Бароны, герцоги, виконты, маркизы, епископы... Лейтенанты, майоры, полковники... Две непересекающиеся линии приключений, два времени, в котором живут герои Алексея Гришина. Серия про попаданца, оказавшегося в мире, похожем на Галлию. И серия про майора Щербатова, ни разу не карьериста, человека, которому просто «за державу обидно». Обе серии читаются на одном дыхании, в том числе и благодаря живому самоироничному стилю повествования. Точно так же, как читается интервью с автором детективного фэнтези и детективов про наше время Алексеем Гришиным. Интервью о нем, о времени, о писателях и писательстве.
Фрагмент из книги «Цена возвращения»
— Ну что же, Бабин, задаток нами получен и даже частично истрачен, — Развалившийся в кресле у пылающего камина молодой господин укоряюще тыкал холеным пальцем в сторону слуги, старше его лет на двадцать. — Пора и делом заняться. С чего нам следует начать?
Слуга, напрочь проигнорировав начальственный тон господина, прошел в комнату и сел в соседнее кресло.
— Итак, у нас три убийства. Семья Гридженсонов убита тридцать три дня назад. Ламбертсов зарезали семнадцать дней назад, а Уэйнрайтов — на прошлой неделе. Что между ними общего?
— Ну… — Юбер замялся, — все семьи богатые. Все убиты ударами ножа. Никто из домочадцев не выжил.
— Вы неточны, господин. Это может привести к грубым ошибкам, поверьте.
— Что?! Ах да, конечно же, извините, господин учитель. — Ален шутовски склонил голову. — Третий сын Уэйнрайта остался в живых, теперь все убеждены, что именно он избавился от родни. Но его же просто в тот день не было дома!
Автобиографическая справка:
Я москвич. Два высших образования, помимо специального, но большая часть жизни отдана оперативной работе. КГБ СССР, налоговая полиция.
Сейчас занимаюсь вопросами коммерческой безопасности, потому и пишу под псевдонимом — среди моих коллег это дело непопулярно.
В процессе знакомства с вашими книгами у меня сложился некий образ Алексея Гришина. Хочу проверить, насколько он совпадает с реальностью. Сколько в ваших книгах личного профессионального опыта, а сколько — работы воображения?
Не думаю, что в применении к литературе имеет смысл говорить именно о профессиональном опыте.
Например, Борис Стругацкий — астроном. Использовал он эти знания в работе над книгами? Вопрос, согласитесь, риторический. Но «болталки» с мечтавшими раскрыть все тайны Вселенной студентами физмата ЛГУ, разговоры и споры с такими же увлеченными Великим и Вечным коллегами по Пулковской обсерватории наверняка остались с ним навсегда. Помните, споры физиков с лириками, чистую веру молодежи в науку и прогресс. Это же все оттуда, из его молодости.
Вообще классика — Чехов и Булгаков. Врачи, но найдем ли мы в их книгах анатомические подробности и описание процесса лечения? Разве только в «Записках юного врача», но и эта книга вовсе не о медицине.
Я что хочу сказать — профессия дает нам опыт жизни, возможность увидеть самых разных людей в самых неожиданных обстоятельствах, почувствовать их устремления, переживания, разочарования. И вот эти знания и чувства уже переплавляются в наши сюжеты, придуманных нами героев.
Хотя, не скрою, меня коробят мелькающие, чаще, правда, на телевидении, «следователи уголовного розыска», «ордера» на арест или обыск, опера, отбирающие «подписки о невыезде» у свидетелей. То есть то, чего не может быть, потому что не может быть никогда.
Ну и, конечно, изредка позволяю себе вставлять в книги краткие документальные эпизоды, чем иногда вызываю раздражение читателей.
Так, в первой книге в разговоре двух подвыпивших персонажей рассказана история подписания Беловежского соглашения, когда три «великих» напились, и, пока отсыпались, их помощники и подготовили документ, разваливший страну. Подписывали его господа руководители в состоянии глубокого похмелья.
И это не придумка, это рассказал мне Эдуард Ширковский, который в 91-м возглавлял КГБ Белоруссии.
Или упоминание о расстрелах 37-го года. О них сказано лишь мельком, но обвинения во лжи ко мне посыпались незамедлительно. А я те уголовные дела читал лично. Десятки дел, написанных словно под копирку. С такими же стандартными протоколами судебных заседаний, приговорами, подписанными Ульрихом, и справками о приведении в исполнение.
Впрочем, чаще беру из жизни эпизоды динамичные, а то и просто забавные. Например, эпизод из «Возвращения «Одиссея», когда герой поселился в гостинице, «оккупированной» проститутками. Реальный случай, произошедший со знакомым разведчиком.
Как должна выглядеть внутренняя кухня писателя в погонах?
А я не знаю. Естественно, с того времени как написал первую страницу первой книги, я прочитал массу специальной литературы. Как готовиться к написанию, как заранее прорабатывать персонажей, как планировать развитие сюжета.
В результате узнал, что Кинг это делает так, Мартин — эдак, а Роулинг вообще по-другому. Полезны эти знания? Да. Использую я их на практике? Ни в коем случае. Пробовал, не скрою. Ничего путного не вышло — персонажи напрочь отказывались следовать моим планам.
