Новоприбывшая оценила подъезд, как находящийся на грани разрухи, несмотря на то, что жители дома гордились его чистотой, зеркальным лифтом, почти новым диваном цветастой расцветки при входе и настоящими растениями в кадках.
Дом, где обитала Инесса Григорьевна, был младше неё самой всего на десять лет, считался аварийным и дальнейшая его судьба была тесно связана со сносом. Плесени на стенах стало больше, чем краски, плинтуса обволакивали бурным серым облаком грибы неизвестного рода. Но это не мешало пенсионерке осуждать жилище, в которое её забрал сын. Как только поступили указания, ограничивающие передвижение лиц старше шестидесяти пяти лет, Кирюша решил за всех, что маме одной жить никак нельзя.
Консьерж высунулась из окошка, Кирюша тут же известил её о новом постояльце.
— У вас телевизор перекрывает поток энергии спокойствия. Уберите помехи с юго-востока, чтобы не сбивал. И головные боли сразу пройдут, — Инесса Григорьевна обратилась к консьержу, хотя та её ни о чём не спрашивала.
Голова у Раисы Аркадьевны никогда не болела. Она гордилась своим здоровьем и трезвостью суждений, но сообщить об этом не успела, потому что Кирюша с мамой зашли в лифт. Энергия в коморке действительно испортилась.
— Знаю я таких, уж повидала на своём веку, — консьерж поправила грамоту на стене для успокоения нервов.
На пороге квартиры их встречали всем прайдом — третьеклассник Тимофей забрал у отца сумку, семилетки-близнецы Пашка и Сашка хором поприветствовали бабушку, невестка Вероника лучезарно улыбнулась, поддерживая ноющую из-за округлившегося живота спину.
— Мы вам комнату близнецов выделили, мама, а они пока к Тимоше переберутся.
От этих слов у старшего из трёх сыновей скривилось лицо, что не скрылось от Инессы Григорьевны.
— Ужин, — перевела тему хозяйка.
Бабушка давно не трапезничала с другими людьми за одним столом, и такая суета напрягла её. Блюда стояли беспорядочно, приходилось тянуться до салата и просить передать хлеб. Чай не подали до самого десерта, а она привыкла запивать еду горячим. Но Инесса решила дать детям шанс. Что с них, молодых, взять, они ещё ничего не знают.
Вероника попросила всех взяться за руки и прочитала молитву, в которой не забыла упомянуть свежие жизненные обстоятельства, попросила у того, кто наблюдает за ними сверху, терпения и поблагодарила его за испытания, которые объединяют семью. Бабушка религиозной не была, но считала себя человеком верующим. К тому же она оценила, что невестка вкрапила её приезд в молитву. Но как только руки расцепились, она начала раздражаться.
— Мясные блюда всегда должны быть в центре стола, тогда в еду потечёт энергия питательности.
Невестка приподняла брови и посмотрела на мужа, который без звука произнёс «фен-шуй». Вероника сжала губы и попыталась растянуть их в улыбке, а мысленно попросила у бога прощения за свекровь.
— Кого ждёте? — нарушила тишину Инесса Григорьевна, кивнув на живот Вероники.
— Мама, я же вам говорил, мы не хотим знать. На всё воля божья. Лишь бы здоровенький.
— Но я надеюсь на девочку, — вставила Вероника. — Чтобы она разбавила наш патриархат, и подружка мне будет.
— Я бы не рассчитывала, — свекровь зацепила вилкой кусочек маринованного огурца. — Тянет на солёненькое?
— Да, — отозвалась Вероника. — Раньше терпеть не могла, а теперь ем на завтрак, обед и ужин.
— Я так и думала, — без тени сомнения сказала свекровь. — Меня бабка научила предсказывать безошибочно.
От упоминания какой-то загадочной бабки Веронику передёрнуло, и она опять напомнила спасителю своему, что Инесса Григорьевна не ведает, что творит.
— Живот у тебя не круглый, а вытянутый. Это мальчик. Волос на теле больше появилось?
— Вроде нет, — осунулась Вероника.
— Разве раньше над губой усики были? Не росли же.
Невестка потёрла верхнюю губу. Аппетит пропал, даже на маринованные патиссоны.
— Если растительность заколосилась, то точно мальчик. Знакомая одна на работе носила мальчика, когда у неё усища полезли. Причём рыжие, а сама брюнетка. Родила пацана золотистого. Такой скандал был, муж думал, нагуляла, потому что у него в роду все тёмные, как вороново крыло.
— А что значит «нагуляла»? — поинтересовался Пашка.
— У тебя тоже усы были, когда ты папой была беременная? — перебил его Тимоха.
Следующий день тоже начался с молитвы, которую новоприбывшая жительница квартиры решила пропустить, отсидевшись в ванной. Когда голоса стихли, она пробралась на кухню, где её дождался только завтрак. Всё в доме сына было не так. Не так как у неё, не так, как она его учила, но Инесса Григорьевна уговорила себя держать разум открытым, а рот закрытым.
