Врач-гинеколог седьмого участка Наталья Кириллова уже собиралась домой. Положила в сумку подаренный конвертик, упаковала в пакет купленную во время обеденного перерыва дыню и неодобрительно уставилась на вошедшую пациентку.
Хуже нет, чем когда под конец рабочего дня являются, подумала она, со вздохом задвигая пакет с дыней под стол.
Наталья Петровна неодобрительно взглянула на пациентку. Совсем девочка, маленькая, худенькая, с тонкими светлыми ресницами и такими же волосами, забранными в хвостик. Светло-голубые джинсы, подвернутые по последней моде, обнажали тоненькие худенькие щиколотки.
Слава Богу, хоть в носках, подумала Наталья. Она терпеть не могла голые пятки пациенток у самого своего лица.
-Проходите, раздевайтесь, - сухо сказала она и открыла карту.
Наверняка нарушение цикла. Мяса надо больше есть и нижний этаж не морозить, тогда и к врачам ходить не придется, быстро выставила диагноз Наталья и сухо спросила:
- На что жалуетесь?
Алена сглотнула, помедлила и тихо сказала:
- Я беременна.
Этого Наталья не ожидала. За годы работы она на что только не насмотрелась и очень гордилась своим профессиональным чутьем. Диагноз она могла выставить практически с порога.
Но эта? Эта худенькая тростинка-отличница, которой на вид и шестнадцати не дашь - ну и учудила! Куда мать смотрит, интересно?
- Сколько лет?
- Семнадцать.
Наталья Петровна перевела дух, ну хоть родителей не вызывать, не возиться с этим. Хотя отговорить, конечно, надо... Ну ничего, пускай психолог поработает, вон, целыми днями сидит, дверь закрыла, ничего не делает.
И она задала главный вопрос:
- Беременность желанная?
Девочка непонимающе взглянула на нее. В глазах у нее стояли слезы.
Врач вздохнула. Понятно, конечно, что нежеланная. Но спросить-то ведь надо.
- Значит, будем прерывать?
Девочка всхлипнула и кивнула.
- На кресло проходи.
Пациентка прошла за ширму, улеглась.
- Все, вставай, - Наталья Петровна закончила осмотр.
Матка была недель на восемь, не меньше.
Алена оделась и присела на краешек стула, поставив сумку на колени перед собой.
- Мать-то твоя знает? - спросила Наталья Петровна, хотя отрицательный ответ был ей вполне очевиден.
На некоторое время наступило молчание. Наталья Петровна смотрела на экран компьютера, занося данные в программу. Компьютер она ненавидела всеми фибрами души. Она бы предпочла по старинке вести бумажную историю болезни, но теперь все нужно было заносить в программу и не дай бог что-то не туда нажмешь. Придется звонить программисту, который давно уже возомнил себя богом и шпыняет глупых врачей почем свет стоит.
И именно в этот момент девочка тихо спросила:
- А какой у меня срок? Я еще успею сделать медикаментозно?
Наталья Петровна недоуменно воззрилась на нее:
- Какое тебе медикаментозно? Выскабливать будут! Но сначала анализы сдашь. Наверняка воспаление есть, тогда сначала вылечишь воспаление, а потом мы сделаем тебе аборт.
Девочка беззвучно заплакала, потом сгребла в ладошку выданные направления, взяла сумку и вышла.
Наталья Петровна придвинула к себе ногой пакет с дыней и с облегчением стала собираться домой.
Алена вышла из женской консультации и пошла по улице, не понимая, куда идет. Наконец она сообразила, что направления на анализы нужно хотя бы положить в рюкзак; ветер вырывал из рук листки и грозил унести их куда-то вместе с пожухлой осенней листвой.
А этого Алена допустить не могла; ей и так не просто достались эти направления.
Она шла по улице, сгорбившись под тяжестью рюкзака, засунув руки в карманы, склони голову вниз, словно стараясь рассмотреть все выщербинки в асфальте.
Этого не должно было случиться с ней. С кем угодно, только не с ней.
Алена повторяла это снова и снова.
С самого детства она старалась все делать правильно. Она родилась в такой семье, которую нельзя было опозорить, нельзя было подвести. Она так и жила, не подводя и не позоря. Отличница всегда и везде.
Которая теперь не сдала самый важный жизненный экзамен...
Отец говорил: не надо делать тяп-ляп.
Но она и сама всегда стремилась к тому, чтобы сделано было не тяп-ляп. Это касалось всего: уборки в квартире, приготовленного блюда, помощи маме, поделки в сад. И учебы. Особенно учебы.
"Четверка - это не оценка для тебя". Так говорил отец. Мама, конечно, выражалась мягче: четверка - это тоже хорошая оценка. Но ты можешь лучше.
