И Сергей Юнцов всё-таки пришёл на праздник. Вопреки опасениям Олега, Диана полицейского совсем не интересовала… Во время трапезной части он почему-то обратился к Йенсу Йохансену:
- Я надеюсь, вы исправились.
- Да. Исправился. Но зачем вы об этом напоминаете? Я бы не хотел пережить это ещё раз…
- Да, никому не хотелось бы пожелать ещё раз пережить приступ тупости, приступ неповиновения.
- Тупость – да, - согласился Йенс. – Но при чём тут неповиновение?
- А как же! Я помню все ваши мысли! Вы даже хотели совершить непоправимый поступок из-за мер противодействия Сабине Шевелёвой!
- Ах, вы об этом! Ну, тогда вы ничего не знаете! Вы не знаете, что было… Ой…
- Ага! – удовлетворённо воскликнул Сергей. – И снова бунт! Это совсем никуда не годится! У вас есть невеста, да? Сейчас я поговорю с ней! Ханне, воздействуйте, пожалуйста, на своего жениха…
- Серёжа, перестань! – воскликнула Диана, услышав всё это. – Зачем ты пристаёшь к человеку? Сейчас это очень неэтично!
- Так… Оскорбление при исполнении, Диана… Либо всё по-старому, либо суд!
- Лев Олегович, прекратите это! – испуганно завопила Диана. – Сергей мне угрожает!
- Сергей, я не для этого вас позвал, - строго сказал Ватрушкин. – Думаю, вже можно начать программу. За каждого расскажу… С вами, Сергей, я в это время виделся лично, и вы точно так же издевались над Йенсом и надо мной… Разве это поведение настоящего полицейского? А щас отстаньте от Динаы! И вообще, мудрая Ольга дала мне уникальный талант… Я вижу, шо на вас напала Холера, поэтому…
И Сергей не стал слушать дальше, выбежав из дома.
- Вот и хорошо! Избавились! Теперь вспоминаю за хорошее… Олег, мы были лучшими друзьями. Помнишь тот вечер? Когда мы ещё не знали? А потом всё время поддерживали друг друга… Может быть, споём шо-нибудь? За утро!
Йенс одобрительно закивал. Он тоже подпевал…
- Браво! – воскликнула Диана. – Йенс, не знала, что вы стали гораздо лучше петь! О, это было потрясающе! У вас потрясающее трио!
- Диана Андреевна, именно вы всегда были музой Олега… Он говорил, шо театр не нужен ему без вас, поэтому…
И трио, глядя в разные стороны, исполнило любовную песню из «Дюймовочки».
- Олег, я могу рассказать, за шо говорил с Моней Рабиновичем, а ты расскажи ту смешную историю!
- Олег, ты действительно не понял? – удивилась Диана. – А я мучила тебя и сама мучилась! Прости, больше так не буду! Буду говорить всё прямо!
Речь Балаболкина растянулась на целый час, но Коттар не сказал ничего полезного… Никто ничего не понял, кроме одной ужасной вещи: Балаболкин, конечно, очень рад возвращению Ватрушкина, но победа над Шевелёвой ему не нужна по личным причинам.
- Имя-то подходящее! – заметил Йенс. – Коттар, вы сын какого-то предсказателя?
- Я сын идеальной пары. Идеальная пара – это та, которая много-много лет не может встретиться по разным причинам. Таким людям первый встречный подсказывает, как лучше назвать ребёнка. Вот поэтому я Коттар… Теперь родители знают, почему их знакомый предложил именно такое имя.
Группа Цукерберга просто хором прочитала стихотворение: о грустном говорить не хотелось. А «Золотая рыбка» стала вспоминать все спектакли… Чтобы порадовать Олега, показали «Трёх поросят», которые без него были невозможны… Затем последовали «Красная Шапочка», «Огниво» и «Карлик Нос».
- Слушайте сюда! – закричал Лев. – Нужно остановиться! Йенс, теперь за тебя, за человека, с которым у меня очень много общего...
Дальше Ватрушкин не мог подобрать слова. Он хотел сказать «мы с тобой были товарищами по несчастью», но решил, что это неэтично по отношению к Йенсу… Но, может быть…
- Йенс, вже вот-вот всё будет в ажуре! Помнишь за «вырванное столетие»? Ты тоже в него верил! Я верю потому, шо…
И Лев минут двадцать перечислял свои сходства с Йенсом, потом сказал пару слов о его музе Ханне… Что говорить о Кристиане?
- Кристиан Нильсен – глава нашей «великолепной пятёрки». Спасибо датчанам, шо они познакомили меня с концепцией хюгге… А теперь импровизация!
И начался хаос, продолжавшийся до утра…
Но всё-таки Льва начала мучить совесть. Наверное, он не имел права приглашать Йенса… Как это можно делать, когда один – жертва, а другой – больше нет? Это же самое настоящее преступление! И зачем говорить, что всё решится совсем скоро? Кристиан сказал ему по секрету, что пока нет никаких предпосылок и Йенс сам виноват, но в чём? Он же так достойно пережил свои страшные четыре месяца!
- Дело в том, что произошло потом, - улыбнулся психолог. – Да, это объективные причины, но, зная характер Йенса, могу предположить, что их действие надолго растянется… По-моему, никаких шансов нет. Только чудо может заставить Йенса прислушаться к моим советам. Что у тебя за странное выражение лица? А, изо всех сил стараешься не улыбнуться! Конечно, прекрасно тебя понимаю… Но радоваться нечему. Сам прекрасно понимаешь: где бы сейчас ни был Йенс, есть угроза для жизни.
