Магнито-электрический "Би-телефон" явился развитием идеи так называемого форпостного телефона, когда электромагнитные наушники, конструктивно объединенные в телефонную трубку, использовались и в качестве телефона, и в качестве микрофона. Никакой подпитки от сухих батарей при этом не требовалось. "Би-телефон" имел индуктор, который при вращении ручки вырабатывал переменный ток небольшого напряжения. Для вызова абонента следовало нажать кнопку на верхней панели телефона.
Каждый "Би-телефон" со звонковым вызовом кроме индуктора имел компактный одночашечный звонок. Однако для надежной работы звонка качество телефонных линий должно было быть достаточно высоким. Эффективность магнито-электрических "Би-телефонов" была гораздо ниже, чем у полевых телефонов, использовавших угольные микрофоны с питанием от сухих батарей. Тем не менее, магнито-электрические телефоны находили применение для голосовой связи на небольшие расстояния (до 3-5 км) не только в начале 20-го века, но и в годы Великой Отечественной войны (телефоны ТАБИП, ЕЕ-108).
Гелиограф — оптический телеграф, устройство для передачи информации на расстояние с помощью световых вспышек.
Главной частью гелиографа является закреплённое в рамке зеркало, наклонами которого производится сигнализация (гелиографирование) серией вспышек солнечного света (как правило, азбукой Морзе) в направлении получателя сигнала. Обычно гелиографы выполнялись мобильными и монтировались на треноге.
Первое письменное упоминание об использовании гелиографа встречается в рукописях 405 года до н.э., в которой описано, что древние греки использовали полированные щиты для обозначения битвы. Непопулярный римский правитель Тиберий использовал гелиограф, чтобы управлять империей со своей виллы на острове Капри, отправляя приказы каждый день на материк, расположенный в 8 км.
В 1869 году в Англии был изобретен гелиограф, в котором управление вспышками осуществлялось с помощью ключа, аналогичному телеграфному. Гелиографы применялись в армиях многих стран в XIX и начале XX века (в армиях Великобритании и Австралии — вплоть до 1960-х годов). Дальность связи в хороших условиях (солнечный день, чистая атмосфера) могла превышать 50 километров. Рекорд дальности связи посредством гелиографа был поставлен в США в 1894 году. Расстояние между точками передачи и приёма составило 295 километров, обе располагались на горных вершинах.
Это седьмая публикация нового цикла "Приквел про дядю Прохора". Некоторый из уважаемых читателй просят каким-то особым образом отмечать публикации "про Степку". Я пока ничего другого придумать не могу, кроме как сообщить всем уважаемым читателям, что публикации "про Степку" будут продолжать выходить по понедельникам, а публикации нового цикла - по четвергам.
В первой декаде сентября началось уже целенаправленное формирование команд и других подразделений 2-го Рижского батальона. Проня из-за своей "будущей" гражданской специальности был направлен в команду связи. Телефонных аппаратов в команде было несколько типов. Особый интерес молодых стрелков вызвал гелиограф. Поэтому начальник команды поручик Калныньш начал обучение новобранцев с того, что заставил их вызубрить азбуку Морзе.
Три дня в неделю весь личный состав команды, включая унтер-офицеров и самого начальника, должны были общаться между собой "вне службы" только посредством "точек" и "тире". Инициатором "диалогов" между ним и младшими чинами команды в большинстве случаев выступал сам поручик. При этом у него было право спросить подчиненного о чем-то просто словами или с использованием "то" и "ти". У младшего чина появлялась существенная привилегия опускать при ответах поручику официальное обращение "ваше благородие". Если стрелок не мог ответить на заданный вопрос набором "то" и "ти", ошибался или "тянул" с ответом, то он рисковал "схлопотать" до двух нарядов вне очереди. Через неделю подавляющее большинство личного состава команды связи более или менее свободно могло общаться голосом с помощью морзянки. При этом существенно возросла степень лаконичности вопросов и ответов, циркулирующих между стрелками, входящими в личный состав команды связи. Оновным вариантом ответа было теперь "есть", которое звучало так:
- То, то-то-то, ти, ти-то-то-ти.
По прошествию двух недель три стрелка после очередного совещания поручика с унтер-офицерами по вопросу "подведения итогов обучения" были всё-таки отчислены из команды. Вместо них прибыли "сменщики" из первой и второй роты, которые усиленными темпами начали "догонять" своих новых боевых товарищей в освоении "птичьего языка", и овладении практическими навыками владения телефонными аппаратами и гелиографом.
