Санкт-Петербург – сердце русской поэзии и прозы XIX века. В центре города каждый дом, улица, набережная связаны с тем или иным писателем позапрошлого столетия. Они жили и творили среди этих же зданий, в том числе и Александр Сергеевич Пушкин.
Попасть в музей-квартиру поэта оказалось не так просто. Свободного посещения нет, билеты продаются на конкретное время только в составе экскурсионных групп или с аудиогидом. Подробно почитать можно на сайте музея. В ожидании своего часа мы прошлись до угла Мойки и Конюшенного переулка, где располагается одна из булочных Вольчека. Вкусная выпечка по приемлемым ценам и самый дешевый, но добротный капучино в Петербурге.
К началу нашего сеанса мы поспешили в музей. Знакомство начинается с вводных залов, где расположены экспонаты, принадлежащие семье Пушкиных и тех, которые были в обиходе того времени. Далее идет парадная лестница с подсобной дверью, ставшая после ранения хозяина информационной доской. На ней вывешивались бюллетени о состоянии поэта. Пролетом выше —главный вход в квартиру. Хранительница музея провела посетителей через переднюю сразу в столовую. Только потом все поняли почему.
Поскольку накануне мы посетили квартиру Достоевского, невольно сравнивала ее с апартаментами Александра Сергеевича, которые тоже стали последним пристанищем поэта. Здесь было более благоустроено, богаче обстановка, больше комнат, но тоже без излишеств. Небольшая столовая, гостиная с пианино, диваном и кушеткой, будуар Натальи Николаевны и комнаты двух ее сестер, детская и уютный писательский кабинет. В нем много книг – дубликаты малой части той библиотеки, которую поэт собрал за свою жизнь. Оригиналы хранятся в Пушкинском Доме РАН: свыше 3500 на русском и еще 14 языках томов.
Письменный стол, механическое кресло и диван, на котором Александр Сергеевич умер. В кабинете проникаешься тем временем и событиями, произошедшими больше сотни лет назад.
А дальше – передняя, где стоял гроб и приходили попрощаться с поэтом друзья и почитатели его таланта, там же сидели художники, которые рисовали ушедшего поэта. Один из посмертных портретов сегодня висит на стене, под ним лежит маска и локон, срезанный камердинером с Пушкина на следующий день после смерти, и бережно сохраненный И. С. Тургеневым. Что сказать… Маска настолько живо передает лицо поэта, что даже представлять не приходится, каким он был в час смерти.
В.И. Даль писал о последних минутах его:
«Друзья, ближние молча окружили изголовье отходящего; я, по просьбе его, взял его подмышки и приподнял повыше. Он вдруг будто проснулся, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он сказал: „Кончена жизнь!“ Я не дослышал и спросил тихо: „Что кончено?“ — „Жизнь кончена“, — отвечал он внятно и положительно».
Мысли и чувства охватывают те же, что и в музее Федора Михайловича. Два величайших писателя, гения, две души, познавших всю глубину своего народа и сумевших перенести эти знания, мысли и чувства понятными каждому на бумагу. Светлые лики, умиротворенные, спокойные. Оба знали, что умирают, оставляют любимых жен и детей, даже прощаются с ними. Но на лицах нет сожаления, переживаний, словно они просто переходят в другой мир и знают, что это не конец. Своим чувствам нашла подтверждение у В. А. Жуковского. Его цитатой и закончу рассказ, поскольку она полностью отражает мысли, с которыми я вышла из музея.
Когда все ушли, я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда на этом лице я не видал ничего подобного тому, что было на нем в эту первую минуту смерти. …Но что выражалось на его лице, я сказать словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо! Это было не сон и не покой! Это не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; это не было также и выражение поэтическое! нет! какая-то глубокая, удивительная мысль на нем развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное глубокое, удовольствованное знание. Всматриваясь в него, мне все хотелось у него спросить: «Что видишь, друг?»
…В эту минуту, можно сказать, я видел самое смерть, божественно тайную, смерть без покрывала. Какую печать наложила она на лицо его и как удивительно высказала на нем и свою и его тайну. Я уверяю тебя, что никогда на лице его не видал я выражения такой глубокой, величественной, торжественной мысли. Она, конечно, проскакивала в нем и прежде. Но в этой чистоте обнаружилась только тогда, когда все земное отделилось от него с прикосновением смерти. Таков был конец нашего Пушкина».
P.S. Выражаю особую благодарность женщинам-хранительницам музея в детской Пушкиных и кабинете писателя. Приятно поговорить с людьми, которые любят свою работу и с удовольствием отвечают на возникшие вопросы. Даже если их задает пятилетний ребенок.