Она всегда могла лучше. Она и делала - лучше. Конкурсы, олимпиады, потом ЕГЭ. Везде лучшая. Всегда безупречная.
Перед контрольными она плохо спала, и мать заваривала ей пустырник.
Она с детства помнила этот запах - запах трав, запах лета, когда пустырник смешивается с ромашкой и зверобоем. Если закрыть глаза, то можно представить, что лежишь на лесной поляне, и твоего лица касаются душистые цветущие травы.
Она все время находилась в напряжении. Все время жила, как будто в ожидании удара. Хотя никто ее никогда в жизни и пальцем не тронул.
Но она все время тревожилась. Тревожилась перед контрольными, боялась проверочных. Боялась, что случайно где-то ошибется - и получит четыре.
"Это у тебя просто такой период", говорила мама.
"Поступишь - будет легче".
Алена собиралась поступать на муниципальное управление. Конкурс туда был просто дичайший.
А теперь это...
В который уж раз она спрашивала себя: зачем она согласилась... Пыталась понять и не находила ответа. Ведь она знала: ее нельзя любить просто так. А Степан (все его называли Step) самый крутой парень в их параллели. Ей с самого начала не нужно было ни на что надеяться.
Предводитель ватаги подросших мальчишек, походивших на молодых опасных волчат, не знающих, куда девать свою неуемную энергию и не умеющих ею управлять.
А Степан был самым крутым из них.
Она и сама не до конца поняла, почему он, при всех его возможностях, выбрал ее. Но стало так.
Вообще в школе, как в жизни; каждый общается в своем кругу. Все, как поезда, ездят только по своим рельсам, свернуть с которых не получится.У каждого есть свой незримый школьный статус, как невидимые погоны на плечах.
Он подошел к ней на дискотеке, когда она стояла, слегка прикусив губу от вечного своего напряжения, и мучительно сожалела, что пришла сюда. В конце концов, ее дело - корпеть над учебниками, а не ходить на танцы. Ее пугал этот мир мелькающих бликов, мощных вибрирующих звуков, словно били в огромные пятиэтажные барабаны.
Она всегда чувствовала себя как-то неловко, когда объявляли медленный танец, а ее никто не приглашал. В такие моменты взращенное в ней напряжение как будто вскипало, и у нее начинало гулко стучать в висках.
Но Step подошел и мягко взял ее за руку. Как будто не приемлел отказа. Она едва услышала завистливый вздох за спиной, а потом прекратился дискотечный бам-бам-бам, и заиграла чудесная медленная музыка.
Они стали встречаться. Он -ее парень. Она - его девушка. Но с самого начала это было как-то слишком невероятно для нее.
Как будто ОН - не мог ее любить.
Ее мог любить только кто-то попроще. Если мог любить вообще.
Иногда ей казалось, что она его просто боится. Возможно, она предпочла бы с ним не связываться. Иногда ей казалось, что он как будто лишил ее выбора, когда подошел к ней на той дискотеке и пригласил танцевать.
Ей было гораздо удобнее, безопаснее и даже теплее в том мире, к которому она привыкла. В мире четких правил, долгих часов за уроками и чудесных книг, как будто раскрывающих в нее самую ее суть.
Она была мечтательницей, совершенно не готовой к тому, что ее мечта может сбыться. И совершенно не готовой к последствиям ее воплощения.
В тот день Алена долго стояла в ванной, держа в руках тест и не понимая, что теперь делать.
Ей хотелось отбросить его, как какое-то опасное насекомое, но она продолжала держать его в руках.
Она съехала спиной по холодной кафельной стене и осталась так сидеть, держа в руках тест.
Сколько она так просидела - она не знала.
Ее как будто выбило из времени, как выбивает за пределы поля теннисный мячик. Как будто весь мир остался где-то в стороне. А она оказалась одна в каком-то потустороннем вневременье.
Щелкнул замок на входной двери. Это мать пришла с работы. Алена торопливо сунула тест в тумбочку, прикрыла какой-то тряпкой, включила воду и принялась намыливать руки.
- Ты что, только что пришла? Даже не ела еще? - мать слегка приобняла ее, коснулась губами щеки, едва заметно провела по волосам тонкими напряженными пальцами, - устала? Я сейчас все подогрею.
- Мам, я пойду погуляю, - сказала Алена.
- Да, конечно, иди... Подыши хоть...
Порывистый ветер гнал по асфальту серо-желтые листья. Алена плотнее запахнула куртку и набросила на голову капюшон. Хорошо, что Вика жила в соседнем доме.
Вика была ее лучшей подругой.
Именно в период самой напряженной учебы она часто бывала у Вики. С ней было легко. Как будто отступало вечно испытываемое напряжение. Саму Вику никогда в жизни ничего не беспокоило. О результатах экзаменов она не волновалась. На вопрос о поступлении равнодушно пожимала плечами: поступлю куда-нибудь.
