Шарль Перро известен как собиратель самых известных в мире сказок. Но не менее замечательны были и его братья: Клод, архитектор Лувра, и Пьер, открывший гидрологический цикл. Как узнал писатель Хью Олдерси-Уильямс, все трое смогли использовать положение на орбите Короля-Солнца для продвижения своих современных представлений о мире.
Людовик XIV Французский — самый долго правящий монарх, которого когда-либо знал мир (родился в 1638 году, он правил с 1643 года до своей смерти в 1715 году), — был человеком больших страстей. Помимо своей католической веры, двух своих жен и любовниц, он обожал музыку, танцы, театральные церемонии, свои сады, фонтаны и дворцы. Его последними словами, записанными и позже сформулированными как предупреждение его преемнику, были: «Я слишком любил войны и здания».
К счастью, были великие таланты, равные страстям короля, среди них композиторы Жан-Батист Люлли и Франсуа Куперен, драматурги Мольер и Жан-Батист Расин. Когда отечественных художников не нашлось, лучших привозили из-за границы, например скульптора и архитектора Джан Лоренцо Бернини, приехавшего из Рима.
Однако никогда еще ни одна семья не обладала столь обширным набором навыков, которые требовались французскому двору, как навыки парижского адвоката Пьера Перро и его жены Пакетт Леклерк. Из их шести сыновей и дочери трое особенно отличились в самых разных областях, их карьеры были связаны вместе зависимостью от экстравагантного, но дальновидного королевского покровительства Людовика. В эпоху, когда изящные искусства, «полезные искусства» и науки все еще в значительной степени пересекались, эти три брата почти без усилий пересекались между множеством дисциплин.
Сегодня лучше всего помнят младшего из братьев, Шарля (1628–1703), известного ныне как собиратель и автор сказок, в том числе «Спящая красавица», «Красная шапочка», «Золушка», «Кот в Сапоги» и «Синяя Борода» — известные как «Сказки Матушки Гусыни». Однако прежде чем заняться писательством, он служил при французском дворе советником по культуре всемогущего министра Людовика Жана-Батиста Кольбера.
Как и Шарль, Пьер Перро, старший из братьев (1611–1680), получил образование юриста. Он поднялся до руководящей должности в качестве получателя налогов, где у него были хорошие возможности для финансирования амбиций своей семьи, пока он не впал в немилость из-за скандала с хищениями. После этого он занялся литературными и научными исследованиями и написал влиятельный трактат о происхождении источников, который считается открытием гидрологического цикла в природе.
Клод (1613–1688) начал свою карьеру врачом и проводил исследования в области физики и естествознания, став одним из основателей Французской академии наук, прежде чем умер от инфекции, заразившись во время вскрытия верблюда. Но именно в теории и практике архитектуры ему суждено было оставить свой след.
Кроме того, был Николя, который выучился на богослова и стал в свое время хорошо известен как автор яростно антииезуитского трактата, и Жан, который также пошел по стопам своего отца-законника, но подхватил лихорадку после ранения, когда в Бордо перевернулся в карете со своим братом Клодом, чья попытка вылечить его кровопусканием ускорила его внезапную смерть. Близнец Шарля, Франсуа, умер в младенчестве, а сестра Мари умерла, не дожив до совершеннолетия.
Качество образования братьев четко выражено в панегирике их отцу, который «приложил особые усилия, чтобы в нужный момент укрепить своих детей от народных заблуждений, вдохновить их чистейшими максимами, взятыми из Священного Писания, и открыть их умы самым прекрасным формам знания». Хотя все они были интеллектуально развиты и очень честолюбивы, братья тем не менее отличались характером. У Шарля был острый, ироничный ум. Николя был благочестивым, но и юморным. Клод был самым ученым среди них, в то время как у Пьера были социальные навыки, которые помогли им всем начать их удивительную карьеру.
В 1654 году Пьер последовал за своим отцом в государственные финансы, когда он купил должность генерального управляющего в Париже. Таким образом, он отвечал за сбор несправедливого земельного налога, известного как taille (он касался всего имущества простых людей, но дворянство с гораздо большими земельными владениями было от него освобождено). Его солидный заработок, получаемый непосредственно в виде процента от этих поступлений, позволил ему поддерживать своих младших братьев, когда они тоже начали исследовать коридоры власти. Шарль первым воспользовался этим и переехал к Пьеру, выступая в качестве курьера у своего старшего брата, переправляя деньги налогоплательщиков в банк. (Хотя он тоже изучал юриспруденцию, он никогда не практиковал, возможно, отговоренный темным делом получения степени, когда вместе с двумя друзьями они обнаружили, что «звук наших денег, которые кто-то считал позади нас во время экзамена, играл некоторая часть в том, чтобы заставить их поверить в то , что наши ответы лучше, чем они были на самом деле».)
