Казань... Это город, в котором я родилась. Хотя, если честно, могла сделать это и в другом месте. Например, в Риге, откуда в 1915 году уехала семья моей бабушки по папиной линии, спасаясь от ужаса гражданской войны или в Санкт-Петербурге, где осталась вся их многочисленная родня. Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения, и поэтому я родилась именно там, где мне и было суждено родиться - в Казани!
Казань красивый и гостеприимный город с богатой историей и самобытной культурой. Казань любит жизнь и любит жить. И Казань очень любит своих жителей, как коренных, так и приезжих. Но так было не всегда. Был в истории этого древнего города один период, который, провалив сифилитичной язвой милый облик древней красавицы, остался вечным рубцом на её историческом лице. И это всем известный период конца 1970-х - начала 1990-х годов под названием “Казанский феномен”, самый криминальный и самый жестокий период древнего волжского города.
Я не буду рассказывать здесь причины и историю возникновения данного явления — это за меня уже сделали криминалисты и историки. Я хочу рассказать историю своего существования в этом кровавом хаосе и то, как всё это коснулось меня и моей жизни в целом. Итак...
...К счастью или к сожалению, но мне выпала участь быть ребёнком из глубоко интеллигентной семьи с древними корнями. Даже генеалогическое древо имеется, берущее начало чуть ли ни со времён крещения Иваном Грозным Казани. Но не об этом речь.
В 1918 году бабушка, окончив женскую гимназию и сдав экзамены за курс мужской гимназии, необходимые в то время для поступления в ВУЗ (получила золотую медаль), как и мечтала, поступила на физико-математический факультет Казанского университета. Невзирая на войну и голод в Поволжье 1921 года, бабушка упорно шла к своей цели и 1924 году успешно окончила выбранный факультет по специальности «инженер-геолог».
Разумеется, не остановившись в развитии и продолжив образование, она собственным умом и невероятной работоспособностью дослужилась до звания профессора. Стала первой женщиной деканом геологического факультета КГУ, депутатом Верховного Совета Татарской АССР и Заслуженным деятелем науки Татарской АССР, и в 1957 году смогла позволить себе купить квартиру в престижном доме (дом совета министров ТАССР) в одном из центральных районов Казани.
...Так, в начале 1970-х годов, в одном из лучших домов Казани того времени, в одной из элитных семей Татарстана, на свет появилась я!
Вы спросите: “К чему такое пафосное вступление?” И я отвечу: “Это не пафос. Это моя история, которая и определила всю мою дальнейшую жизнь и отношение к ней”.
Я росла и воспитывалась образованными и умными людьми в научной среде. И именно это сыграло основополагающую роль в становлении моего мировоззрения и отношения к жизни.
С самого детства круг моего общения был весьма однообразен: дети и внуки профессоров, академиков и партийных деятелей. Но, как известно, дети — это люди мира и среди всего этого “пафоса” и представителей “высшего класса” нашлось место и так называемым “простым людям”. Моей лучшей подругой детства и отрочества была простая девочка Гузель - дочь разведённой женщины-алкоголички, жившей в соседнем доме с гигантскими коммунальными квартирами, где на 15 семей приходилась одна кухня, а на весь дом насчитывалось всего два туалета в 3–5 кабинок. Да, такова была реальность постреволюционного уплотнения, когда даже конюшни переделывали под жильё (это здание, где жила Гузель, до революции 1917 года было зданием интендантских конюшен). Да, там были невероятной красоты витые кованные лестницы, соединяющие два высоченных этажа этого дома с потолками в пять метров; полы, устланные ажурными чугунными и резными каменными плитами и туалеты с кружевными перегородками и почти царской красоты ступеньками, но всё это было в таком загаженном виде, что было просто страшно. И в этом всём, в комнате 8 квадратных метров, с матерью, бабушкой и сожителем матери дядей Колей, жила моя Гузелька!
Мне и моим родителям было совершенно наплевать на весь внешний антураж этой девочки. Нам хватало того, что она была добра, честна и улыбчива. Всегда и за всё благодарила. Никогда ничего не требовала и не просила и всегда “сохраняла лицо”. Да, гордость за свой род и свою семью ей была абсолютно не чужда - её мама для неё была всем и даже больше. В её понимании мама была целым миром. И ей было совершенно не важно, что она пьёт. Гузелька всегда говорила мне: “Мама — это единственное, что достойно любви и уважения!” Так она и относилась к ней до самого её последнего дня, когда её зарезали в очереди около очередной пивнушки в 1994 году...
Но до этого у Гузельки была целая эпоха, которая (думаю, к счастью) прошла мимо меня, но о которой я знаю достаточно.
Ввиду массы причин и различных жизненных перипетий, наше тесное общение с Гузель прекратилось в середине 1980-х годов - тогда я попала в свой “АД”, о котором писала ранее, а в Казани начался расцвет банд и группировок. Не трудно понять, что имея такую родословную, как у Гузель, и лишившись поддержки в виде меня и моей семьи, эта девочка угодила в порочный круг.