Она, кажется, даже не знала, сколько баллов ей нужно для поступления на выбранный факультет.
Она встречалась с другом Stepа, и это волновало ее куда больше, чем учеба.
Вика была той, кому можно рассказать... Она не осудит.
Сказать, что Алене было стыдно перед родителями - значило не сказать ничего. Она опозорила семью. Да еще какую семью.
Самую лучшую.
Она чувствовала, что не заслуживает больше быть членом такой семьи.
Но ей нужно было рассказать кому-то. Поделиться с кем-то. Кроме Вики у нее никого не было.
- Заходи!
Вика лежала на кровати с телефоном. Рядом с ней на тумбочке стояла бутылка пива, к которой Вика периодически прикладывалась.
- Будешь?
Алена отрицательно покачала головой. И тут же сама спросила себя: почему? Ведь она все равно сделает аборт, так какая разница?
Она взяла бутылку пива и сделала маленький глоток.
- Вика...
- Что? Смотри, какую я игру классную скачала.
- Я беременна...
Вика рывком села на кровати. Потом уселась в позу лотоса и принялась покачиваться, схватив себя за носки.
- Ну ты даешь!
- Зачем я это сделала?! Зачем согласилась? У меня поступление в этом году, мне нужно попасть на бюджет!
- А ты сама-то чего хочешь? - Вика осторожно тронула ее за плечо. - Рожать?
Алена закрыла лицо руками.
- Ничего не хочу! Хочу покончить с собой! Ненавижу себя, хочу с собой что-нибудь сделать!
- Ой да ладно тебе! Поступишь на следующий год, если будешь рожать. А не будешь, так вообще проблем нет, - и Вика снова сделала глоток.
Алена отняла руки от лица. Действительно, в словах Вики было здравое зерно.
Жизнь ведь на этом не заканчивается. Поступить можно будет и в следующем году. Хотя, конечно, это будет гораздо сложнее. И гарантий никто не дает.
Да и что будет через год?
- Мне нужно обо всем подумать, - сказала Алена. - Я, наверное, пойду.
- Слушай, а ты Stepу-то сказала?
Аленка покачала головой.
- Не вижу смысла.
Она представила, как у Stepа забегают глазки, когда она все ему расскажет.
Она не ожидала иного. В конце концов, она с самого начала знала, какой он. Но дело даже не в нем. Дело в ней. Она с ним - просто не пара.
Вернувшись домой, Алена упала на кровать и сама не заметила, как заснула. Проснулась она только на следующее утро, но рано, около шести. И долго лежала в кровати, размышляя, что ей делать.
Так ничего и не придумав, Алена стала собираться в школу, решив вечером поговорить с матерью.
Когда она вошла в класс, все разговоры разом стихли. Все уставились на нее, а потом разом раздался хохот.
Рассказала все, гадина, поняла Алена.
Она сняла рюкзак и села за парту. Время до прихода преподавателя тянулось очень медленно, так та еще и опоздала на несколько минут.
Алена слышала смешки за спиной и понимала, что решение принято.
Не будет она рожать. Сделает все так, как планировала. Поступит на муниципальное управление. Сделает карьеру. Она станет Женщиной у власти.
Алена поджала губы. Склонила голову к учебнику. Сегодня после школы она сходит к психологу. Но ему точно не удастся ее переубедить. Никому не удастся. Она все решила.
***
Наталья Петровна долго не могла уснуть. Вот бывает же так, тридцать лет стажа, а не может выкинуть из головы. Такое с ней только в молодости бывало. И касалось важных вещей, а не какого-то там предполагаемого аборта.
Бывало, она не могла заснуть и думала: а может, нужно было госпитализировать?
Но не переживала она никогда об этих малолетних дурочках. Не такие уж они и малолетние, если разобраться.
Но тут что-то не отпускало. Словно давило на грудь. Словно была в душе какая-то тяжесть, неотступная, липкая, тягостная.
Не знаешь, как поступить - поступи по закону, в который уж раз напомнила себе Наталья Петровна.
А по закону она ничего не должна делать. Девочке семнадцать лет.
Она должна выполнить свою работу - только и всего.
На следующее утро, прияд на работу, Наталья Петровна включила компьютер, открыла историю пациентки и зашла в раздел: информация.
Это, конечно, не мое дело. Но я врач старой формации. Меня эти правила не волнуют.
Вечером того же дня Светлана Леонидовна, мать Алены, задержалась на работе и пришла домой только к восьми.
- Алена, ты дома? - Светлана Леонидовна зашла в квартиру и бросила сумку на тумбочку.
