В XX веке было три волны эмиграции — первая была вызвана Революцией и Гражданской войной. Именно тогда из страны уехали самые талантливые люди. Как они творили, сохраняя русскую культуру за пределами России, — читайте в этом тексте.
Как и вся культура, созданная русской интеллигенцией за рубежом в XX веке, история театра эмиграции не входит в канон, то есть рассказ о режиссерах, актерах и антрепренерах остается в тени по сравнению с деятельность МХТ, Мейерхольда, Таирова и советских режиссеров. Главная трудность в разговоре о театре эмиграции заключается в рассеянности — одни творили в Праге, другие в Берлине, третьи в Риге, четвертые в Харбине, пятые в Нью-Йорке, и это не оконченный список. Даже сейчас, обозначив место и временной промежуток настоящей статьи — Париж и период между двумя мировыми войнами, невозможно будет избежать этой рассеянности, потому что одного главного и лидирующего эмигрантского театра в Париже на протяжении 1920-1940-х годов не существовало: то возникали, то исчезали самоорганизовывающиеся профессиональные и любительские театры и труппы.
Было ли все же что-то главное и постоянное?
При этом попытки создания постоянного русского театра в Париже принимались неоднократно, сначала в 1924 году А. И. Хорошавиным, потом в 1927 году К. Я. Григоровичем-Тинским и Н. Р. Литвиным. Последним удалось собрать труппу из большого количества актеров и режиссеров, которые до эмиграции играли в известных театрах России (ученики же Станиславского имели некоторый карт-бланш). В известной эмигрантской русскоязычной газете «Возрождение» даже вышел список актеров с указанием театра, где они служили до эмиграции. Однако такое предприятие не увенчалось успехом, единой труппы создано не было, актеры постоянно отделялись. Одной из выделившешейся была Дина Кирова, которая возглавила свой театр.
Интимный театр Дины Кировой
Прилагательное «интимный» обозначает, скорее, «для своих», «камерный». Интимный театр возник в 1927 году и сразу выдвинул свой манифест, написанный Кировой совместно с мужем и соратником по театру Федором Косаткиным-Ростовским:
«1) Не дать русской молодежи, разбросанной в эмиграции, забыть русский язык, русских классиков, русский быт, историю и лучшие стороны прошедшей (и уже им незнакомой) русской жизни в лучших произведениях русских писателей.
2) Дать возможность взрослой части русской эмиграции вспомнить то же, и минутами, душой, уйти от чуждых условий жизни к воспоминаниям дорогого прошлого и величия России.
3) Дать возможность артистам, разбросанным по разным местам для заработка «хлеба насущного», получать духовную пищу, выступая на сцене и собираясь в хорошую русскую труппу.
4) Выявить новые артистические и литературные силы.
5) Дать возможность зрителю от времени до времени посмеяться здоровым русским смехом (для этого один раз в месяц ставятся русские комедии).
6) Дать дешевый и серьезный русский театр в Париже».
В репертуар театра входили русские классики, особой любовью пользовался Александр Островский, пьесы современных зарубежный авторов и современных русских не очень известных писателей-эмигрантов. В одной из глав дневника о своем детище Кирова напишет: «В феврале 1927-го начали, в феврале 1933-го закончили. Я была очень подавлена — как-то вся угасла. У меня столько было энергии, казалось, конца ей не будет. Конец пришел».
Жорж Питоев
Важной особенность русского театра во Франции является его разнородность, когда одни следовали миссии русской эмиграции и пытались сохранить прежнюю русскую культуру, другие быстро подстраивались под ту страну, где оказались, и ставили спектакли на французском языке. Например, так произошло с труппой Жоржа Питоева, которая из Швейцарии перебралась в 1920-е годы в Париж. Там Питоев ставил пьесы Чехова, Ибсена, Шекспира — сначала на русском, а потом труппа полностью перешла на французский язык.
Театр-кабаре
Уникальное явление эмигрантского театра в Париже — театр-кабаре, разновидность театра «малых форм». Пожалуй, самый заметных из всех — это театр «Летучая мышь». Его основал Никита Балиев еще в 1908 году в России и, перебравшись в в Европу, привез театр с собой. Одним из главных трюков Балиева было умение играть с иностранным языком, и даже его низкий уровень владения не мешал актеру забавлять публику. Зрителями же Балиева, по его воспоминаниям, были видные бывшие политические деятели и просто знаменитости. На вечерах «Летучей мыши» собирался «весь Париж» и «вся Москва».
Гастроли актеров из бывшей Родины
Важно отметить, что значимую конкуренцию образовывавшимся в Париже театрам составляли гастроли МХАТ, в 1920-е годы была создана так называемая Пражская группа. Помимо этого, приезжали также труппы Таирова, Михаила Чехова, театр Вахтангова, которые пользовались большой популярностью у эмигрировавших. Интересен и тот факт, что некоторые актеры после гастроль оставались в Европе, отказываясь уезжать в Советский союз.
О Пражской группе так вспоминает актриса «первого поколения» МХТ, а в изгнании ведущая актриса Пражской группы Мария Германова: «Ездили мы и по Бельгии, и по Голландии, играли в Швейцарии, и благодаря гастролям в Глазго побывала я даже в Шотландии, съездила в Эдинбург посмотреть на столицу и замок Марии Стюарт. <…> Бог дал нам столько радости, возможности работы, заработка, но, видно, судьбы истории неизбежны, и Группу нашу постигла участь всякой беженской организации и особенно театра: она развалилась от раздоров, распущенности, самопереоценивания, презирания каких бы то ни было авторитетов, свободы от «начальства» или хозяина (все хозяйничали и в художественных кладовых), по вине всех и каждого и ни по чьей вине. Я не могла примириться с таким падением Театра. Справиться с этим тоже не хватило сил. Прежней твердости, выдержки, силы воли не было в моем беженском багаже — я забыла их в России».
Русский театр в Париже в 1920-40-е был неоднородным, пестрым, смелым и до крайней степени отчаянным.
Текст: Дарья Стрижкова