История попадания в приют Дейзи так же печальна и неприглядна, как и любая другая. Немолодую и нездоровую пуделиху оставили хозяева, уехавшие на ПМЖ в другую страну. Оставили на родственника, проживающего в этой квартире. Родственник собаку не любил, мягко говоря, и выставлял на улицу всякий раз уходя на работу, вечером впускал. Хорошо, что было лето. Однако и это ему скоро надоело, и собаку он отвез в другой район города. Но к вечеру собака вернулась, и обозленный родственник сделал-таки одно «доброе» дело – вышел на нашего волонтера с ультиматумом – или собаку немедленно забирают, или ее уже никто никогда не найдет.
Условий содержания для такой собаки в приюте не было, поэтому наш активист Татьяна Васильевна обратилась ко мне с просьбой – передержать маленькую несчастную собачку пока ей будут подыскивать хозяев.
К тому времени я не проходила в приют еще и года, во многих вопросах не разбиралась и вообще была проста и наивна. Отчего ж не подержать маленькую несчастную собачку, подумала я и легко согласилась. Если бы я знала, что меня ждет…
Собака оказалась не маленькая, но и не большая – средних размеров черный пудель с неухоженной и плохо пахнущей кудрявой шерсткой. Неприятности начались сразу же по приезду ко мне, уже к вечеру собака слегла, не двигалась, у нее поднялся жар. Побежав с ней в ночи в ветклинику, я узнала, что собаку укусил клещ. По мере дальнейшего обследования обнаруживались другие проблемы со здоровьем. Короче, предстояло долгое и недешевое лечение. Скажу сразу, на капельницы и прочие процедуры мы возили ее попеременно с другими волонтерами, Аня приезжала ко мне делать собаке уколы. Но весь остальной уход ложился на меня.
По мере того, как состояние Дейзи (так мы назвали собаку) улучшалось, обнаруживались другие не очень радостные обстоятельства. Собака ничего не ела. Поскольку она была нездорова, то и питание ей назначили особое, но накормить ее было невероятной проблемой. Вообще собака оказалась страшно избалованной, и очень избирательной в питании. Она с удовольствием ела только копченую колбасу, причем исключительно со стола. С невероятным трудом мы подобрали для нее еду более или менее подходящую, которую она все-таки как-то ела. Это были детские мясные пюре. Процесс ее кормления словно уносил меня на много лет назад, и живо напоминал процедуру кормления моей годовалой дочери, которая никак не хотела есть кашу.
Но самым, пожалуй, проблематичным в отношениях с Дейзи была полученная собакой психологическая травма, которая на позволяла ей отпускать меня из поля своего зрения. Ей надо было утыкаться носом в край моей одежды, и только тогда она могла чувствовать и вести себя нормально. Моя собака сначала было попыталась протестовать против такого тесного контакта незнакомой собаки со своей хозяйкой, но Дейзи не обратила на это ровно никакого внимания. Она кротко топала за мной по квартире, не отпуская ни на шаг – в туалет, на балкон, к мусоропроводу. Она зорко следила за тем, в какую одежду я собираюсь одеваться, и если это была одежда прогулочная, то морда ее разглаживалась, и на ней появлялось что-то вроде слабой улыбки. Если же одежда была другой, это означало, что мне надо уходить, и вызывало у собаки страшную панику. Она протестовала против моего ухода всем своим существом – выла, металась по комнате, сбрасывала на пол все, до чего могла дотянуться.
Таким образом жизнь моя круто изменилась, я перестала ездить в приют и вообще выходить куда бы то ни было. Посещала только в те магазины, куда пускали с собаками. И поскольку на работу я не ходить все-таки не могла, то часы моего отсутствия дома сопровождались неумолчным лаем и протяжным подвыванием. Не спасало даже присутствие в доме моих домочадцев, которые также не были рады таким обстоятельствам. Соседи стали осторожно интересоваться, что это с моей собакой произошло, раньше вроде бы ее не было слышно.
С каждым днем мне становилось все больше понятно, что собаку с такими проблемами не пристроить никому. Вот наказание за мои грехи, уныло думала я, размазывая по морде Дейзи мясное пюре, от которого она довольно ловко уворачивалась.
Прожив таким образом месяца полтора и совсем потеряв присутствие духа, я робко предложила подержать маленькую несчастную собачку кому-нибудь из волонтеров нашей команды хотя бы недолгое время, чтобы я могла немного отойти от своего тотального порабощения. Надежды на то, что кто-то согласится, у меня не было никакой, но совершенно неожиданно наша Аня сказала, что заберет ее. Аню Дейзи знала не с лучшей стороны, поскольку та приезжала делать собаке уколы, и я начала волноваться как это все у нас получится.
Переезд собаки напоминал торжественное собрание, посвященное передаче какой-нибудь важной награды или переходящего вымпела. С невероятной осторожностью и почестями я вынесла Дейзи из дома в специальной сумочке, из которой торчала только собачья голова. Наверное, сидеть так ей нравилось, во всяком случае смотрелась она очень симпатично. Аня несла ее приданое. Усевшись на первое сидение Аниной машины, собака глубоко вдохнула, собираясь привычно заголосить, но я быстро поцеловала ее в нос и закрыла дверцу. Далее машина торжественно тронулась, унося немного оторопевшую собаку. Я долго и горячо махала им вслед рукой.
У Ани собаке понравилось. Во-первых потому, что с ней она могла не разлучаться вообще. Аня имела возможность возить ее в машине и брать с собой на работу. Ездить в машине собаке очень нравилось, возможно, с этим были связаны какие-то приятные для нее воспоминания. Во всяком случае, она спокойно сидела рядом и с интересом глядела в окно. А во-вторых, для Дейзи нашли хорошего врача, которому удалось подобрать лекарство, купировавшее панические собачьи страхи и благотворно повлиявшее на ее потрепанную психику. Остаток своей жизни, около 5 лет, Дейзи прожила у Ани в любви и покое. А я всегда интересовалась ее настроением и радостно передавала приветы. Потом мы встречались с Дейзи несколько раз, но теперь она взирала на меня довольно равнодушно, посылая все свое обожание дорогой ее сердцу Ане.