Первый день он просто брел «куда глаза глядят», не думая зачем он идет, правильно ли он идет, сколько ему идти? Его голову занимали только мысли о предстоящей свадьбе Лолки не с ним.
Предательски светило солнце, как будто ничего плохого не произошло, мир прекрасен и удивителен, и вокруг царит безраздельное счастье. Безветренный лес был очень красивым, на еловых лапах нависли снеговые шапки, как бы приглашая художников нарисовать неповторимый пейзаж. Девственно белые сугробы представляли собой причудливые фигуры, созданные ветром и морозом, как будто некий великан раскидал комки ваты по сказочному лесу, и эти фигуры дополняли картинку счастья неким волшебством. Яркие лучи света отражались в, казалось бы, хаотично разбросанных кристалликах снега и слепили солдата до слез. Хотя это были слезы, вызванные не светом, а обидой, что все так получилось в жизни по-идиотски, предательски и ничтожно. За что ему предначертана такая судьба он не знал.
На второй день Марату удалось подстрелить зайца-беляка, одна пуля автоматной очереди «прошила» его насквозь. К вечеру, молодой организм потребовал пищи. Солдат нарубил штык-ножом еловых веток, зажег костерок, смастерил из веток небольшой вертел, содрал шкурку с зайца и закрепил над огнем. Подгоревшая жесткая зайчатина и чашка чая с 4-мя кусками сахара, после целого дня скитания по лесу, показались ему самой вкусной пищей на свете. Пора подумать о ночлеге. Марат нашел упавшее дерево, сапогами расчистил пространство. Накидал нарубленного лапника на мерзлую землю и разжег новый костер, чтобы от него шли тепло и свет. Вещмешок положил под голову и улегся прямо в полушубке на сооруженное хвойное ложе, а рядом положил автомат.
Он проснулся в 4 утра от дикого холода и крика какой-то птицы. Костер потух, т. к. нормальных дров найти было невозможно все засыпано снегом, а топора у него не было. Тонкие ветки, которые он нарубил штык-ножом быстро прогорели. Зубы на зубы не попадали и дико хотелось опорожниться.
Скрюченными от мороза руками он снова соорудил кострик, чтобы заварить чаю, благо снега вокруг завались, сделал кипяток и прикусывая рафинадом (хорошо, что он догадался его захватить), стал размышлять.
Куда идти? Надо найти какой-нибудь ближайший населенный пункт, поселок либо деревеньку, может заимку охотников, иначе можно сдохнуть от холода и голода в этой тайге. Где находится этот поселок? Хрен его знает, в какую сторону идти, куда бежать? Меня однозначно уже ищут. Лолка, что же ты натворила? Как же наша клятва? Этот шрам на руке, он же напоминает о тебе без конца, вот и сейчас зудит от покраснения. Все забыто? Только одни вопросы. Не прощу!!!
Мозги постепенно приходили в порядок, и Марат задумался - что ему делать дальше. Надо залезть на дерево или на какую-нибудь возвышенность, может повезет и удастся увидеть где проходит ближайшая река, и потом вдоль реки или по льду дойти до любого населенного пункта. Обычно жилища людей всегда располагаются рядом с водой, т. к. вода — это жизнь. Вопрос сколько до них идти? Километр, пять, десять? (Марату тогда было даже невдомек, что ближайший поселок с людьми, находился в восьми километрах — это военный городок, при войсковой части откуда он дезертировал, и по понятным причинам не мог вернуться, а другой поселок был в 42 километрах от его местонахождения). По сути, он был обречен.
С этими мыслями ему удалось снова прикорнуть.
Как только расцвело и утреннее небо осветило бескрайнюю тайгу, Марат решил тронуться в путь. Теперь он примерно соображал куда ему надо идти, а мысли о мести подгоняли его вперед. Шел третий день, как он дезертировал из части, пробираясь через непроходимую тайгу. В этот раз тайга ополчилась на него, вчерашнее солнце исчезло, а злой и колючий ветер швырялся гадким снегом ему в лицо, пытаясь набиться между шапкой и опущенными «ушами». Кроме того, голод начал расшатывать молодой организм, и солдатик стал задумываться, где ему взять еду. Хлеб и сахар — это конечно хорошо, но сколько еще идти — неизвестно, поэтому надо бы подумать о пропитании. Марат часто видел звериные следы на снегу, но он в них не разбирался, одни были тонкие легкие, как будто кто-то прыгал невесомый как кошка, рисуя на снегу причудливые узоры танца. Другие наоборот, большие и глубокие, по ним даже можно было перемещаться в сапогах не набирая снега. Конечно никто тропу в глухой тайге не прокладывал и приходилось делать много обходов, т. к. бурелом не позволял идти прямо, что отнимало много сил и конечно занимало время. А последнего было мало, надо перемещаться, иначе преследователи быстро настигнут.
