ведь явно в эсэсэсэре сделанный. Куда всё воспитание своё коммунистическое подевал? «Я», «Мне», «Должны» …, - не унималась заведующая вышагивая по своему крохотному кабинетику - три шага к окну, по узкому проходу между двумя столами буквой «Г» и длинным шкафом, забитым важной медицинской макулатурой - три шага обратно. – Особенно мне «нравится»: «Я налоги пла-а-ачу, поэтому…». Я тоже налоги плачу и не маленькие, мне теперь что, дверь в любое общественное помещение с пинка открывать. Тем более, когда начинаешь выяснять, где человек работает и какие налоги платит…. – Она махнула рукой, остановилась, успокаиваясь, взяла в руки чашку с чаем. – И таких каждый день – через одного….
- Поберегите нервы, Светлана Игоревна, они вам сейчас пригодятся. – Елизавета Петровна допила чай, поставила чашку в умывальник, заглянула мимоходом в висящее над раковиной зеркало. Короткая стрижка, седые, без намёка на краску, волосы, большие, за толстыми линзами очков, глаза. Усталые глаза женщины, которая много уже чего в этой жизни повидала…. Оправилась, посмотрела на часы. – Пациентка будет…, которой проще выписать, чем потом неделями отписываться. Три месяца на больничном. Головные боли, остеохондроз шейного отдела, типа…. Ни многочисленные обследования, ни МРТ, если она вообще его делала, ничего не выявили. Здоровее здорового - но больничный вынь да положь. Каждый приём – гарантированная истерика…, стульями, вон, во врача в прошлый раз кидалась….
- Да и дело даже не в обследованиях. Какие там обследования…? – Обречённо вздохнула Елизавета Петровна…. – Я таких на раз вижу, с моим-то опытом. Тёрки у неё на работе серьёзные, к бабке не ходи, вот она на больничных время и тянет. Глядишь или проблема рассосётся, или…. А нет, так коллегам хоть насолить: кто-то же все эти месяцы за неё отдувается. Противно, - брезгливо поморщилась Елизавета Петровна. – И ведь ничего не сделаешь. Будешь на своём настаивать, затаскает по экспертизам и комиссиям, всю кровь из тебя выпьет, все нервы вытянет, а когда, наконец, окажется, что права всё-таки врач, а не она – как с гуся вода. Никаких последствий. Однако и нашему терпению предел бывает….
***
Дама, лет тридцати пяти. Одета в чёрные джинсы и такого же цвета кофту. Продолговатое, бледное лицо её обрамляли чёрные волосы по плечи с короткой чёлкой. Над блеклыми, невыразительными глазами – чёрные размашистые дуги хорошо прорисованных бровей. Если бы не всё это чёрное – вылитая Пьеро.
Главной на этом консилиуме, где со стороны поликлиники присутствовали: молодая врач-невролог, заместитель главного врача по лечебной части и две заведки – терапией и узкими специалистами – главной на этом консилиуме чувствовала себя она. Ни тени смущения или неуверенности; ни одной попытки прийти хоть к какому-то консенсусу в данной щекотливой ситуации – ничего. Все здесь собравшиеся со стороны поликлиники, с её точки зрения – некомпетентные, ангажированные статисты – только она Д’Артаньян. Я одна имею право, и я одна могу: говорить то, что мне заблагорассудится; оскорблять кого бы то ни было; ставить на место всех в этом «сраном заведении» …: «Вы знаете, где мой брат работает!? Вы узнаете, где он работает. Я вас всех засажу. Вы у меня ещё попляшете…». А слабые потуги заведующей узкими специалистами защищаться самой и защищать своих врачей – раззадоривали её ещё больше.
В этот раз стульями она не кидалась, но, когда выписка о закрытии больничного листа с рекомендациями последующих действий, если у пациента остались вопросы, была готова - она поднялась, шагнула к Елизавете Петровне и наотмашь ударила её по щеке, сшибая очки: «Рот свой поганый закрой, кобыла…». Потом спокойно пошла к двери….
Когда заведующая терапией вылетела в коридор, трясущимися руками доставая телефон звонить в службу охраны - «Пьеро» уже одевалась, продолжая сыпать ругательствами не стесняясь ни очереди в коридоре, ни мужа, ни своего малолетнего сына.
Вышли из кабинета остальные врачи, поддерживая Елизавету Петровну, которая, прижимая руку к щеке, всё повторяла в изумлении: «Вы в своём уме? Вы что творите?»
- Ах, кобыла, мало тебе. – Подскочила к ней «Пьеро» и снова ударила, прицельно в голову, второй раз сбивая с заведующей очки. – В натуре, до того затрахала..., к вам лечиться приходишь, а вы только гробите….
Мужчина, сидевший в непосредственной близости от конфликта, внимательно изучал свой смартфон.
- Запишите мой телефон, девушка, я свидетелем пойду. – Проверещала тётка из очереди к терапевту, когда семья женщины в чёрном проходила мимо неё.
- Давайте. – Приостановилась «Пьеро». – Первый раз меня сюда врач затащил, вышвырнул. Второй раз…, а в третий вообще, пришла за свои деньги проходить, а она мне тут сидит…, устроила консилиум, говорит, что паралитик….
- Чтоб вы сдохли. – Повернулся к врачам отпрыск женщины и показал средний палец.
- Пойдём сынок, пойдём. – Похлопала она его по плечу, и семья двинулась к выходу.
Безучастная, снимала всё происходящее в коридоре, камера. Безучастно молчали люди, дожидаясь приёма. Лишь только что пришедшая старушка, отстучав своей палкой половину коридора, спросила:
- А не подскажете, кто здесь крайний? Я по записи….
Подписка на канал и короткое нажатие на кулачок с большим пальцем вверх - делают автора счастливее и подвигают его на дальнейшее творчество:))) С добром!