Так что намечаю себе некие реперные точки, через которые должен пройти сюжет, и — вперед, за клавиатуру. Куда кривая вывезет. Пока вроде бы не подводит.
Как рождался ваш первый герой из «Записок офицера»? Насколько он похож на автора?
Ну как-как… Методом откровенного плагиата у ранних Стругацких. Они, как настоящие ученые, брали идеального героя с заранее известными «свойствами» и помещали его в подлежащую изучению среду. А дальше — следили за процессом («Трудно быть богом», «Обитаемый остров»). Или наоборот, в идеальную среду помещали битого жизнью человека («Парень из преисподней»).
Так и я поступил. Взял типичного коллегу и поместил его во времена мушкетеров. Интересно же!
Насколько герой похож на меня? Знаете, когда-то моя теща попала на концерт в клуб КГБ. Вышла в шоке со словами: «Они же все на одно лицо». Точно так же полицейские своих коллег в любой толпе легко выделяют. Так что да, что-то общее наверняка есть. Но точно не все — не уверен, что смог бы в схожих обстоятельствах так же поступить.
Как вам удается так ловко использовать несобственно прямую речь (читатель как будто слышит мысли героя)?
В свое время Петр Алейников на вопрос «Как вы играете» ответил: «Однажды у сороконожки спросили, в каком порядке она ноги переставляет. Та задумалась и разучилась ходить».
Не знаю я, оно само пишется.
Когда начали писать? Дайте угадаю — 2016 или 2017? Как долго писалась первая книга? Насколько я знаю, старт был сразу замечен читателями. А до этого? Как вы пришли к писательству, замечу: успешному писательству?
Первую книгу, действительно, начал писать в 2017-м. Но надо понимать, что до этого, как всякий опер, написал тома документов. И это же не просто — сел да пиши, как бог на душу положит. Приходилось работать не то что над каждым предложением – над каждым словом. Первое время на документ размером в полторы страницы уходило не менее двух часов. Вообще есть железное правило: «Бумага — лицо оперработника», так что приходилось соответствовать. Причем четверть века, было время набить руку.
Набираете ли скорость с каждой книгой или опыт — опытом, но вы никуда не торопитесь? Какая из уже написанных книг далась труднее всего?
Во-первых, никуда не тороплюсь. Я и сейчас работаю, основная работа занимает очень много времени.
Во-вторых, писательство у меня не главный источник дохода, так что спокойно трачу время на доработку текста, редактирование. Коллеги, живущие на гонорары, такой роскоши себе позволить не могут. Тот же Щепетнов признавался, что книгу писал менее чем за три месяца, но полноценной редактурой и корректурой заниматься не получалось.
А насчет «труднее всего»… сейчас. Страна воюет. Невольно мысли об этом, о ребятах в Донецке и Луганске. Трудно собраться, переключиться на придумывание приключений вымышленных героев. Но надо. Люди должны отвлекаться, развлекаться, чтобы восстановиться, чтобы были силы для главного.
Читателям всегда интересна «кухня» писателя: как технически строится процесс, какие заготовки делаете, что дается труднее, что легче, что может вызвать творческий кризис (и бывает ли он у вас)?
Про «кухню» я уже ответил. А с творческим кризисом — все просто. Давно заметил, что вдохновение приходит в процессе работы.
Еще с лейтенантских времен. Скажем, надо подготовить сложный документ. Бывало, ходишь, думаешь, скребешь в затылке, пытаясь определить структуру, подобрать аргументы. И ни черта не получается!
Тогда просто садишься и начинаешь писать. И все выстраивается, так, как надо. Так что слово «кризис», оно, по-моему, неверное. «Лень» — точнее.
У меня ваши книги не ассоциируются ни с кем из писателей. Есть ли у вас ориентир в литературном мире?
Ориентиров, пожалуй, нет. Читал много, как и все мое поколение. Но стремиться к Пушкину, Толстому, Достоевскому?! Помилуйте, я же принципиально о другом пишу.
Тот же Достоевский написал вроде бы и детектив, точнее — полицейский роман. Но покажите мне человека, который воспринял «Преступление и наказание» именно в этом качестве? А я развлекаю читателя, отвлекаю от бесчисленных забот и проблем. Если при этом он о чем-то задумался, захотел что-то изменить в жизни, в себе — я счастлив.
Есть писатели, подтолкнувшие меня «взяться за перо». Александр Конторович, Павел Корнев, Сергей Садов, Василий Сахаров. Но каждый из них идет своим путем. Я — своим. Согласитесь, так и должно быть.
Какие книги уже написаны, а какие в работе или в планах? Где читатель может с ними познакомиться? Выкладываете ли вы тексты на самиздатовские сайты по частям или после завершения книги?
На бумаге, по-моему, все раскуплено. А на сайтах… На «Литрес» мои книги выкладывает издательство АСТ, там лично я выложил только «Навязанную игру». По договору с издательством самостоятельно размещаюсь на самиздатовских сайтах «Литнет» и «Автор Тудей». На каждом из трех имеются все мои книги.