Освоение телефонных аппаратов не вызвало практически ни у кого затруднений. Самым тяжелым оказалось перетаскивание на большие расстояния громоздких катушек с телефонным кабелем. Проне, чтобы "не ударить в грязь лицом" при выполнении таких упражнений, пришлось за три сентябрьские недели существенно нарастить свою "мышечную массу". Для тренировок поручик Калныньш применял простой способ, состоящий в проведении два-три раза в неделю трех-пяти километровые марш-бросков с полной боевой выкладкой, включая катушки с кабелем. Такие марш-броски, проводимые по два раза в неделю, сначала у молодых стрелков вызывали "долгую ломоту во всех членах", а к началу октября приводили только уже к быстрому засыпанию на жёстких койках и к крепкому и здоровому сну до подъёма.
С 1-го октября весь личный состав батальона перевели на казарменное положение и Пронины "домашние ужины и ночёвки" закончились. За день до этого его отца выписали из госпиталя и перевели "на домашний постельный режим". Капитану 2-го ранга было ещё трудно говорить, поэтому tuj очередной разговор с сыном был сравнительно коротким.
- Прохор, готовят вас хорошо?
- Вроде да, папа...
- Смотри, раз уж назвался груздем, не упусти свой кузов... Не посрами фамилии.
- Я постараюсь... Давай, подушку поправлю.
Отец прикрыл глаза. Проня потом ещё с минуту постоял у постели отца, глядя на осунувшууся и бледное лицо. При этом вольноопределяющийся испытал сильную жалость к лежащему под пледом на кушетке родному и теперь уже заметно пожилому человеку. Молодой человек дотронулся через ткань гимнастёрки до маленькой ладанке, теперь висевшей на той же цепочке рядом с нательным крестиком и прочитал про себя короткую молитву. Эту ладанку он неделю назад получил от мамы с очередным напутствием "беречь себя".
Вечером перед возвращением в крепость Проня зашёл в церковь Александра Невского и поставил три свечки, все за здравие. В этой церкви, построенной в память победы над Наполеоном, Проню-младенца крестили почти двадцать лет назад. Он любил посещать именно эту церковь, особенно теперь, когда событие, в честь которого она была возвигнута, каким-то странным образом переплеталось с его судьбой.
Занятия по передаче информации через гелиограф завершились установлением местного "рекорда дальности" при взаимодействии с командой связи 1-го батальона. В один из редких солнечных осенних дней удалось передать сообщение на расстояние почти пятнадцати верст.
Через неделю практические занятия с "установлением телефонной связи" привели к небольшому скандалу. С помощью специального "блока", который Проня принёс в батальон их электоротехнической лаборатории института, вольноопределяющемуся "со товарищи" в один прекрасный день, проведя "на месте соостветствующие настроечные процедуры", удалось удалённо (с помощью кабеля длиной около ста саженей) через телефонный аппарат, установленный в штабе батальона, подключиться к городской телефонной сети.
Телефонный разговор Прони с мамой прошёл в более или менее в спокойном русле. Мама сообщила, что последствия контузии у отца медленно, но постепенно проходят, ночные головные боли и периоды бессоницы становятся заметно короче. Он уже выходит во двор "погулять, сидя на скамейке" (сейчас он ка раз на прогулке), а третьего дня его приезжал проведывать контр-адмирал, который привез с собой именной указ и знаки ордена Святого Владимира с мечами и бантом.
А вот звонок в квартиру Инги оставил в душе Прони неприятный осадок, а затем ещё имел некоторые негативные последствия. Трубку взял отец Инги. Узнав, кто с ним разговаривает, он недвусмысленно дал понять "абоненту", чтобы он перестал "морочить моей дочери голову и забрасывать её своими письмами". Позвать Ингу к аппарату он отказался. После того, как оба абонента довольно сухо попращались, телефонный разговор был завершен. Вольноопределяющемуся пришлось после этого ещё несколько минут молча просидеть, сжимая телефонную трубку в руке и приходя обратно в более или менее нормальное душевное состояние.
Проня добросовестно, а главное с большим желанием выполнял обещание, данное девушке в первый день осени, писать ей не реже двух раз в неделю. Ко дню телефонного звонка он уже отправил десять писем. Сам он получил от Инги семь посланий, сначала коротких и сдержанных, потом всё более длинных и эмоциональных. Перечитывал он эти письма обычно перед отбоем.