- Но шо же делать, шобы он сам не отправился в Валиховский переулок?
- К сожалению, есть только один выход… Надо отвлекать его какими-нибудь более серьёзными неприятностями, как уже один раз получилось. Кстати… Симон не в порядке, есть подозрение на Шевелёву.
- А это точно не обман? – обеспокоенно спросил Лев. – Просто Олег мне говорил… Я сказал, шо этого не может быть, ведь Симон помешан на принципах…
- Конечно, помешан, - согласился Кристиан. – Он не умеет выдумывать болезни. А, когда заболевал по-настоящему, до эпохи Шевелёвой всегда выходил на работу. Конечно, носил маску, предлагал выбрать другого официанта, если человек боялся заразиться. Были у него тяжёлые моменты в жизни, но он всё равно не прогулял ни дня!
- Из всех официантов у него самое качественное обслуживание! – заметил Лев.
- Да, он считает своим долгом сделать так, чтобы клиенту всё понравилось, и невольно переносит правило «клиент всегда прав» в жизнь… Пауле наверняка понравилось бы, если бы с ним что-нибудь случилось после её смерти, вот и случилось… Да, я пока не знаю, Шевелёва это или реакция на смерть Паулы. Завтра выяснится. Симон стал забывать элементарные вещи… Он в детстве занимался в танцевальной студии, так забыл фамилию лучшей подруги оттуда! Правда, они потом не общались, но она иногда всплывала в разговорах… Он не помнит большую часть стихов, которые учил в школе на всю жизнь! Даже всю труппу «Золотой рыбки» вспомнить не смог! О ролях и говорить нечего!
- Бедный Симон! – в ужасе воскликнул Лев. – Если это не Холера, я его навещу…
Лев передал информацию Йенсу.
- Симон? – на повышенных тонах переспросил Йохансен. – Господи, за что? Только бы Шевелёва! Если она, то это можно вылечить! Или всё-таки нет? После неё долго восстанавливаться приходится… А если всё-таки не Шевелёва? Тогда Симон вообще никогда не выздоровеет! И зачем я предложил нарушить традиции? Теперь нас снова будет четверо…
- Да нет, нас он помнит.
- А как же наши счастливые воспоминания? Мы будем рассказывать, а он будет слушать это как рассказ о своём двухлетнем возрасте?
- А я знаю? Надо будет протестировать…
- Да не надо тестировать! – возразил Йенс. – Сейчас уж точно. А вот лет через пятнадцать… Вот у тебя после смерти Цукерберга память немного ухудшилась?
- Ой, а откуда ты-то знаешь? Или остальные рассказали, шо очень заметно было?
- Да нет, я не знаю, я только предполагаю. Значит, было. И, значит, прошло. Но у Симона совсем всё плохо… У него, может быть, и не пройдёт…
- Ты говоришь как Майк.
А Симон прекрасно знал, что Шевелёва на него не нападала и провалы в памяти вызваны естественными причинами… Когда врач это подтвердил, Иверсен торжествующим взглядом посмотрел на психолога.
- Само пройдёт, - вынес вердикт Кристиан. – Но проходить будет очень долго… Чтобы ускорить процесс, нужно отказаться от траурного образа жизни, поэтому 29 апреля идём на «Волшебное кольцо»!
- Я не могу 29 апреля!
- Брось! Ты её помнишь, а она тебя давно забыла! Какое ей дело до какого-то официанта!
- Нет, неправда! Мы же с ней общались уже во время соревнований, она называла меня своим другом! Какой же друг будет осквернять память?
- Симон, а когда ещё ты живьём увидишь «Волшебное кольцо» или любой другой спектакль «Золотой рыбки»? Непонятно… Нет правил без исключений.
- Ну как я могу смотреть спектакль «Золотой рыбки», если сороковины у актрисы «Дельты»?
- А это неважно, - улыбнулся Кристиан. – Олег Блисталов и Лев Ватрушкин всегда были лучшими друзьями. Да и вы с Паулой не ссорились из-за соревнований… Поэтому она была бы только за.
- Да? Но…
Симон хотел сказать, что вообще не будет воспринимать происходящее на сцене, но постеснялся: как можно не воспринимать детские спектакли? Да элементарно, если в душе темнота!
- А ещё перед этим Йенс и Ханне справят свадьбу! По-моему, ты должен прийти! У Майка и Грай всё произойдёт в тот же день, они договорились… Но почему Йенс так уверен, что скоро вернётся? Потому что ему Лев сказал? Так Лев ничего в этих делах не понимает! Да, «вырванное столетие», да, у него сработало, но ведь было ещё много других факторов… Если бы он загадал желание закончить соревнования, оно бы не исполнилось, если ты понимаешь, о чём я… А Йенс в итоге стал воспринимать это «вырванное столетие» негативно, поэтому и сработало. Правда, есть обнадёживающий срок, однажды произнесённый им в разговоре, но раскрывать не буду. Даже не знаю, как отговорить от зачатия… Йенс почему-то твёрдо знает, что ребёнок родится уже в Копенгагене.
- Ну, пусть пока верит. Мне придётся всё-таки прийти к нему на свадьбу… Постараюсь прийти в норму к этому моменту…
- Нет, в норму к этому моменту прийти невозможно, но я понял, о чём ты говоришь. Главное – не пугайся своих провалов в памяти и не стыди себя за них в дальнейшем. Когда начнётся свадьба, я тебе пока не скажу: забудешь.
- Да ладно! Это-то не забуду!
- 22 апреля.
- 22 апреля. Запомню!