В 13–14 лет подросток ищет понимания. И всеми правдами и неправдами он его находит. Так и Гузель - она нашла то, что искала. И это была одна из группировок. А поскольку Гузель была девочкой видной: огромные чёрные глаза на миловидном личике, чётко очерченные алые губы, густые, чуть вьющиеся волосы цвета безлунной ночи и тонкая стройная фигурка, то её покровителем стал один из “авторитетов”.
Гузель начала хорошо одеваться. К её дому стала очень часто подъезжать шикарная (по тем временам) иномарка, из которой то и дело выходили высокие накаченные молодцы в крутых (по тем временам) спортивных костюмах “адиках”. И Гузель, затянутая “в кожу”, в мини-юбке, блёстках и на каблуках, по-царски садилась в подъехавшую машину и уезжала в неизвестном направлении.
И я всё никак не могла к ней подойти - я либо не успевала, либо она делала вид, что меня не видит.
...Так прошло несколько лет....
Иногда, крайне редко, до меня доходили новости о ней: Гузель была замечена в “махаче” двух районов; Гузель видели в “Акчарлаке” (самом крутом (бандитском) ресторане Казани того времени); Гузель вытащили из “обезьянника” ...
...Мне так было больно. Моя Гузелька!.. Как так?!...
...Наша последняя адекватная встреча случилась ранней весной 1994 года в нашем придомовом скверике, который сейчас называется “Сквер Урманче”.
Я гуляла тогда с ребёнком - у меня к тому времени сыну уже был почти год.
- О, Гузелька! Привет! Сколько лет, сколько зим!!! - восторженно обратилась я к элегантно курящей эффектной молодой женщине в дорогой кожаной куртке.
- Ба! Алёнка! Это ты!?
Наши девчачьи объятия так крепко сжали друг друга, что мы чуть не задохнулись! Коляска с ребёнком отлетела в сторону, но ребёнок не испугался: он перегнулся через ручку и с неподдельным удивлением и восторгом наблюдал за нашими с Гузелькой радостными визгами и объятиями.
Мы разговорились.
- У меня маму вчера убили, - помолчав какое-то время сказала Гузелька, - Вот, приехала её похоронами заняться... Ты-то как?
- Прими мои соболезнования... - едва удержав слезу, проговорила я, - А со мной всё хорошо, как видишь! - сказала я, указывая на таращащегося из коляски сына.
- А я не могу иметь детей... - помолчав, грустно сказала Гузель, - аборт в своё время сделала...
Какое-то время мы ещё стояли разговаривали. Обсудили всё, что смогли. Всё вспомнили. Посмеялись и поплакали. Погоревали и посетовали. Потом за ней приехал тёмный тонированный “мэрс”, а я пошла кормить обедом сына.
А через несколько лет я узнала, что моя Гузелька заразилась гепатитом... Наркотики?.. Секс?.. Что-то ещё? - Не знаю... Но тогда его ещё не лечили... С тех пор я её не видела и ничего о ней - о моей Гузельке, - не знаю.
...Вот такая вот история, друзья... Вот такая вот история.
...Как вы уже, наверное, догадались, прямого контакта с “бандитской Казанью” я не имела. Она коснулась меня косвенно. Но хватило мне этого с лихвой!
Помню, был у меня один случай. Да, даже не случай, а целое “жизненное событие”!
Случилось мне ехать в очередной раз, а именно в 1991 году, на Белое море (писала я об этом). И ехала я одна. Вот прям совсем одна, с пересадкой и с целым днём в пересадочном городе: устроил мне тогда папа этакий экзамен на взрослую жизнь. А пересадка та была в Москве. И хоть находились мои пересадочные вокзалы (“Казанский” и “Ленинградский”) на одном пятаке - площади трёх вокзалов, самостоятельности и ответственности в принятии решений это не отменяло. Плюс огромный город, который я боялась (потерялась в нём в детстве, отстав от группы, когда на соревнования по фехтованию ездила). В общем, хорошая такая площадка для преодоления фобий получилась.
Погуляла я, в общем, денёчек по Москве, держа в голове папино наставление: “Если заблудишься, ищи метро - там всё вырулишь! Главное, исходную станцию запомни!”, - и поехала на нужный вокзал.
Боясь опоздать на свой поезд, приехала я туда весьма заранее. Забрала багаж из камеры хранения, купила нехитрую еду и, отыскав уютное местечко вне душного здания вокзала, уселась ждать свой поезд.
Сижу я, значит, курю (да, я тогда курила!), жду свой поезд, никого не трогаю и вдруг слышу:
- Девушка! Здесь не занято?
Я поднимаю голову и вижу группу человек из 10. Парни и девушки, одетые в штормовки с огромными походными рюкзаками за спинами, широко и приветливо улыбаются и выжидающе смотрят на меня.
