Августовским вечером 1796 года она возвращалась из особняка Нарышкиных, и это был ее первый выход в свет за три предшествующих месяца. Компанию Екатерине составлял генерал-губернатор Санкт-Петербурга Николай Архаров. Когда она с трудом, опираясь на руку спутника и подбежавшего лакея, выбралась из кареты, на ясном вечернем небе вспыхнула и упала звезда. «Вот вестница скорой смерти моей», — проследив за ней взглядом, сказала императрица. В ответ на увещевания генерала, жестом остановила его: "Чувствую слабость сил, Николай Петрович".
Это одиннадцатая статья цикла "Как умирала династия". Предыдущая рассказывает про главную династическую загадку Романовых: своей ли смертью умер Петр III, или все же к его кончине приложили руку охранники-душегубы?
Режим и умеренность
"Слабость сил" все чаще проявлялась в делах и жизни Екатерины. Даже со стороны было видно, как она устала от всего — ушла в прошлое бурная законотворческая деятельность, участие в государственных делах становилось минимальным, а об увеселениях речи не шло уже лет восемь как. Да и какие могут быть балы в 67 лет? Даже по сегодняшним меркам это солидный возраст, а для XVIII века он и вовсе считался глубокой старостью.
А ведь она следила за своим здоровьем, в отличие от предшественницы — "дщери Петровой" Елизаветы. Главным для Екатерины Алексеевны был режим. Она ложилась и вставала всегда в одно и то же время, была крайне умерена в еде, а из алкоголя жаловала лишь рейнское вино, причем разбавленное соком так, то от градусов там мало что оставалось. Каждое утро Екатерина совершала прогулку по дворцовому саду, косметикой не пользовалась вовсе, старалась часто бывать на воздухе и ездить верхом.
При этом здоровой ее назвать было нельзя. С юных лет принцесса Ангальт-Цербстская подвергалась простудам и частым головным болям. Но императрица всегда старалась не показывать на публике свое плохое состояние. Наоборот, как отмечали современники, у нее всегда был "прекрасный цвет лица, живые и умные глаза". Ну а что же доктора? А вот им Екатерина не доверяла, предпочитая все хвори переносить на ногах и посмеиваясь над их попытками после малейшего чиха пичкать ее порошками и снадобьями. Если боли длились несколько дней, она допускала до себя доктора Роджерсона, методы лечения которого не отличались разнообразием — первым делом он всегда пускал кровь, а потом по результату применял прочие лечебные средства.
"Доктора все дураки"
Когда ей пошел седьмой десяток, показывать на людях крепость здоровья и духа стало сложно. Пугачёвщина, смерть Потёмкина, переживания, связанные с Великой французской революцией — всё это серьезно подорвало здоровье Екатерины. Она сильно располнела, участились мигрени и стали опухать и болеть ноги. Лестницы для Екатерины превратились в серьезное препятствие, и в Царском Селе для ее удобства сделали пандусы, по которым государыня спускалась в парк. Ни о каких длительных прогулках уже не могло быть и речи — императрица лишь по 20 минут сидела в беседке и потом, опираясь на руки камердинеров, поддерживающих ее с двух сторон, возвращалась к себе в покои.
При этом отношение к докторам у нее не изменилось, да и, справедливости ради, они ничего не могли поделать ни с ее головными болями, ни с опухшими ногами, на которых стали образовываться маленькие язвочки. За год до смерти она писала своему приятелю немецкому барону Фридриху Гримму:
Вот уже двенадцать дней как я почти ничего не ем и совсем не сплю, а доктора глупы. Я из сил выбиваюсь, толкуя им, что это просто спазмы. Наконец сегодня я потеряла всякое терпение и начала лечить себя от спазмов, стала употреблять самые сильные лекарства от этой болезни, и вот я спала после этого целый час, и вот доктора все дураки, а я права.
Вообще, самолечение — это был конек Екатерины. А тут еще ее последний фаворит Платон Зубов стал настойчиво советовать лечить язвы на ногах соленой морской водой. Из Крыма приехал греческий полковник Качиони и после его нескольких процедур и компрессов ранки на ногах закрылись. Екатерина воспряла духом, и осень 1796 года провела на подъеме. "Я весела и чувствую себя лёгкою, как птица", — писала она в ту пору Гримму. Но доктор Роджерсон не разделял оптимизма императрицы, предупреждая, что закрытие ранок на ногах может повлечь за собой кровоизлияние в мозг. Как в воду глядел...
Последнее утро Её Величества
5 ноября 1796 года Екатерина проснулась в 7 часов. Это роковое утро историки могут описать детально благодаря воспоминаниям графа Растопчина, которого сама императрица называла не иначе как "сумасшедший Федька" (озлобленный на него Никита Панин писал, что Растопчин исполнял при дворе роль буффона, т. е. придворного шута).
Утро было обычным для Екатерины. Она оделась, легко позавтракала, выпила неизменную чашечку кофе, побыла несколько минут в кабинете, а потом прошла в гардероб, где "никогда более 10 минут не оставалась". Прошло полчаса, а ее все не было. Тогда камердинер Екатерины Захар Зотов решился зайти в гардеробную. Там он увидел императрицу, лежавшую без чувств на полу с закрытыми глазами. Цвет лица ее был багровым, из горла шли глухие хрипы, а на уголках рта выступила легкая пена.
Прибежал доктор Роджерсон, внук Александр, графы Орлов и Безбородко. Сообща попытались переложить государыню на софу, но сделать это не получилось. Отчасти потому, что падая, Екатерина подвернула правую ногу, а отчасти из-за веса императрицы. Решив не беспокоить ее лишними движениями, с софы просто сдернули алый сафьяновый матрац и сообща перекатили на него тело самодержицы. Роджерсон немедля пустил кровь из руки и втер в ноги мазь из шпанских мушек. Однако все эти действия служили успокоения для. Ибо было ясно, что Екатерина в себя не придет — после сильнейшего апоплексического удара (инсульта) шансов на выздоровления не было никаких.
Ей еще несколько раз пускали кровь, давали рвотные порошки, но все без толку. Агония Екатерины длилась целые сутки. На бедную женщину было страшно смотреть — она так и не пришла в себя, и с багрово-красным лицом лежала на боку на полу в своей гардеробной, исторгая из горла глухие хрипы. Служанки беспрестанно вытирали шедшую ртом пену, а к вечеру горлом пошла густая черная кровь. В 10 вечера 6 ноября 1796 года Екатерина II скончалась.
Все это время рядом с ней находился нелюбимый сын Павел Петрович, который примчался из Гатчины как только получил известие об ударе, разбившем его мать. Поскольку никакого завещания не оказалось, новым монархом стал он. Царствование Павла I продлилось чуть больше 4 лет. 46-летний император был убит, а по официальной версии скончался от апоплексического удара. Об этом в следующей части цикла "Как умирала династия".