От автора.
В интернете гуляет приписываемая Джону Кеннеди фраза: «Мы проиграли русским в космосе за школьной партой». В дословном варианте эту фразу найти не удалось. Тем не менее, было найдено его выступление с подобным содержанием. Оригинал: https://www.jfklibrary.org/archives/other-resources/john-f-kennedy-speeches/baltimore-md-19580218, JOHN F. KENNEDY PRESIDENTIAL LIBRARY AND MUSEUM.
ВЫСТУПЛЕНИЕ СЕНАТОРА ДЖОНА Ф. КЕННЕДИ НА ЕЖЕГОДНОМ БАНКЕТЕ ДЛЯ ВЫПУСКНИКОВ КОЛЛЕДЖА ЛОЙОЛА, БАЛТИМОР, МЭРИЛЕНД, 18 ФЕВРАЛЯ 1958 ГОДА
Мне очень приятно быть здесь этим вечером на ежегодном банкете выпускников колледжа Лойола. Я был удостоен вашего приглашения выступить. Я поражён, сколько вас пришло в такую погоду. (Моё наблюдение состоит в том, что Балтимор, как и Вашингтон, является пограничным городом, а это означает, что вы атакуете северные снегопады с южной эффективностью.)
Я знаю, что те из вас, кто бросил вызов стихии сегодня вечером, сделали это не для того, чтобы услышать моё выступление, а для того, чтобы отдать дань уважения выдающемуся учебному заведению – колледжу Лойола. Мы также воздаём должное работе иезуитов – не только в Балтиморе, но и по всей стране и даже по всему миру. Их приверженность духу образования и их замечательные достижения в таких колледжах, как Лойола, являются источником вдохновения и гордости для всех нас.
Но я хотел бы напомнить вам, что более чем в 5000 милях отсюда другой великий университет откроет свои аудитории через несколько часов. Практически из любой точки города горожане укажут – с той же гордостью, что и сегодня, – на новую 33-этажную башню Московского университета.
Это гигантское сооружение, посвященное науке, содержит почти 2000 лабораторных помещений. Через его двери каждый день проходит большая часть из 23 000 студентов университета, 2 000 профессоров и 500 учёных-исследователей. Стоимость одного только этого высотного здания в рублях составляет не менее 150 миллионов долларов в американских деньгах — больше, чем вся материальная часть многих наших ведущих университетов.
Мифы о нашем интеллектуальном превосходстве
Многим из нас до сих пор трудно поверить, что у русских есть университет лучше, чем у нас. Мы полагали, что наше превосходное богатство обеспечит лучшее образование для наших детей. Но нам не удалось выделить на эти цели более ничтожной доли — самое большее 3% — нашего национального дохода, в отличие от советских 10%. Мы гордимся нашим американским изобретательным гением. Но мы слишком часто применяли его к гаджетам и предметам роскоши, в то время как Советы активизировали свои фундаментальные исследования. Мы высмеивали заявления России о том, что она является первой в самых разных областях, от радио до бейсбола. Но теперь мы понимаем, что их традиции научного гения столь же полно развиты, как и наши собственные. Мы спокойно предположили, что марксистская догма и тоталитарные репрессии породят только отупевшие умы и нелепые теории (такие, как генетика Лысенко). Но сегодня мы не смеемся над спутниками.
Даже после того, как коммунисты продемонстрировали солидные интеллектуальные и научные достижения, многие американцы отказались признать причины. Было легче поверить, что все это секреты, украденные коммунистическими шпионами или извлечённые из пленных немецких учёных. (Согласно этой теории, мы могли бы первыми запустить спутник, если бы демократическая администрация использовала только копировальную бумагу!) Но наше настоящее сожаление не в том, что русские украли у нас эти секреты, а в том, что мы не смогли украсть их у русских.
Есть и такие, кто убеждён, что каждое русское достижение есть просто грубое подражание нашему. Но дело в том, что во многих областях мы стремимся подражать русским. Год назад американская фирма запросила у Советского Союза право на производство турбобура российской разработки — он мог бурить нефтяные скважины в твёрдых породах в десять раз быстрее, чем любой американский бур. Наши учёные восхищаются советскими спутниками. Наши авиаинженеры завидуют их межконтинентальным реактивным бомбардировщикам. Наших физиков-атомщиков впечатлила работа их атомных реакторов, вырабатывающих 5000 киловатт коммерческой электроэнергии, почти четыре года назад.
Словом, мы сильно заблуждались насчёт русских интеллектуальных достижений. Мы были довольны нашей собственной предполагаемой монополией ноу-хау. Мы заблуждались относительно их предполагаемого невежества. И мы совершенно не поняли решающей важности интеллектуальных достижений в гонке за безопасность и выживание.
Образование и холодная война
Я не знаю, действительно ли битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Итона. Но я знаю, что борьба, в которой мы сейчас участвуем, будет выиграна или проиграна в классах Америки. Развитие и поддержание современных оборонительных сил напрямую связано с имеющимися научными талантами. Мы уже знаем о нашем отставании в спутниках, в ракетах, в реактивных двигателях и ракетном топливе, в системах обнаружения и других необходимых научных предметах. Менее известен тот факт, что примерно 9% наших тактических бомбардировщиков не эксплуатировались из-за нехватки технического персонала. Остальные просто не производились. Производство реактивного самолёта требует в 80 раз больше инженерных кадров, чем требовалось для истребителя в 1940 году. Возьмём другой пример: комиссар AEC Либби говорит, что нашим самым большим единственным фактором, сдерживающим ядерный прогресс, является нехватка обученных технических специалистов. Мы выпускаем каждый год примерно одну четвёртую тех специалистов по атомным реакторам, которые нам нужны. Начало космической эры, как заметил мистер Эйзенхауэр, обострило недостатки нашего научного образования, которые были с нами на протяжении многих лет, хотя, к сожалению, именно Эйзенхауэр из Балтимора (Милтон), а не его брат в Вашингтоне, сделал это заявление.
Наше отставание в образовательных достижениях дорого обходится и с точки зрения научного оружия. Мы боремся за международный престиж и добрую волю. Александр Несмеянов, председатель Академии наук СССР, пообещал «большие усилия… чтобы победить Соединенные Штаты на всех научных фронтах». Пока мы спешим направить наши усилия на согласование их космического спутника, они могут совершить другие крупные прорывы. Мы можем услышать о советском циклотроне, который больше, чем любой другой в свободном мире. Мы можем увидеть коммунистический атомный ледокол, торговое судно или самолёт. На Всемирной выставке в Брюсселе нас могут превзойти даже в таких американских специальностях, как электронные вычислительные машины и автоматизация для массового производства. Или же Советы могут в следующий раз завоевать всемирный авторитет благодаря ошеломляющим успехам в биологии, метеорологии или океанографии.
Но на кону стоит не только престиж. В так называемых слаборазвитых районах живут миллионы незаинтересованных людей, которые держат ключ к будущему. Их самая большая потребность — не в оружии, не в пропаганде и не в договорах. Им нужны техники и техническая помощь. Они хотят «ноу-хау» и хотят результатов. Квалифицированные технические специалисты России, заявил премьер-министр Булганин съезду Коммунистической партии, являются её «золотым запасом». Эти технические специалисты выпускаются миллионами в рамках текущей пятилетки, столько же, сколько за последние две пятилетки вместе взятые. Кремль, который оплачивает их обучение, может отправить их в любую точку мира по окончании учёбы. В то время как мы в Соединенных Штатах не в состоянии произвести достаточное количество инженеров и учёных для удовлетворения наших собственных потребностей, советские техники устремляются на Ближний Восток, в Африку, Азию и даже в Латинскую Америку.
«Посмотрим, — сказал мистер Хрущёв Юго-Восточной Азии во время своего турне в 1956 году, — посмотрим, у кого больше инженеров, у Соединенных Штатов или Советского Союза». В Бирме, как и в Индии, Хрущёв и Булганин предложили построить и укомплектовать персоналом технологический институт в Рангуне «в подарок народу Бирмы от народа Советского Союза».
Студенты из всех этих областей толпятся в Московском университете и других прекрасных российских учебных заведениях. Вряд ли можно ожидать, что они вернутся домой преданными миссионерами западных идеалов. И российская наука может добиться ещё более впечатляющего успеха, если она изобретёт и экспортирует новые способы орошения пустыни, разработки морского дна, использования рек в джунглях или победы над чумой, поражавшей эти народы на протяжении столетий.
Наконец, наша конкуренция в сфере образования также влияет на нашу конкуренцию в экономической холодной войне — в гонке за промышленное превосходство — в противодействии советскому торговому наступлению. «Нация, — сказал Ванневар Буш, — которая зависит от других в своих новых фундаментальных научных знаниях, будет медленна в своём промышленном прогрессе и слаба в своём конкурентном положении в мировой торговле». В этой стране даже наша зависимость от других ограничена отсутствием специалистов по иностранным языкам. Ежегодно публикуется до миллиона научных статей на языках, отличных от английского. Недавно несколько американских промышленных лабораторий потратили пять лет и более 200 000 долларов на исследования конструкции электрических цепей. Когда они закончили, они обнаружили, что эта работа была сделана и описана в советском журнале ещё до того, как начались их собственные исследования.