Обходя очередное препятствие, Марат встал как вкопанный, так как увидел медведя, лежащего в корнях поваленного дерева. До него было от силы 10 метров. Зверь смотрел прямо на человека, он не спал, и этот прискорбный факт зафиксировал мозг Марата. Что делать? Бежать - медведь настигнет его за 2-3 прыжка, залезть на дерево — тоже не вариант, медведь это делает лучше. Испугать? - шатуна испугать не получится, он атакует невзирая на опасность. Спрятаться — но по-видимому, это уже делать поздно. Все это пронеслось в мозгу за пару сотых секунды, но Марат успел вскинуть автомат к плечу и передернуть затвор. Господи, что делать? Куда стрелять?
Медведь с ревом встал на задние лапы. Марат даже не успел испугаться, настолько все это быстро произошло. Автомат затрясся в руках. Неимоверным усилием он успокоился и выстрелил дуплетом в голову. Зверь упал. Марат даже не успел осознать насколько сильно ему повезло, что за плечами у него был АК-74 с полным магазином патронов. В противном случае встреча человека с медведем-шатуном обычно является последней в жизни человека. Первое, что пришло ему в голову, что он не умрет от голода и холода, так как теперь у него будет свежайшая медвежатина и мех. Так, надо действовать быстро, пока, туша не остыла, иначе шкуру не содрать.
Наступали густые сумерки. Марат вытащил штык-нож из ножен и соединил его с ними же через специальную проушину, образуя тем самым своеобразные кусачки. Это нехитрое приспособление было придумано для перекусывания колючей проволоки в полевых условиях. Надрезав шкуру вокруг лап, он стал перекусывать кусачками хрящи и мелкие кости, чтобы отделить лапы от тела. Быстро вспорол живот, так как самая тонкая шкура всегда находится на брюхе, кишки вывались наружу и в нос ударил свежий запах крови и внутренностей. Его резко стошнило, и он сблеванул. Утерев лицо снегом Марат продолжал остервенело отделять шкуру от жира и мускулистой мякоти зверя. Он успел все сделать затемно, правда для настила сонного ложа не хватило времени, но Марат не переживал, у него же теперь есть шкура, но пусть она немного в крови, но ей же можно укрыться! Мяса столько не надо, на пару-тройку килограмм он завтра себе нарубит.
Газ в зажигалке заканчивался стремительно. Разжечь костер в тайге без бумаги и нормальных дров тяжело, особенно когда нет сноровки. Хорошо, что рядом много елей и зеленые ветки, пропитанные смолой, разгорались достаточно быстро, но правда также быстро и прогорали. Разведя костер, Марат повесил котелок, в который положил вариться медвежье сердце и кусок мякоти. Конечно без соли и приправ, но в его положении выбирать не приходилось.
Ну что же, согревшийся и наевшийся Марат стал готовиться к ночевке. Погони вроде нет, я сыт, живой, теперь у меня есть мясо. Главное, чтобы волки не пришли в гости, рассуждал он. Так, накроюсь шкурой, Господи, как же она воняет, вся в крови. Не стошнило бы меня снова. О, радостно сообразил Марат, я ее выверну наизнанку и укутаюсь в мех как бабочка в кокон, да и в крови не перепачкаюсь, буду спать божественно, а завтра — в путь! Жди меня Лола, я скоро приду за тобой!
Нашли солдата-дезертира на шестые сутки, после расстрела караула. Он так и лежал в шкуре убитого медведя, которая сковала его в ледяной панцирь, когда остыла. Знаний физики не хватило, чтобы сообразить о том, что шкура имеет влагу и на таком морозе она становится стальным панцирем, если бы юноша обернулся в шкуру мехом наружу, а не внутрь, то он наверняка бы остался жить. А так он погиб от переохлаждения и обездвиженности, так как с прижатыми руками к телу невозможно разорвать или разломить этот внезапный панцирь, образованный самой природой.
Замерзшее лицо Марата, с приобретенным голубым оттенком, обостренный нос и ресницы, окрашенные морозом, придавали ему какую-то изысканность и мертвенную интеллигентность. Он лежал в этом скафандре как фараон в гробнице.
Когда вскрыли ледяной кокон, то в руках у солдата была обнаружена склеенная фотокарточка красивой девушки, на обороте которой было написано.
«Люблю тебя, Мара, и буду любить всю жизнь! Твоя Лола!»