Коллективным перспективам братьев Перро способствовали политические изменения, которые постепенно вводили более меритократический подход в государственном управлении. После смерти наставника своего детства и главного министра кардинала Мазарини в 1661 году Людовик XIV, которому было всего двадцать три года, начал более непосредственно контролировать правительство. Он назначил Жана-Батиста Кольбера своим министром финансов. Чрезвычайно способный и культурный Кольбер приступил к централизации власти посредством широкой программы внутреннего экономического развития, торговых реформ и колониальной экспансии, повышая эффективность сбора налогов, чтобы платить за всё это. Увеличенные поступления были использованы для финансирования ряда общественных работ, таких как междугородние каналы, а также для прославления Парижа возведением величественных зданий — прежде всего дворцов Людовика XIV Лувр и Версаль. Кольбер также инициировал создание ряда новых королевских академий искусств и наук в дополнение к существующей Французской академии.
Менее чем обременительные обязанности Шарля по отношению к Пьеру оставляли ему достаточно времени, чтобы просматривать превосходную библиотеку своего брата и добиваться расположения Кольбера благодаря своим литературным и культурным познаниям. К 1664 году Шарль произвел такое впечатление на Кольбера, что был назначен генеральным суперинтендантом зданий, консультирующим по вопросам королевских дворцов и садов, а также секретарем одной из новых академий Кольбера, Академии надписей и изящной словесности, посвященной историческим письмам. На самом деле задача была еще шире: как доверенное лицо Кольбера, Шарль должен был «добросовестно исследовать все, что способствовало развитию искусства и науки». Иногда литература и садоводство приходили к счастливому совпадению, как, например, когда он предложил Людовику XIV создать тридцать девять скульптурных фонтанов в Версале по басням Эзопа.
Однако, по мере того,как Шарль поднимался, Пьер начал падать. Оптимизация сбора налогов оказалась настолько успешной, что вскоре стало возможным добиться общего снижения налогов. Единственными, кто пострадал, были официальные получатели налогов, такие как Пьер, которые дорого купили свои должности, когда налоги были высокими, только для того, чтобы увидеть, как легкий доход постепенно съедается. Застигнутый внезапным изменением, Пьер почувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как запустить руки в текущие налоговые сборы, чтобы заплатить свои долги. Когда Кольбер узнал об этом проступке, он лично возместил недостающую выручку, но потребовал объяснений от Шарля Перро, который отправился к своему брату, чтобы выслушать его извинения. Это не удовлетворило Кольбера, который немедленно вынудил Пьера продать свой офис в убыток. «Все это было сделано с необычайной жесткостью и шокировало всех финансистов». Шарль тоже сильно испытал терпение Кольбера, поскольку слишком часто ходатайствовал за своего несчастного брата. Братья Перро на собственном горьком опыте усвоили, что фамилия, которую они стремились использовать для своего продвижения, также может легко сыграть и против них.
Как только он восстановил доверие Кольбера, теперь именно Шарль смог помочь другому брату, Клоду. Он рекомендовал Клода как одного из членов-основателей Академии наук, где тот приступил к проекту по составлению естественной истории животных и их анатомии. Бесконечные вскрытия различных видов животных вскоре переросли в исследование движения тел и действия механических пружин.
Но вскоре Кольбер подыскал Клоду новый проект. Зная, что врач был знатоком латыни, министр поручил Клоду сделать французский перевод десяти книг римского инженера Витрувия «Об архитектуре», единственной работы по теории архитектуры, сохранившейся с классического периода. Его медицинские знания позволили ему выразить свое удивление, когда он наткнулся на крайне идеализированные пропорции человека, изложенные Витрувием в третьей книге его фундаментального труда.
Этот теоретический проект привел к двум важным строительным комиссиям. Первым был проект восточной колоннады Лувра, который до сих пор является образцом французской классической архитектуры. Степень участия в нём Клода Перро не совсем ясна — свой вклад внесли и несколько других архитекторов. Однако он был главным архитектором Парижской обсерватории, которая, помимо астрономического объекта, должна была служить местом встречи его Академии наук. Работа над зданием началась в день летнего солнцестояния 1667 года, когда академики собрались на месте, чтобы согласовать его точную ориентацию по сторонам света с парижским меридианом, определяемым его осью симметрии.
Основная задача проекта заключалась в том, чтобы соответствовать современным требованиям научного учреждения в рамках условностей классического архитектурного стиля. Окончательный план представлял собой сложную группу из трех восьмиугольных башен вокруг прямоугольного центрального блока. Получившееся здание было, что невероятно для того периода, почти без украшений, полностью посвященным своей научной функции. В отличие от колоннады Лувра, классические архитектурные ордера практически отсутствовали на фасадах, высокие арочные окна которых придавали строгий общий вид.