По квартире, где на данный момент обитало шесть человек и один плод, разлилось звенящее беззвучие. Двери во все комнаты были прикрыты, но Инесса заглянула в каждую. В спальне родителей за столом спиной к двери и в огромных, как у связиста, наушниках сидел Кирюша и с кем-то разговаривал. Детскую оккупировал старший внук, который тоже увлеченно пялился в компьютер и слушал кого-то, кто-то голосил про спряжения. В гостиной за низким круглым журнальным столиком собрались Вероника и близнецы. Они сидели на полу, склонившись над бумажками. Здесь атмосфера была менее рабочей, поэтому Инесса Григорьевна взяла на себя смелость вступить в разговор.
— Приходится теперь вот так по утрам разбредаться, чтобы не мешать друг другу. Кирюша работает, у Тимки русский в «Зуме», а мы к поступлению готовимся.
— Если школу не отменят, — сказал Сашка.
— Обязательно отменят, — уверил его Пашка.
— Ты бы с ними полегче, детство-то одно, — назидательно напомнила течение жизни бабушка. — Сходили бы во двор поиграть, такой день хороший.
Близнецы посмотрели на мать с мольбой.
— Так ведь нельзя, Инесса Григорьевна, прогулки запрещены. В целях здоровья.
— Да что они знают, — отмахнулась она и закрыла за собой дверь. — Крадёт у детей минуты беззаботности.
Хотя она и произнесла последнюю фразу почти шёпотом, до Вероники слова свекрови дошли. Она покраснела и положила руку на нательный крестик, чтобы тот дал сил. Потом она посмотрела на левую руку, где до сих пор светлела небольшая полоска, оставленная в далёком детстве ремнём. Близнецы потеряли всякую концентрацию и стояли на пороге грандиозной драки, когда она строго заставила их вернуться к упражнениям.
— После обеда мы читаем, — посвятила Вероника свекровь в планы. — Потом у малышей тихий час.
Пашка и Сашка застонали.
— Я бы лучше поспал вместо уроков, — сказал Тимка.
— Потом у нас какая-нибудь объединяющая активность. Например, разбор шкафов или настольная игра.
— Шкафы, шкафы! — хором потребовали близнецы, которые ничего не разбирали, а только раскидывали.
— Даже хорошо, что столько времени образовалось, есть надежда навести тут порядок, — засмеялся Кирюша.
— Да уж, было бы неплохо, — процедила сквозь зубы его мать.
Следующий день начался также как и предыдущий. Инесса Григорьевна быстро осознала, что у неё дел в этом доме нет, и попыталась вспомнить, чем были заняты её дни до самоизоляции. Она куда-то ехала. Постоянно. В магазин, на почту, в поликлинику, к подружке на чай. Домашними делами она себя не обременяла, поддерживать чистоту было не сложно. Вечера проходили под сопровождение голосов из телевизора, сын с невесткой предпочитали ящик не включать вовсе. Её они в этом не ограничивали, но Инесса чувствовала их осуждение.
— Сегодня после полдника — спорт, — звонко объявила Вероника. — Я пытаюсь разнообразить активность, чтобы никто не заскучал. Присоединяйтесь!
Спортом оказалась долгая неторопливая растяжка, во время которой бабушка откровенно заскучала и ушла спать. Но и это было не таким нудным, как вечернее чтение по ролям детской пьесы, которую Вероника выудила из просторов интернета. Близнецы читали плохо, старший вяло, Кирюша с деланным энтузиазмом. Инессу Григорьевну во время домашнего перформанса осенило — с внуками ей скучно. Они не знали последних новостей, не разбирались в политике, не интересовались болячками и отказывались ругать молодёжь. Именно эти темы она перетирала последние лет двадцать с подругами, соседями по очередям и попутчиками в автобусах.
Вероника заметила её упавшее настроение и решила свекровь поддержать.
— Нам с Кирюшей очень тяжело без церкви. Мы каждое воскресенье ходим. Ходили. Это же наше место, там познакомились, там венчались. А теперь нельзя. Тем более, мне. Я-то не только за своё здоровье отвечаю. Но ничего, это всё временно. Бывали времена хуже.
— Я как представлю, что карантин продлится до твоих родов, аж в глазах темнеет, — покачала головой свекровь. — В больницах сейчас такой рассадник болячек, страшно подумать, что там может случиться с новорожденным.
С чувством выполненного долга Инесса Григорьевна оставила невестку с мыслями, которые добавили ей несколько седых волос. Отгоняя от себя картинки грязных полов и вонючих больничных туалетов, Вероника затеребила крестик. Целую неделю она потом избегала оставаться наедине с Инессой Григорьевной. В доме полном ребятни это оказалось не сложно. Но свекровь всё же настигла её на кухне.
— Может, кстати, и девочка, — начала она без предупреждения.
Вероника, которая за шипением сковородки не расслышала шагов, чуть не подпрыгнула от испуга. Инесса Григорьевна села за стол и сложила руки лодочкой.