В России, с другой стороны, Джон Гюнтер сообщает, что есть более 41 тысячи учителей английского языка. Российская десятилетняя учебная программа включает шесть лет изучения иностранного языка, начиная с пятого класса, причём наиболее популярным выбором является английский.
Короче говоря, должно быть ясно, что победа, по словам сэра Дэвида Эклза, президента Британской торговой палаты, «достанется людям с лучшей системой образования — как в естественных, так и в гуманитарных науках».
Образование в США и СССР
У кого сегодня лучшая система образования – в США или в СССР? Кто добьётся этой победы? Почему русские «забивают голы» сейчас? Прямые сравнения сложны и во многом бессмысленны. Но давайте хотя бы осознавать, с чем мы столкнулись.
Американские студенты, окончившие среднюю школу, проходят 12-летнее обучение, тогда как сопоставимые российские студенты получают только 10 лет. Но за эти 10 лет они получают больше часов обучения, чем американские студенты за 12. Они посещают занятия 6 дней в неделю, 10 месяцев в году. Им не нравятся длинные летние каникулы, зародившиеся в нашей системе в ответ на потребности сельскохозяйственного общества.
У них на одного учителя примерно 17 учеников, у нас 27. Кроме некоторого выбора в выборе иностранных языков, у них нет факультативных предметов. 10-летний учебный план включает в обязательном порядке 5 лет физики, 5 лет биологии, 4 года химии, 1 год астрономии и 10 лет математики вплоть до тригонометрии и элементарного исчисления. Немногие 12-летние учебные программы в Америке охватывают столько же.
Председатель Совета по атомной энергии Штраус заявил: «Я не знаю ни одной государственной средней школы в нашей стране, где учащийся получает столь тщательную подготовку в области естественных наук и математики, даже если он стремится к этому — даже если он должен быть потенциальным Эйнштейном, Эдисоном, Ферми или Белл». Лишь небольшая часть наших выпускников средней школы хотя бы один год изучала химию. Ещё меньшая часть из них изучала физику в течение одного года. На самом деле, более чем в половине наших средних школ физика вообще не преподаётся. За последний год, по которому имеются статистические данные, мы подготовили всего 125 новых учителей физики, хотя у нас не менее 28 000 средних школ.
Наше отставание в математике еще более шокирует. Русский ребёнок, я так понимаю, учится пользоваться логарифмической линейкой в пятом классе. Их школы в прошлом году выпустили около 1,5 миллиона выпускников с тщательной подготовкой по арифметике, алгебре, геометрии, астрономии, тригонометрии и элементарному исчислению. Но мы выпустили менее 100 000 студентов с какой-либо подготовкой в области высшей математики: одна из причин, возможно, была обнаружена Службой тестирования образования. Опрос 211 будущих учителей начальной школы показал, что 150 из них всегда ненавидели арифметику. Большая часть наших средних школ не предлагает уроков высшей математики или даже геометрии вообще. По словам адмирала Риковера: «Настало время признать тот факт, что немногие американские студенты в возрасте 21 или 22 лет после четырехлетнего обучения в колледже знают столько же, сколько большинство европейских выпускников средних школ знают в возрасте 18 или 19 лет».
Каковы факты на уровне колледжа? Российские студенты получают в среднем в два раза больше учебных часов, чем американцы. Их ученикам платят за то, что они ходят в школу — их обучение в колледже оплачивается государством, а их профессора получают в несколько раз больше, чем большинство других профессий. В результате советский приём в вузы уже превышает наш; и они растут быстрее.
Русские выпускают в 10 раз больше инженеров, чем поколение назад, и в 2,5 раза больше, чем в США. Они принимают и выпускают больше учёных. По оценкам, в течение пяти лет в Советах будет в три раза больше учёных и инженеров, чем у нас. Кроме того, их технические институты выпускают огромное количество инженерно-технических кадров. Хотя они и не являются полноценными инженерами, эти техники бесценны как для советских оборонных усилий, так и для программы иностранной помощи.
Короче говоря, как торжественно отметил Эдвард Теллер, Америка уже проиграла холодную войну науки. Если мы начнём сейчас, мы можем вернуть себе позицию 1980-х или даже 1970-х годов. Но 1960-е уже потеряны.
Наш курс действий сегодня
Что мы делаем, чтобы начать прямо сейчас? Мы можем сидеть сложа руки и ждать, пока рухнет российская система. Мы можем надеяться, что образование погубит их. Мы можем верить, что наша система победит в долгосрочной перспективе — потому что наша сторона права, или потому что у нас больше денег, или потому что у нас больше мозгов.