День на работе выдался тяжелым, и теперь Светлане Леонидовне хотелось одного; пойти в душ и смыть с себя весь этот день, а потом лечь в постель и просто уснуть.
Но нужно было еще приготовить ужин. Она взглянула на часы. Восемь вечера. Странно, что Алены еще не было дома.
Светлана Васильевна зашла в ванну, полоснула лицо водой и потянулась к тумбочке. Она даже не поняла сразу, но что-то вдруг привлекло ее внимание. Она протянула руку и поняла, что рука дрожит. Взяла тест и в эту самую секунду у нее зазвонил телефон.
***
Алена открыла дверь и вошла. В квартире было непривычно тихо. Обычно в кухне весело потрескивало масло, доносились аппетитные запахи, и мама сразу весело здоровалась с ней.
Сейчас ничего этого не было, и Алена почувствовала, будто ее сердце сжала невидимая холодная рука. Она неслышно вошла в кухню.
Мать стояла у окна.
- Мамочка...
Она обернулась. Лицо ее было залито слезами.
- Почему ты сразу ничего мне не сказала? Почему? Неужели я такая плохая мать, что мне нельзя доверять? И неужели я столько недодала тебе, неужели ты так нуждалась в любви...
Они бросились друг другу в объятия. Стали вдруг единым целым. Сцепились в единую монолитную сцепку, которую - не разорвать.
- О нет, мамочка, нет... ты самая лучшая. Просто я боялась... боялась...
- Со мной - тебе нечего бояться...
Она прижала голову Аленки к своему плечу.
- Многие хотят детей и не могут. А у нас с тобой уже есть. И у нас с папой будет внук или внучка...
- Как мне поступать в институт? Только если на следующий год...
- Ничего, ничего, - Светлана Леонидовна непрерывно гладила Аленке голову, целовала тонкие светлые волосы и обнимала, обнимала, как можно крепче, - справимся...
- Я ведь и замуж потом не выйду. Сейчас не берут с ребенком...
- Кто не любит - тот не возьмет. А кто любит, того ничего не остановит. Я жизнь прожила - знаю.
- Но мама, разве меня можно любить? Я заучка, просто заучка...
- О Боже, девочка моя, ты скажи, как тебя можно не любить?
Она прижала к себе Алену так крепко, как только могла. И почувствовала, как Аленка вцепилась в ее плечи и разрыдалась.
- Как же тебя можно не любить, я не понимаю..., - прошептала она снова, - ведь лучше тебя нет.
Они долго стояли так, обнявшись. А потом перешли в комнату и сидели так на кровати Аленки. Мать поглаживала ее по плечам и шептала что-то утешительное. Что-то ласковое, бессмысленное, но теплое, обволакивающее и такое родное.
Вдруг Аленка вся напряглась.
- А папа? Что он скажет? - спросила она.
- А что он скажет? Что будешь поступать на следующий год. А мы поможем.
Аленка снова уткнулась лицом ей в плечо. А потом вдруг сказала:
- Нет, мама, я передумала. не нужно мне поступать на муниципальное управление...
- Как? Ты не беспокойся, поступишь. Все решаемо.
Алена затрясла головой.
- Нет. Я знаю, чего хочу. Я буду поступать в медицинский. Я решила. Я хочу быть врачом. Как та женщина. Это ведь она тебе звонила?
- Она. Но я бы и сама поняла.
Алена шмыгнула носом.
- В следующем году сдам ЕГЭ по химии и биологии. А пока буду заниматься.
- Ну что ж, до родов у тебя время есть. А там видно будет.
Светлана Леонидовна улыбнулась. Да уж, эта гинеколог произвела на ее дочь неизгладимое впечатление.
Врач старой формации. Так она себя назвала. А попросту говоря, неравнодушный человек.
"Я врач женской консультации, и у меня была на приеме ваша дочь. Ей уже семнадцать, но я думаю, вам стоит об этом знать..."
На следующий день Аленка шла в школу с гордо поднятой головой. Нет, она и не думала переводиться на домашнее обучение, хотя мать предложила ей это.
Она спокойно шла на занятия. А когда услышала очередные смешки, спокойно сказала:
- Я от вас перевожусь.
- Это куда же?
- В биохим класс. Я буду поступать в мед.
Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, наверное, даже больший, чем тогда, когда Вика разнесла по школе свою сплетню.
Мало кто так резко меняет решение, будучи уже в десятом классе.
Алена спокойно развернулась и открыла учебник. Больше ее здесь ничего не интересовало.
...Как тебя можно не любить?...
Где-то в глубине ее души сохранились эти слова. Она чувствовала их каждую секунду. Они были словно зернышки, которым, стоит чуть потеплеть, суждено прорасти. И стать ее дальнейшими мыслями, словами, поступками.
Стать решением, от которого зависит жизнь.
Продолжение здесь.