— Девочки красоту крадут, а ты чахнешь. Круги под глазами, веки нависли. Поправилась. Но это может от того, что не выходишь. Так что радуйся, по всем приметам девочка.
Вероника не смотрела на свекровь, она представляла, как засовывает её голову в кастрюлю, а та шипит то ли как демон в святой воде, то ли как рак в кипящей. Сделав три глубоких вдоха, она засыпала макароны. Из ванной донёсся дуэтный плач — Пашка и Сашка опять что-то не поделили. Они звали маму, но она не могла отойти от плиты. Бабушка своей помощи не предложила.
— Мааааааам, — закричали они уже не в унисон, зато громко.
— Чёрт вас дери! — выпалила Вероника и тут же пожалела о своих словах.
Она потёрла крестик и зашептала молитву вперемешку с извинениями. Это продолжалось до тех пор, пока таймер не известил о готовности макарон.
— Обед! — голос Вероники сорвался.
— Я ведь сегодня всё услышал, — Кирюша лежал на спине. — Как ты выругалась. Это не в первый раз, когда ты поддалась греховным эмоциям. У нас нет места для злобы. Прекращай.
— Минутная слабость, — попыталась улыбнуться Вероника.
— Вера не должна оттесняться обстоятельствами. Чтобы вокруг не происходило, она первична. Именно в такие моменты, а не когда всё безоблачно, она и проверяется. Легко быть смиренным, когда нет испытаний. Это проверка, Вероника, не провали её.
В другой день она нашла бы, что сказать, отшутиться, но в тот вечер понимала, что если раскроет рот, то из неё вывалиться вся ругань, которую она сдерживала с начала изоляции. Вероника не стыдилась своих мыслей. Сдержало её лишь то, что она вымоталась и хотела спать, а не слушать проповеди Кирюши. Убедившись, что жена не ответит, Кирюша перевернулся на бок и захрапел.
Дни, несмотря на старания Вероники разнообразить их, стали такими однообразными, что она обрадовалась краткому диалогу с соседкой в лифте. Та выразила восторг по поводу детей и их энергичности, а Вероника попыталась выдавить вежливую улыбку.
«Может, подружиться с ней? Ходить в гости, болтать на разные темы», — подумала Вероника.
Но сразу осадила себя — соседка направлялась куда-то без маски, а Вероника не простит себя, если притащит в дом заразу. И Инесса Григорьевна её не простит, и Кирюша тоже.
— Качели! — закричал Пашка.
— Качели! — повторил Сашка.
Они отцепились от Вероники и побежали в сторону детской площадки, обмотанной угрожающей лентой. Тимоша цокнул языком, показывая, насколько он взрослей и мудрей братьев, а Вероника еле перебирала ногами в попытке догнать детей. Настигнуть их удалось, когда оба сидели на качели-пиле.
— Быстро слезли!
Такого голоса близнецы ещё у неё не слышали. Они осторожно встали возле матери и тут же получили по шлепку ниже спин. Потом Вероника достала из сумки антибактериальный гель. Близнецы стояли и смотрела на мать, как на злейшего врага. Никогда ещё им не доставались телесные наказания, а предыдущий шлепок их попы видели только в роддоме сразу же после появления на свет, чего Пашка и Сашка, конечно же, не помнили.
— За что мне всё это, Господи!
— Да ладно, мам, скоро всё кончится. И бабушка уедет.
Вероника улыбнулась, искренне надеясь, что Тимоша прав.
— Вот вам и конец карантина, — встретила их по возращению недовольным взглядом Раиса Аркадьевна. — Новости-то смотрели? Продлевают карантин. Ещё на две недели, как минимум.
Слова консьержа упали на Веронику, как заострённое лезвие гильотины. Тимоша застонал, потому что уже готов был признать, что школа — это не самая отвратительная вещь в мире. Дистанционное обучение получило это почётное звание.
— Понятно, — проскрипела Вероника по пути к лифту.
Старшему сыну она напомнила робота, который получил задание и приступил к выполнению. Глаза робота смотрели то ли в пустоту, то ли в какую-то его роботическую глубь. Вероника поставила пакеты на пол в коридоре, перешагнула через них и пошла тщательно мыть руки. Потом она присела за компьютер и быстро начала набирать в поисковике какие-то слова.
— Что делаешь? — Кирюша появился из-за спины.
— Заказываю наборы для рукоделия, чтобы детей занять, — голос был человеческим, а вот интонация — механической. — Карантин продлевают. Две недели.
— А крестик где? Потеряла?
Вероника наклонила голову и увидела непривычно свободную от цепочки ключицу.
— В ванной, наверное, оставила. Сняла, когда мылась.
— Ты же его никогда не снимала.
— А теперь снимаю.
Вероника выбрала способ доставки, жмякнула кнопку «Подтвердить» и вышла из комнаты, хлопнув дверью так, что проходившая мимо Инесса Григорьевна чуть не подпрыгнула.
Автор: Чарли Гелнер
Источник: https://litclubbs.ru/articles/26231-o-priehavshei-babushke-beremennosti-i-vere.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: