От ведущей канала:
По просьбе читателей и с разрешения автора перепечатываю моё эссе о творчестве Оскара Грачёва из журнала «Даниловский благовестник» (вып.12, 2001 г.)
Оскар (в крещении Павел) Грачёв прошёл путь, во многом типичный для людей его поколения: выросший в неверующей среде, он всё же пришёл к Богу, в Церковь. Вместе с тем, несмотря на типичность, это – неповторимый опыт конкретной жизни. Опыт жизни поэта. Творчество никогда не бывает отдельным от человека, оно всегда – часть его судьбы и правдивый свидетель его жизни.
От слова с буквы малой
до Слова с прописной –
идти всю жизнь…
А по какой дороге?
По той,
которая в итоге
окажется одной-единственной…
июль 2000
Павлом он стал в крещении 4 февраля 1980 года. Родом же он – «из детства», а детство его – война: Великая Отечественная.
Одни пришли с войны
и среди нас живут.
Другие со стены
к нам до сих пор идут.
Вечное возвращение, 1962
За детством – выбор профессии: врач. Первый Медицинский институт, «в котором… я учился смеяться и плакать за всё человечество, вместе взятое» (Аллея Жизни, 1964). После окончания института – работа на «Скорой помощи», а затем – в реанимации Боткинской больницы в Москве. И снова, как в детстве – в окружении людского горя и страданий. И как тогда – размышления о жизни и смерти, о смысле и цели человеческого бытия:
Слетаются к Богу людские страдания
как дети одной неизвестной Кручины…
Никольская церковь, 1975
В «Юных поэмах» («Стронций-90», «Акварель», «Америка») – попытка разрешить для себя вопрос о смысле существования уже всего человечества и ещё шире – о вероятности глобальной катастрофы. Хиросима в «Стронции-90» - апокалипсис на его тогдашнем уровне восприятия. Рушится вера в прогресс: доведённый до абсурда, прогресс оборачивается самоуничтожением человека: «Уран распадается до свинца, человек распадается до подлеца» («Стронций-90», 1962). Бесконечен распад человека без… - тогда было неясно, без Кого: без Бога.
Почему? Для чего? Как? – эти вопросы не находят разрешения.
Где мой мир первоначальный,
изначальный где мой слог?
Где мой Бог, мой Бог печальный,
неподкупный где мой Бог?
1972
Недостаёт личного ощущения страдания – всенародное и общечеловеческое уже коснулось души:
Господи! Ты мне беду показал
на примере других людей…
Обращение
И вот внезапно – болезнь, которая выбивает из привычной жизни на годы: «Когда болезнь заселяет тело, мы ощущаем тела пределы…» (1975). Ощущение реальной возможности собственного конца: «И смерть, как единственно чистый источник, нас всех омывает, даря бесконечность» (1975). И тут, «дошедши до истинной точки», душа начинает вести отсчёт по другому вектору – единственно истинному: «Болезнь – свеча, при ней душа как инок, постель же – келья, и диагноз – весть, что не забыт ещё Отцом Небесным грешник…» (1975). Или: «И вновь ко мне взывает Дух через болезнь…». Однажды, когда терпеть стало невмоготу, родилась «Молитва» - как вопль о помощи:
Господи, помоги мне!
Господи, помоги мне!
Не пою Тебе гимна,
псалма Тебе не пою…
А ты ни за что помоги мне,
просто так помоги мне,
как шепчет вода в пустыне:
«Сейчас тебя напою…»
1972
До крещения остаётся ещё восемь лет… Но названия стихотворений уже звучат провозвестниками: «Рождество», «Вербное», «Успенье», «Свет человеков», «Иуда Искариот»… Предваряющая благодать?.. В одиночестве болезни стихи – единственное лекарство для теперь уже не врача (медицину пришлось оставить по состоянию здоровья, как профессия теперь выбрана литература: слово, но пока с маленькой буквы):
Стихи отлетают, как души,
и ангелами становятся…
1972
Но болезнь отпускает – и снова потянуло в мир… «Потому что мир назойливо-прекрасен, как пучина из ртути» («Обратная элегия», 1993).
Было несколько таких бросков: от мира – к Богу и обратно: «От Бога – к Богу: вот и весь наш путь…» («Обратная элегия», 1993). Так на собственное оглашение ушло десять лет, ещё десять – на воцерковление: «Я складно двигался, но всё куда-то мимо, лет этак много больше двадцати…» («Петропавловская элегия», 1999).
Эпоха строчных букв: «красота», «любовь», «слово» пишутся с маленькой буквы и обозначают конкретные земные вещи: если красота – то женская, а слово – пока только инструмент поэта. Но постепенно приходит новое: красота созерцается в природе, и создаётся цикл стихотворений «Три осени в стихах» (1984-1986). Созерцание природы приводит к обобщениям на уровне более высоком:
Как не завидовать деревьям,
когда, прикованы в саду,
они с достоинством творенья
стоят у Бога на виду…
Деревья, 1985
В этот период Россия – заместительное понятие Православия. В сознании невоцерковлённого ещё человека вера всё равно присутствует, но пока это – вера в Россию:
Тебя так много, что в тебе теряясь,
я забываю думать о себе –
и незаметно, тихо подчиняюсь
твоей, Россия, воле и судьбе.
1969
«Вера в Россию привела к вере в Бога: осознание своей русскости не могло не привести к Православию. И это не зависит от генов. Для меня русский – значит, православный, православный – значит, русский». «Русский» - понятие не этническое, а, скорее, мистическое:
Ответь, Россия, как мне русским быть
не по названию, но по обету?
Русь под спудом, 1997
И Россия – понятие не географическое (ибо что осталось от страны, занимавшей 1/6 часть суши, ныне?.. А географическая родина автора, город Душанбе – теперь другое государство…
Моё несчастье – Родину любить,
разбросанну по белу свету…
Русь под спудом, 1997
Удивительная вещь: Россия замещала Бога, пока поэт был не воцерковлён. А потом отобранную Родину заменил Господь и дал возможность ощутить её в вере.
Екатерина Парфёнова,
кандидат филологических наук
2001 год
Примечание
Оскар Михайлович Грачёв родился в 1940 г. в г. Душанбе. После окончания школы – 1-й Московский медицинский институт. Затем – работа на «Скорой помощи» и в Центре реанимации при Боткинской больнице. Параллельно – литературная деятельность. Первые поэтические публикации – в газетах «Московский литератор» (1962 г.), «Вечерняя Москва» (1963 г.) и в альманахе «День Поэзии-1964». С 1962 г. – член Молодёжной комиссии Союза Писателей, после чего полностью перешёл на литературную работу. С 1982 г. – член Комитета московских литераторов.