Родители разошлись, когда мне было два года. Отец только вернулся из армии, его никогда не было рядом. Он появился позже, когда я уже подрос. Образ старшего мужчины в семье в моём детстве связан с дедом Сашей по отцовской линии. Александр Фёдорович. Родные звали его Шурой.
Я очень любил деда Шуру и бабушку Таю. После развода мама оставила меня у них.
Мне исполнилось два года. Дед и бабушка подарили мне педальный автомобиль. Я гонял на нём по дому, потому что на улице было холодно. Это первый подарок на день рождения, который я запомнил.
Дед всегда был чем-то занят. Сидел за простым деревянным столом на веранде. Чистый стол был застелен голубой клеёнкой. Слева стояла пепельница. Он курил левой рукой, а в правой держал карандаш.
На пенсии он занимался репетиторством. Часто чертил на огромных листах ватмана. Эти листы, доставаемые из тубусов, завораживали меня. Я часами мог сидеть и смотреть, как дед Шура прикладывает к бумаге линейку, достаёт из-за уха простой карандаш и проводит линию за линией.
Бабушка Тая ругала деда за то, что он курил при мне. Он согласно кивал и доставал очередную сигарету из тёмно-синей пачки "Космос". На веранде всегда клубился дым. Он курил одну за одной, выпуская белые струи через нос. Или колечки. Меня это смешило.
Дед не давал мне сидеть и глазеть на него без дела. Пока я находился рядом, он, не отрываясь от работы, играл со мной.
У него было три разных лекала. Он давал их мне и просил нарисовать крокодилов. Объяснил мне, зачем нужен транспортир. Показал, как им пользоваться. Давал мне ценные циркули. Я их очень любил, но постоянно ломал грифели. Дед объяснил мне, что карандаши бывают мягкими и твёрдыми. У него были разные стёрки для разных карандашей. Карандаши он точил лезвием "Нева", вытащенным из бритвы.
Когда позже, в четыре года, я пришёл в детский сад и потребовал лекало, циркуль и транспортир, чтобы поиграться, у воспитательницы едва не случился обморок.
Он играл со мной в шахматы, рисовал, рассказывал сказки. Он любил меня.
Однажды дед решил, что я — шахматный вундеркинд. Дело было так. Он рассказал мне, что после шаха моему королю можно не ходить королём, а заслониться. И я заслонился так, что получалось, как будто я провожу ответную атаку. Это очень понравилось деду. Он позвал дядьку и брата и заставил меня заслоняться. Я с удовольствием всем продемонстрировал, как ловко я заслоняюсь. Тогда дядя Володя взял и сделал шах моему королю как-то иначе и тоже попросил заслониться. А я сказал, что не могу. Дядя расстроился и показал мне, как я могу заслониться пешкой. Но мне это показалось неправильным. С моей точки зрения, заСЛОНяться можно было только СЛОНом. И никак иначе. Дед очень расстроился.
В обед бабушка приносила тарелки с лапшой и банку с молоком. Дед обожал лапшу. Ели вместе, тут же на веранде. Потом пили молоко. А потом сразу чай: чёрный, сладкий и очень крепкий.
Я шалил, брызгал лапшой на его бумаги, проливал чай, ломал карандаши и циркули, грыз линейки. Но он никогда не ругал меня. Вообще никогда. Я долго не знал, что люди могут повышать голос.
Дед и бабушка разводили нутрий и кроликов во дворе, в сарае. Хозяйством заведовала в основном бабушка Тая. Она резала чёрствый хлеб на одинаковые кубики, замачивала их в кислом молоке и кормила нутрий. Зверьки хватали куски передними лапками и грызли огромными оранжевыми зубами. Люди охотно покупали шапки. Дед делал классные треухи на заказ всяким важным людям. Я никогда не видел, как он их шьёт. Он считал, что негоже мне смотреть на шкурки зверей, которых я так любил. Поэтому я с восторгом щупал готовые шапки.