Пока Клод был занят этими проектами, а Шарль продолжал служить Кольберу, их брат Пьер, после финансового позора, безуспешно пробовал свои силы в переводах и литературных комментариях. Как он пришёл к рассмотрению проблемы гидрологии, остается загадкой. Возможно, ключ к разгадке заключается в посвящении написанного им трактата по этому предмету своему другу (и другу всех Перро) Христиану Гюйгенсу, голландскому ученому и корифею Академии наук, который много интересовался гидравликой фонтанов Людовика XIV, помимо более серьёзных занятий астрономией и механикой. Или, возможно, это был его брат Клод, который, возможно, указал, когда переводил Витрувия, что римский инженер размышляет в восьмой книге о происхождении родников и их использовании для городского водоснабжения.
De l'origine des fontaines (переводится как «О происхождении источников», а не «фонтанов») был опубликован в 1674 г., в котором впервые с количественными данными излагались механизмы естественного круговорота воды (резюме работы появилось пару лет назад в Philosophical Transactions of the Royal Society). Он опубликовал его неохотно, опасаясь сатирической критики, которой обычно подвергался его брат Шарль за свои литературные потуги.
Вода долгое время была чем-то вроде французской навязчивой идеи. Природные термальные, родниковые и минеральные воды страны были признаны важным национальным достоянием, за которыми стоит история научного внимания и сбора статистических данных. Например, через столетие после Пьера Перро великий химик Антуан Лавуазье был одним из авторов минералогического атласа вод страны. Но основу для Перро заложил гугенотский художник-керамист и инженер-гидротехник Бернар Палисси, опубликовавший в 1580 году рассуждение об источниках и составе подземных вод.
С древних времен было широко распространено мнение, что большая часть воды на Земле должна поступать из подземных источников. Аристотель, например, рассуждал, что объем всех рек намного больше, чем можно объяснить одними только осадками. Палисси был первым, кто предположил, что осадков на Земле на самом деле было достаточно, чтобы объяснить сток всех её источников, ручьев и рек, хотя он не представил доказательств своего утверждения. Пьер согласился со своим соотечественником в том, что родники могут возникать только из дождевой воды, хотя и оспаривал некоторые детали, например, то, как почва и горные породы под землей вносят свой вклад в цикл.
Нововведением Пьера было использование количественного анализа. Он проводил эксперименты по оценке способности песка и почвы поглощать и выделять воду, а также разработал средства для измерения расхода и объема ручьев и рек, таких как Сена. Таким образом, принимая во внимание поглощение воды растениями и потери на испарение, он смог впервые убедительно показать, что сумма дождя (и снега), выпадающего на Землю, действительно достаточна для учёта воды, которая выходит из источников и течет во все реки. Анализируя прежние размышления об источниках воды, начиная с Платона и далее, Пьер предположил, что Аристотель, возможно, слишком благоговея перед разливом рек, пренебрег уравновешивающим фактором чистой площади поверхности Земли, доступной для сбора дождевой воды.
Согласно Пьеру, расхожее мнение, что «дожди, падающие на склоны холмов, теряются и не годятся для родников, потому что оттуда попадают в реки», — иными словами, что дождевая вода по рекам относилась прямо к морю, и что источники, таким образом, были вызваны каким-то другим божественным или неоткрытым подземным фактором — было совершенно неправильно. Для Пьера было почти наоборот: именно дожди и одни только дожди «служат для производства и поддержания родников».
Для первого набега любителя в науку трактат Пьера был встречен на удивление хорошо. Его расчеты были позже проверены и подтверждены ведущими членами Академии наук, такими как физик Эдме Мариотт, и астрономом Эдмундом Галлеем в Англии. Сам Пьер скромно относился к своим достижениям. «Нет ничего трудного для понимания, ничего нового, что можно было бы вообразить, ничего, что можно было бы предполагать безвозмездно или чудом», — писал он о своих открытиях.
Несмотря на то, что они работали в самых разных областях, каждый из братьев теперь был известен как писатель в то время, когда писатели пользовались большим спросом при дворе, чтобы сообщать о славе и прогрессе французского государства. Клод был переводчиком Витрувия. Николя писал против иезуитов. У Пьера был свой трактат о пружинах. А Шарль, будущий автор «Сказок Матушки Гусыни» , был занят Кольбером, сочинявшим празднование королевских событий и профили бенефициаров покровительства. В восемнадцатом веке математик и энциклопедист Жан ле Ронд д'Аламбер, написав серию панегириков первым членам Французской академии, восхвалял Шарля Перро как человека, писавшего для нации, которая «хотела и заслуживала быть просвещенной».
Центральное место Перро в литературном мире Франции Людовика XIV было подчеркнуто, когда Шарль оказался втянутым в «культурные войны» того времени. Этот давний спор, известный как «Ссора древних и современников» (сатирический каламбур на название эссе Шарля «Параллели древних и современников»), вращался вокруг того, могли ли или должны ли были произведения классической античности превзойдены современным творчеством. Он начался в 1674 году с оперной постановки «Альцеста» придворного композитора Люлли, который подвергся критике за отход от классического рассказа Еврипида. В полемическом эссе Шарль защищал произведение, утверждая, что художественный прогресс возможен. Однако ведущие драматурги, такие как Пьер Корнель и Мольер, встали на сторону древних, а Расин высмеивал Перро в стихах.
Шарль Перро был современником не только в литературном смысле. Например, он произвел раннюю «Защиту женщин», когда коллега опубликовал сатиру на женский пол в стиле римских писателей Горация и Ювенала. На самом деле, «Ссора» раскрывает кое-что фундаментальное во всех братьях Перро, а именно то, что все они были в своем роде модернистами, ибо работы Пьера и Клода принимают чью-то сторону не меньше, чем труды Шарля. Перевод Клода «Об архитектуре» был не рабской копией, но и современным комментарием, в котором он критиковал не только идею Витрувия о пропорциях человека, основываясь на своих собственных современных медицинских знаниях, и ссылался на переосмысление римского мастера современными архитекторами, такими как Палладио. Перевод послужил платформой для более поздней работы Клода «Ордонанс для пяти видов колонн», целью которой было синтезировать лучшие черты витрувианского идеализма, актуальных классических древностей и идей теоретиков Возрождения.
Погружение брата-архитектора в спор было не только теоретическим, но и практическим. Проект, который он разработал для триумфальной арки возле Бастилии, не прижился, когда противоборствующие стороны не смогли договориться о том, должны ли ее надписи быть на латыни или на современном французском языке. В конце концов, строительство было прекращено, а фундамент снесен после смерти Людовика. А в обсерватории разгорелся спор по поводу предложения Клода выложить мраморными знаками зодиака мостовую. Хотя это и не было строго украшением в классическом стиле и, следовательно, «современной» концепцией, идея была признана вульгарной и ненаучной новым директором обсерватории, астрономом Джованни Доменико Кассини.
Гидрологические исследования Пьера Перро также были оформлены в рамках «Ссоры». Во введении к работе он бросил вызов своим современникам за их отказ считать, что осадки могут составлять все воды Земли. «Как же тогда, — спросил он, — если первое и самое обычное правило наших современников — сомневаться во всем, то они не сомневаются и в столь спорном и столь темном мнении?» В конце концов, однако, он опирается на современные исследования, такие как исследования Палисси, и разрушает старое мышление Платона и Аристотеля.
В 1697 году, когда ему исполнилось семьдесят, Шарль Перро увидел публикацию прозаических версий своих сказок. Удивительно, но даже они были поздним ответным ударом в «Споре древних и современников», задуманном как современная альтернатива классическим басням Эзопа. Они также были ответом современному французскому баснописцу Жану де ла Фонтену, одному из фракции древних, чьи знаменитые стихотворные сказки, такие как «Кузнечик и муравей» и «Лев и мышь», начали появляться с 1668 года и были получены в основном из классических источников.
Собранные из фольклора, но сильно приукрашенные, а в некоторых случаях полностью придуманные Шарлем, «Сказки Матушки Гусыни» представляют собой модернизированные версии традиционных сказок, перенесенные в буржуазное общество, которое читатели семнадцатого века — и особенно его друзья при дворе и во Французской академии — узнал бы. Свадьба Спящей красавицы даже проходит в зеркальной квартире, напоминающей Версаль. И каждая сказка имеет моральную цель. «Все они заставляют нас увидеть преимущества честности, терпения, ума, трудолюбия и послушания, а также то зло, которое постигает тех, кто таковым не является», — писал Шарль. Для него именно это сделало их современными. «Я считаю, что мои басни более достойны того, чтобы их рассказывали, чем большинство сказок древних, которые были созданы только для того, чтобы нравиться, без учёта здравой морали, которой они сильно пренебрегали».
Точно так же, как великолепные дополнения Клода к архитектуре Парижа, так и вечные сказки Шарля и идеи Пьера о гидрологическом цикле всё ещё существуют сегодня. В работах этих трех братьев мы находим прочные достижения, ставшие возможными благодаря совмещению взглядов на науку и искусство во времена правления Людовика XIV.
© Перевод с английского Александра Жабского.