Первые две были одновременны - сельская школа (чтоб в армию не забрали) и преподавание в вузе. Не знаю, что было хуже. И там и там абсолютная невостребованность того, что даю, при том что и мне самому это было, в общем-то, чуждо. Но я хоть знал материал. В одном случае передо мной были дети сельских алкоголиков в восьмилетней школе, с соответствующим кругозором, в другом наглые студенты и студентки технических факультетов политеха, которым я впаривал ненужную им гуманитарку - кафедры научного коммунизма срочно переделали в кафедры социологии и политологии, на одной из которых я и подвизался.
Но более всего мучила не бесполезность и ненужность труда, а необходимость поддерживать дисциплину, на что уходило 90% сил. Гребанная преподавательница педагогики нас этому не учила, а учила всякой туфте - сама она бросила школу в самом начале карьеры, и пристроилась в вузе читать бред "методика преподавания истории" - вполне себе средневековая схоластика по части демонологии.
После аспирантуры я еще три года, кажется, работал по совместительству в педе - нужно было для получения доцентства (зачем мне оно???) Читал немножко что-то по психологии. С дисциплиной было уже получше, но опять-таки - полное отсутствие удовлетворения от работы. Ну как можно было радоваться, читая курс "Педагогическая психология"?
И потом еще, в 2014 году, когда моя контора закрылась, и меня выставили на улицу, я пристроился читать лекции уже в московский вуз на какое-то время. Вспоминаю про тот период как про бесконечное чувство ненависти к самому себе - за то, что не могу найти работу в газете, что вынужден заниматься противным мне, в общем-то, делом, что ощутил особенно остро. Чувство ненависти перекидывалось и на ни в чем ни виноватых студентов, которые раздражали своим безразличием и незаинтересованностью. Мои лекции им тоже были не нужны. И я их понимал, и это понимание, что ни я им не нужен, ни они мне, било по нервам сознанием общей бесполезности своего труда и существования.
Удовольствие доставляло разве что созерцание молодых студенток, но я для них был, скорее, бесполой вещью. И их упругая молодая красота тоже раздражала, как раздражает собаку кусок мяса, подвешенный на крюке в кладовой, до которого не допрыгнуть.
Вывод из педагогического опыта прост - я занимался не своим делом. Во-первых, я не подхожу к нему по складу характера, во-вторых, конкретная сфера была абсолютно случайной, чужой мне, и даже когда я в РГГУ читал то, что, в целом понимаю и мне близко - введение в журналистику - люди, слушавшие меня были этому чужды, ибо журналистами становиться не собирались, а, главное, свою голову на чужие плечи не приставишь, и мой журналистский опыт - он личный, и его другому не передашь при всем желании. То есть ни разу за все время у меня не было хорошего заинтересованного разговора со школьниками или студентами, ни разу мне не задали ни одного вопроса от души.
Максим АРТЕМЬЕВ