С другой стороны, мы могли бы конкурировать с русскими, подражая им. Мы могли бы заставить студентов заниматься наукой и техникой, хотят они того или нет. Мы могли бы привлечь учёных для правительственных исследований. Мы могли бы произвольно ограничить производство товаров народного потребления, пока разрабатываем новое научное оружие. Мы могли вкладывать неограниченные деньги в специальные проекты без оглядки на другие нужды. Мы могли бы зарезервировать наши университеты только для тех, чьи таланты мы ищем. Мы могли бы возлагать на наших студентов нагрузку, вредную для их здоровья и личности. Мы могли бы устранить все элементы выбора в наших средних школах и колледжах, всё влияние общественного мнения, все остатки академической свободы.
Я не говорю, что любой из этих курсов был бы обречён на провал. Мы до сих пор шли по пути самоуспокоения – и выжили. Коммунисты пошли по пути контроля – и у них это хорошо получилось. Но я не могу поверить, что кто-то из присутствующих здесь сегодня считает, что нужно следовать какому-либо пути.
Ответ кроется, скорее, в тех качествах, которым мы сегодня воздаем должное. Католическая церковь имеет самую давнюю научную традицию среди всех учреждений современного мира. Всякий раз, когда учёба выходила из моды в остальном мире, когда её подавляли, когда о ней забывали, она продолжалась под эгидой Церкви. Следовательно, мы должны рассчитывать на таких граждан, как вы, на лидерство в сегодняшнем образовательном кризисе. Мы должны поощрять другие учреждения следовать примеру Лойолы, которая переориентировала свою программу, чтобы соответствовать потребностям современной эпохи.
Нет смысла говорить об «ускоренной» (“crash”) программе в образовании. Не Спутник создал этот кризис, и программа «crash» его не решит. Трагические недостатки американского образования с нами слишком долго, чтобы их можно было устранить за несколько лет внезапным ускорением обучения, подготовки учителей, тестирования и консультирования.
Структура американского образования должна быть кропотливо перестроена снизу-вверх – с увеличением количества школ и улучшением их качества, с увеличением количества и улучшением учителей, начиная с начальных классов. Федеральное правительство должно быть готово вкладывать в строительство новых государственных школ каждый год в течение следующих нескольких лет по крайней мере столько, сколько стоит один авианосец.
Но упор должен делаться не только на количестве – мы не будем выпускать 50 тысяч учёных, как мы выпустили 50 тысяч самолетов для Второй мировой войны. Мы также не должны исправлять наши недостатки только в областях математики и естественных наук. Мы колоссально невежественны сегодня в отношении других стран, других языков, других культур и религий. Особенно это касается Ближнего Востока, Африки и Азии. Многие студенты, которые могут опознать всех жён Генриха Восьмого, не знают о великом повороте истории в эту жизненно важную эпоху. Курсы приспособления к жизни, кадриль и кулинария для мужчин не помогут.
Мы должны обратить вспять те тенденции, согласно которым только четверо из пяти наших лучших учеников заканчивают среднюю школу и только двое из пяти поступают в колледж. Мы не можем продолжать платить нашим преподавателям колледжей и школьным учителям за улучшение умственных способностей наших детей меньше, чем мы платим сантехникам и паровым слесарям за улучшение наших домов.
Большая часть ответственности лежит на федеральном правительстве — за строительство новых объектов на уровне школ и колледжей, за финансирование новых стипендий, учебных материалов и прочего. Но основная ответственность лежит на вас как на родителях наших будущих лидеров и как на гражданах демократии, находящейся под огнём. Если вы предпочитаете более эффективные моющие средства или более длинные хвостовые плавники, а не отправку техников в Латинскую Америку, наши учёные выполнят ваши пожелания. Если согласиться с нашим бывшим министром обороны, что в чистом исследовании «не знаешь, что делаешь», то наши учёные сделают упор на более практичные гаджеты. Если вы издеваетесь над интеллектуалами, притесняете учёных и поощряете только спортивные достижения, то будущее действительно очень мрачное.
Но если, с другой стороны, вы, я и все мы требуем лучшего образования для всех – как для политиков, так и для учёных, – как для дипломатов, так и для инженеров – для всех граждан во всех профессиях, – тогда мы можем смотреть в будущее с уверенностью, надеждой и уверенностью. Давайте не отчаиваться, а действовать.
Давайте искать не республиканский или демократический ответ, а правильный ответ. Давайте не будем искать вину за прошлое — давайте возьмём на себя ответственность за будущее. По словам поэта:
«Настало время действовать,
Уберите все мысли о фракции,
Из колеблющегося стыда –
Каждый человек не содержит лжи,
Пусть отзывается на свое имя –
Назовите список».