Сейчас начал выкладывать книгу «Цена возвращения» из галлийского цикла. В ближайших планах — продолжить его. Намечено два сюжета, какой из них выбрать — пока не решил.
Влияет ли на вас мнение читателей (выбор следующей истории, переписывание каких-то фрагментов и т. д.)?
Переписывание фрагментов — точно нет. Начинаю выкладку хоть и по главам, но когда книга уже полностью готова.
Впрочем, нет. Книгу «Решение офицера» закончил намеком на гибель главного героя. Там был именно намек, да и то допускающий двойное толкование. Но получил массу возмущенных отзывов, после чего пришлось писать альтернативную концовку.
А вот на выбор следующей истории, безусловно, влияет. Изначально серию «Мужской вальс» («Офицер») рассчитывал закончить третьей книгой. Но, что называется по просьбам читателей, начал работать над продолжением — серией «Друзья офицера». Кстати, с удовольствием работать.
Помните, я говорила, что ваша книга найдет своих читателей. Как вы считаете, в чем секрет успеха первой и всех последующих ваших книг? Каков охват аудитории? Можете ли вы составить коллективный портрет вашего читателя?
Секрет успеха мне неизвестен. То есть в литературоведении такие секреты давно разобраны, что называется «по косточкам», только я узнал о них, когда первые книги уже были написаны. И не могу сказать, что следую тем заветам.
Например, в серии «Мужской вальс» среди главных и даже второстепенных героев вообще нет отрицательных персонажей. Враги — есть, а вот откровенных злодеев нет. А это, согласно теории, неправильно.
Опять же вопреки теории, я даже не пытался составлять коллективный портрет читателя, очерчивать целевую аудиторию. Знаю лишь, что мои книги читают и мужчины, и женщины, практически поровну. Вижу это по списку подписчиков на самиздатовских сайтах. И именно это считаю своей удачей.
Что больше нравится читателям — истории про попаданца в Галлию полковника контрразведки в отставке (он же барон де Безье) или реалистичные истории про майора Щербатова? И, кстати, почему ваш выбор пал именно на Галлию?
Начну ответ с конца. Почему Галлия. Да потому что Франция, мушкетеры, кардинал Ришелье! Мой епископ дю Шилле — он и есть, по сути. Тоже герцог, даже фамилия дю Шилле — один из титулов того кардинала.
Вначале история была про попаданца во Францию времен Людовика XIII, но я вовремя понял, что достоверно описать то общество и ту жизнь не смогу, получится фальшиво. Дюма перевирал историю как хотел, но он был француз, потому и герои его — живые, настоящие.
Тогда решил создать свой мир, с пусть и похожими на французские, но все же своими законами, обычаями и традициями. В этом мире мои герои естественны, они не зависят от реальной истории и нравов реальной страны.
Что больше нравится читателям? Вот уж действительно, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Мне ближе истории Щербатова, читателям – де Безье. Почему? Кто бы мне это объяснил.
Планируете ли пробовать другие жанры? Каков ваш подход к писательской работе – консервативный или любите эксперименты?
Другие — это какие? Женские романы? Ради хохмы можно было бы попробовать, но, честно говоря, жалко времени. Есть масса авторов, умеющих делать это хорошо. Да и неинтересно мне, если честно.
Подростковая литература? Увы. Вырастив двух дочерей, понял одно — ничего я в них не понял. Люблю безумно, но вот с пониманием, увы…
Так что пока менять жанры не планирую. С другой стороны, придуманный мир Галлии и истории майора Щербатова дают возможность писать в любом жанре, только про антураж не забывай. А так — что угодно, хоть СЛР, чур меня.
Писательство для вас — это…
Вот точно — не соревнование. Я счастлив заниматься делом, в котором нет конкуренции. Человек может купить лишь ограниченное количество вещей, просто потому, что больше ему не нужно. Нет смысла покупать БМВ — если у тебя «мерседес», телевизор «Самсунг» — если у тебя «Шарп». Сколько нужно в семью холодильников, кондиционеров, стаканов, в конце концов? Поэтому их производители вынуждены конкурировать.
Зато книги можно читать безгранично. Прочитал одну, что мешает тут же начать читать другую? Другого автора, в другом жанре.
И согласитесь, что это здорово!
Ваш главный принцип по жизни?
Нет такого. Или я его не знаю. Тут как девиз у рыцарей, нечто звонкое на щите было написано, этому даже и следовали. Один нюанс — толковали его как хотели, как удобно было.
Так что предпочитаю обходиться без трескучих фраз. Я потомок крестьян, у нас это не принято.
Не могу не спросить, как поживает ваша собака, которая по молодости любила грызть флешки?
Хорошо поживает. Карело-финская лайка. Как все лайки, попрошайка и воровка, заядлая и злобная охотница. При этом умильна и даже интеллигентна – никогда не лает в доме, если хозяева спят. Наша любимица.
Благодарочка за дочитывание!
Понравилась публикация – подписывайтесь.
Интервью с другими авторами читайте в подборке, которая, как ни странно, так и называется: Интервью с авторами.