- Ой! Ну, что вы?! Конечно, не занято! - весело отзываюсь я.
Компания с весёлым шумом располагается около меня. Завязывается непринуждённый разговор: кто?, что?, как?, куда? Кто-то протягивает мне яблоко:
- А Вы сами-то откуда?
- Я из Казани! - весело отвечаю я. И тут...
...И тут мои новообретённые товарищи замолкают. На их лицах застывает тихий ужас. Они медленно, будто сговорившись, в полной тишине, нарушаемой только голосом вокзального репродуктора и неизменным гулом самого вокзала, начинают пятиться от меня, как можно дальше, увлекая за собой свои рюкзаки.
- Вы чего? - удивлённо вопрошаю я.
- Ну, как же? Группировки, убийства, махалово... Ты ж ведь, наверное, тоже из “ЭТИХ”? - отвечает один из них.
Наступает тишина.
- Ребят! Да вы чего?! Я в научную экспедицию еду! У меня папа биолог! А я сама фотограф! - показываю им свой фотоаппарат, - в Чупе меня ждёт катер от Казанского университета!
Наступило тягостное молчание. И тут я поняла, в чём, собственно, было дело! МОЯ СТРИЖКА И МОЯ ОДЕЖДА! Да, именно в то лето я решила постричься под “Ёж”! Полсантиметра волос на голове! Да ещё полностью чёрная одежда! Через энное количество лет этот стиль назовут “ГОТИЧЕСКИЙ”. Но только не в начале 90-х!!! В начале 90-х это выглядело просто убийственно! Ну, или по-ЗЭКовски. Блин, ну я-то об этом не знала! Я просто одевалась, стриглась и выглядела так, как мне хотелось, как я себя видела! (Творческая натура - что тут скажешь?!)
И только после моих объяснений напряжение спало.
...Тогда мы долго ещё общались на разные темы. Они рассказали мне много того, чего я и предположить не могла о своей малой родине. Именно от них я узнала про “Тяп-ляп”, про “Солнцевских”, про “Жилку”. И именно их рассказы помогли мне потом понять то, что происходило с моей Гузелькой.
...Но был в моей жизни и ещё один случай, маякнувший мне о том, что не всё так просто в нашей Казани и что не мешало бы и задуматься о важном.
...Точно год уже не помню, но тоже начало 1990-х... Предыстория такова.
С начала 6-го класса у нас в школе сложилась крепкая компания: я, моя одноклассница и лучшая подруга Юлька, с которой мы до сих пор вместе и два чудесных другана - Сашка Матвеев и Толик Комарницкий, живших с рождения в одном доме и в одном подъезде, но только на разных этажах. Дружили мы круто! До сих пор вместе детство со смехом, счастьем... и слезами вспоминаем. Но всё по порядку.
Было самое начало 90-х. Толик тогда уже в мединститут поступил, а Сашка только ПТУ после школы закончил. Соответственно Толянчика в армию не забрали - институтская бронь была, а вот Сашка после ПТУ загремел по полной.
И вот отслужил наш Сашка, как и полагалось, 2 полных года. Дембельнулся. Дом, семья, любимая. Живи да радуйся, казалось бы... Да не тут-то было!.. Случилось Сашке оказаться замешанным в какой-то районной заварухе: дом у него был буквой “Г” - одно крыло, в котором жил он сам, относилось к одной группировке, второе крыло, в котором жила его девушка - к другой группировке. Ну, и конечно же, эти группировки враждовали! И вот пошёл Сашка провожать свою девушку домой и наткнулся на парней с враждующей группы - соседей со второго крыла. Слово за слово, и... прогремел выстрел “обреза” почти в упор. Сашке полчерепа снесло начисто. В закрытом гробу хоронили. Толянчик потом про похороны рассказывал. Страшно было. А родителям каково? Видела их потом некоторое время: он её под ручку ведёт медленно, у обоих головы опущены и лица неживые... Даже подойти не могла - стыдно было за то, что жива.
21 год пацану был. Жить бы да жить... Два крыла одного дома...
Вот вам и “раздел территории” … Толянчик сейчас главврач одной из районных больниц. В Бога верит. Думаете - просто так, по зову души? Не-а! Из-за Сашки в не малой степени — это точно.
...Да, лично меня, на прямую, криминальная страница истории моей республики и города, в частности, не коснулась. Но по моим друзьям и моему окружению она прошлась многотонным катком, уничтожив многое и лишив меня и моё поколение веры в само бытие и незыблемость личности.
Единственное, что осталось для меня нетронутым с того чудовищного “дедлайна” жизни и общества 90-х годов — это интеллектуальная основа, заложенная в меня предками и их моралью. Думаю, именно это и уберегло меня тогда от личностного разрушения и повсеместной криминализации моего окружения.
Алёна Герасимова,
май, 2023 года.