Через день в штаб батальона курьер из городской управы доставил письмо на бланке городской управы, из текста которого следовало, что "какие-то военнослужащие-хулиганцы используют городскую телефонную сеть для развлечения, что совершенно недопустимо в военное время". В письме была указана дата и время такого "использования", просьба принять строгие меры к нарушителям и проинформировать об этих мерах автора письма. Поручик Калныньш, выслушав Пронины объяснения по этому поводу, улыбнулся, спросил, как зовут девушку, потрепал по плечу, затем объявил ему замечание и отправил его в институтскую электротехническую лабораторию за ещё двумя "блоками-подключения", которые к тому времени должны были уже быть изготовлены. Ещё Проня должен был забрать в этот раз новые угольные микрофонные мембраны и литиевые батареи с военно-морского склада.
Лаборатория располагалась в десяти минутах ходьбы очень быстрым шагом от гимназии Инги. Времени ждать окончания занятий у Прони сегодня не было. Да и вещевой мешок с двумя "блоками подключения" за спиной не способствовал долгому ожиданию. Поэтому молодой человек вступил в "денежные отношения" с местным дворником, который за пятиалтынный обещал ему "позвать девушку". Разговор с Ингой получился очень короткий. Проня узнал, что она получила только пять первых писем от Прони, а затем они перестали приходить совсем. Про позавчерашний разговор Прони с её отцом девушка не знала. Это было уже серьезно, с этим надо было что-то делать. Предложение Инги состояло в том, чтобы её мама познакомилась и поговорила с мамой Прони. Возможно, двум женщинам затем удалось бы уговорить Августа Вольдемаровича "сменить гнев на милость".
Проня против этого плана не возражал. Молодые люди условились, что Проня завтра во время очередных "практических занятий" поговорит с мамой по телефону и предупредит её об этом. Встреча молодых людей проходила перед окнами гимназии, в которой ещё шли занятия. Поэтому влюблённые ограничились только коротким рукопожатием, которое со стороны Прони быстро переросло еще в более короткий поцелуй тыльной стороны теплой девичьей ладони. После этого он побежал ловить извозчика, который должен был домчать его до склада, а затем до крепости.
Оним из самых лучших специалистов "телефонной связи" в команде был унтер-офицер Арго Луде. Он до войны два года проработал мастером на городской телефонной станции в Ревеле. По национальности он был эстонец и изначально его фамилия писалась с двумя "у". Но военный писарь в конце июля четырнадцатого года, видимо в спешке случайно или сознательно посчитал, что два "у" это илишняя роскошь и сократил фамилию тогда ещё только что мобилизованного рядового эстонца на двадцать процентов.
Рядовой Луде уже отличился в сражении 7 августа при Гумбиннене, действуя в составе искровой роты пехотной дивизии. Он в тот день трижды выходил на исправление перебитой линии связи и каждый раз удачно справлялся с поставленной задачей. Ещё через две недели рядовой Луде был ранен при артиллерийском обстреле наблюдательного пункта полка, где он дежурил со своим телефонным аппаратом. В госпитале рядовой Луде получил "Егория" 4-й степени. Крест ему прямо на нательную рубаху приколол сам командующий Серо-Западным фронтом. А в начале пятнадцатого года после окончания двухмесячных курсов георгиевский кавалер и ефрейтор Луде получил "лычки" младшего унтер-офицера. На этих курсах он служил младшим мастером-инструктором, пока в конце июля из газеты не узнал о формировании латышских стрелковых батальонов. Рапорт о переводе он подал на следующий же день и уже через пару недель оказался в казарме Усть-Двинской крепости.
По-русски унтер-офицер Луде говорил довольно медленно, но почти правильно. Его "передотбойные" рассказы о прошлогодних августовских боях в районе Мазурских болот производили сильное впечатление на молодых стрелков. Поручик Калныньш, однажды в потьмах незаметно "затесавшись" в ряды слушателей, собравшихся вокруг рассказчика в углу казармы, вынужден был вмешаться, прервав очередную историю георгиевского кавалера. История была о том, как офицеры полкового звена в конце августа прошлого года (рядовой, дежуривший у телефонного аппарата в штабе полка, волей-неволей слышал часть разговоров "их благородий") костерили между собой командующего армией "Павлушу Ренненкампфа". Больше всего "Павлуше" доставалось за то, что после Гумбиннена армия двинулась на Кенингсберг, а не на соединение с армией генерала Самсонова. Как раз тогда рядовой Луде впервые услышал много новых русских слов.