За сараем у деда был гараж. Там стояли "Москвич" и "Запорожец". Я тогда не понимал, что это необычно для советского человека: иметь две машины. На "Москвиче" он ездил сам, а "Запорожец" часто стоял в гараже поломанный. На нём иногда ездил мой папа. И постоянно ломал. Дед часто возился с автомобилями, что-то разбирал и собирал. Иногда он просил меня "помочь" и посидеть за рулём, нажимая на педали. Я был так счастлив!
Дед Шура был страстным рыболовом. Он уезжал на рыбалку ночью, а приезжал рано утром, когда все ещё спали. Ловил трёх-четырёх крупных карпов или сомов и пару десятков карасей. Бабушка Тая очень вкусно жарила рыбу. На заднем дворе был огромный бак с дождевой водой для полива огорода. Дед выпускал туда рыбу, если бабушке некогда было её чистить. Летом там долго жили караси и сомики. Я постоянно бегал их смотреть.
У деда был огромный шкаф с книгами. Мне не разрешалось туда залезать, потому что книги были очень ценные. Но иногда он доставал из шкафа большие энциклопедии с картинками. Я садился к деду на колени. Он рассказывал, что нарисовано на картинках. От книг хорошо пахло. Ещё в шкафу хранилась коллекция открыток со знаменитостями и с городами. Открытки я мог брать и смотреть сколько угодно. Я знал в лицо всех советских космонавтов. Включая Леонида Денисовича Кизима, который потом руководил Можайкой, когда я там учился.
Когда мне исполнилось три, приехала мама и забрала меня в Кубрино. Я сильно плакал и не хотел уезжать. Дед тоже не хотел меня отдавать. Он уговаривал маму оставить меня ещё. Но мы уехали на синем "Жигули" нового сожителя. Через несколько месяцев мама снова развелась. Я опять долго жил в Обливской. А ещё через год мама забрала меня насовсем.
Я всегда очень ждал, когда меня отвезут в Обливскую. Мне снились сны, что я живу у деда, что бабушка кормит меня блинами и поит молоком.
Дед умер, когда мне было 9 лет. За год до его смерти, летом, я приехал в гости. Он вышел, еле-еле, осунувшийся, его руки тряслись. Дед Шура обнял меня, и я ощутил, какой он слабый. Мне было жалко его. Но в то же время обидно, что он нездоров и не сможет больше играть со мной.
Потом, зимой, дед лежал в военном госпитале в Ростове. Мама привезла меня повидаться. У деда были совсем седые волосы, а щетина росла клоками. Он был каким-то чужим. Ласковым, но чужим. Мы поговорили минут пятнадцать, пока дед курил, покашливая. И уехали. У деда был рак лёгких.
Он умер в ночь с первого на второе мая. Бабушка прислала телеграмму.
Недавно поинтересовался у старшей дочери деда, тёти Тамары, что она помнит о матери и об отце. Оказалось, тётя Тома занимается поиском информации о наших предках. Составляет генеалогическое древо.
Бабушка Тая из шолоховских мест, из хутора Лиховидовского, под Вёшенской. Я смутно помнил, что мы ездили к кому-то в Вёшки с бабушкой. Оказалось, в её родной хутор к родственникам.
А дед — он герой войны. Ушёл на фронт добровольцем, служил связистом. Был ранен. Прошёл курсы артиллеристов, получил звание лейтенанта. Участвовал в наступлении на Сталинград в 1942. В 1943, под Харьковом, в бою взял на себя командование батареей после смерти командира. Был представлен к награде. Потом получил тяжёлое ранение в живот, попал в госпиталь.
После войны дед Шура выучился на преподавателя физики и работал в школах и по партийной линии.
Я ничего этого о нём не знал. Мне никто не рассказывал. В детстве, видимо, потому что я был маленький. А потом, видимо, потому что я мало общался с родственниками.
Однажды, спустя пару лет после его смерти, он мне приснился. Как будто мы гуляли с ним в Красном Колосе возле памятника воинам-освободителям. Только теперь я понял, почему для последней встречи с внуком он выбрал именно это место.