Поручик не стал дожидаться выводов и "морали басни" в исполнении рассказчика, "вышел из тени" и приказал унтер-офицеру "не сеять неуверенность в правоте командования в неокрепшие молодые души, пороху не нюхавшие". В свою очередь, тогда же начальник команды коротко поделился со слушателями своим опытом участия в неудачных прошлогодних сентябрьских боях в районе Мазурских болот и последующего отступлением 1-й армии из Восточной Пруссии. Ранение он получил уже 10 сентября, пытаясь отвести под артиллерийским обстрелом с дороги в лес повозку с "ротным телефонным имуществом". Но ранение было, со слов поручика, какое-то "неполноценное". Немецкий снаряд разорвался недалеко от упряжки пары лошадей, правую из которых в это время тянул под уздцы поручик. Левую лошадь взрывом "разорвало на части", а правая убитая лошадь упала на сбитого с ног поручика и сломала ему руку. За это поручик был награжден орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. После того, как кость срослась, он ещё пару месяцев разминал и массажировал сломанную левую руку, восстанавливая ее "полную движимость".
Послушав истории унтер-офицера Луде и рассказ поручика Калныньша, Проня сделал вывод, о том, что на на войне на командиров надейся, а сам не плошай. Тем временем с фронта стали опять приходить тревожные вести. Германцы активизировались и в районе Шлока и южнее озера Бабит, пытаясь опять прорвать оборону русских войск.
В воскресенье 4 октября батальоны были построены на торжественный молебен. Шел сильный дождь и с моря дул порывистый ветер. Лютеранский, католический и православный священники быстро оттараторили свои молитвы. Затем желающим стрелкам были предоставлены возможности принять причастие и исповедаться.
В следующую субботу непогожим утром под мелким дождем, который не прекращался уже несколько суток, был поднят по тревоге 1-й батальон. Стрелки 2-го батальона со смешанными чувствовами наблюдали за сборами и построением рот, которые отправлялись явно на передовую. На крепостном плацу перед казармами возникла суматоха. В повозки запрягали лошадей, на них грузили пулемёты, ящики с патронами и гранатами. Молодые стрелки, наблюдавшие за этой картиной, время от времени спрашивали у офицеров "а мы когда же?", солдаты и унтер-офицеры, имевшие уже боевой опыт, в основном молчали и вздыхали. Офицеры отмахивались от вопросов или пожимали плечами. Запыхавшийся и возбуждённый Модрис подбежал к Проне и, пожав ему руку, прокричал:
- Мэс эйям!.. Покажем гансам, где раки зимуют! Если что, не поминай лихом!..
Проня крикнул уже торопящемуся занять своё место в строю Модрису:
- С Богом! Ни пуха!..
Ротные колонны 1-го батальона и обоз растянулись за пределами крепости на пару километов. Многие стрелки 2-го батальона продолжали проводы "первопроходцев" ещё около часа, смешавшись с несколькими сотнями жителей города из ближайших районов. Проня к своему удивлению заметил в толпе горожан Лайму, которая что-то кричала и махала рукой Модрису. Тот в ответ, шагая в колонне стрелков второй роты, улыбался и весело помигивал. Через несколько минут к Лайме присоединилась Велта. Гимназистки, присутствуя на проводах стрелков 1-го батальона, явно пропускали занятия. Велта тоже стала кому-то из проходящей ротной колонны махать рукой и при этом сразу и смеяться, и плакать. Пронину голову сразу вслед за мыслями об Инге посетил вроде бы неуместный сейчас вопрос:
- Как они узнали, что сегодня уходит на фронт именно батальон, в котором служит Модрис?
Но потом мысли Прони вернулись опять к Инге, вернее к тому, что он позавчера предупредил свою маму, что ей будет телефонировать мама его девушки. Результат разговора двух женщин, если он уже состоялся, был неизвестен пока молодому человеку. Его это не могло не беспокоить.
По брусчатке теперь застучали колеса повозок. Большинство горожан стало постепенно расходиться по своим делам. Увидев Проню среди провожающих стрелков, обе девушки издали поприветствовали его и побежали к ожидавшей их пролётке.
Дождь усилился. Молодой человек поднял воротник шинели и посмотрел ещё раз вслед скрывающимся по очереди за поворотом дороги повозкам батальонного обоза. У него почему-то вдруг что-то защемило в левой стороне груди.
Вечная Слава и Память всем защитникам Родины!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикаций.