После сражения на реке Буг, подчинив себе червеньские города, Болеслав принял важное военное решение – не преследовать Ярослава ушедшего в Киев, но усилившись дружиной туровского Святополка, вместе с ним напасть на Ярослава. Стратегический замысел Болеслава состоял в том, чтобы нанести Ярославу неожиданный удар с той стороны, где появление поляков он совершенно не ждал.
Ярослав, отступивший к Киеву с остатками своего войска, был уверен, что Болеслав будет наступать с юга. С этого направления, Киев, еще с времен князя Владимира, был хорошо защищен от печенегов системой крепостей и сигнальных огней на случай опасности. В крепостях были гарнизоны, летом не было проблем с продовольствием. Да и хорошо укрепленный Киев, с засевшим в нем Ярославом, было не так просто взять. В это плане, шансы у Ярослава удержаться на киевском княжении были весьма высоки. С Болеславом можно было вести и переговоры, ведь его дочь находилась заложницей у новгородцев.
Эти обстоятельства Болеслав ясно понимал. Поэтому, он решил обойти южную киевскую оборонительную зону, и наступать по Припяти до Днепра, чтобы выйти к Киеву с запада, отрезав тем самым Ярослава от помощи псковичей и новгородцев.
Оправданиями агрессии польского Болеслава служила его оскорбленная честь, из-за отказа Ярослава отдать ему в жены сестру Предславу, необходимость вызволения из плена своей дочери, и возвращение исконных прав на киевское княжение своему тестю Святополку.
Объединившись в Берестье (Бресте), Болеслав и Святополк двинулись по Припяти освобождая от власти Ярослава Туровские и Пинские земли, и выйдя к Днепру, устремились к Киеву. Титмар сообщает о «благорасположении» к Святополку населения киевской земли, с радостью принимавших его жителей, которые приходили к нему с изъявлениям покорности.[1]
Стратегический замысел Болеслава блестяще удался. Польские хронисты дружно рисуют картину, веками приводившую в восторг местную национальную публику. Галл Аноним живописует как Болеслав с войском поспешил к Киеву, дабы овладеть одновременно и твердыней королевства, и королем: «Случилось так, что король Руси (Ярослав – Авт.) тогда по простоте, [свойственной] тому народу, на лодке ловил удочкой рыбу, как вдруг приходит весть, что король Болеслав – рядом. Тот никак не мог этому поверить, но в конце концов убедившись, так как к нему прибывали все новые гонцы, пришел в ужас. Только тогда, поднеся ко рту разом большой и указательный пальцы. он послюнил, как принято у рыболовов, крючок, и, говорят, произнес к стыду своего народа, [такие] слова: «Раз уж Болеслав занимается не этим искусством, а его обычной забавой служили война и оружие, то Бог решил предать в его руки и этот город, и королевство Руси, и сокровища». Промолвив это и не распространяясь долее, он обратился в бегство».[2]
Если отвлечься от фольклорной картины рисующей князя Ярослава с удочкой, слюнящего наживку и, затем, в ужасе бегущего прочь,[3] то в сообщении Галла Анонима можно увидеть вполне реальную картину. Ярослав безмятежно отдыхал на киевском берегу Днепра. Неожиданное сообщение о близости войск Болеслава повергло Ярослава в шок, он понял, что Болеслав идет прямо на него по берегу, откуда его никто не ожидал.
Укрыться в Киеве Ярослав не решился. Ян Длугош обоснованно считал, что «Ярослав не осмелился оставаться в Киеве, чтобы его не предали свои же»,[4] а Святополк, затем, наверняка бы его убил, подобно Борису и Глебу.
Ситуация сложилась экстремальная, вопрос о жизни или смерти Ярослава, был вопросом нескольких часов. Оставалось одно средство спасения – ладья, с которой, возможно, Ярослав действительно ловил рыбу. На помощь князю бросились несколько слуг, в том числе четверо новгородцев, всегда бывших рядом с Ярославом. Оттолкнув судно от берега, подняв парус и дружно гребя, прямо на глазах Болеслава, к его страшной досаде, Ярослав ушел по Днепру вверх до Смоленска, и затем, по «болотистым местам»,[5] то есть по землям Подвинья, известным варяжским путем на конях пришел к Пскову и далее к Новгороду.
Сторонники Ярослава в Киеве, узнав о его бегстве и увидев войско Болеслава близ городских укреплений, решили сопротивляться, затворив городские ворота. По Титмару, хотя киевляне вначале и сопротивлялись,[6] но, поняв бессмысленность этого, 14 августа сдались на милость Болеслава и Святополка, открыв им Золотые ворота, воздвигнутые Ярославом.
Затем, произошло событие, известное в Европе тех лет, о котором летописец, да и почти все российские историки, предпочли умолчать, храня ореол традиции мнимой «мудрости» Ярослава.
Галл Аноним живописует, что тогда произошло в Киеве: «Болеслав… вступил в великий и изобильный город и, вынув меч, ударил в Золотые ворота, когда его [спутники] удивлялись, зачем он это сделал, со смехом объяснил [дело] шуткой: «Подобно тому, как сейчас этот меч поражает Золотые ворота города, - сказал он, - так следующей ночью будет порушена честь сестры трусливейшего из королей, которую не захотели отдать мне [в жены]. Ибо она соединиться с Болеславом не на супружеском ложе, а наложницей только однажды, дабы таким образом было отомщено оскорбление, [нанесенное] нашему роду, а русским зачлось бы в срам и бесчестье. Сказав так, сказанное подкрепил делом».[7] М.М. Щербатов отмечает, что Болеслав, после взятия Киева, омерзительно надругался над дочерью князя Владимира Предславу, не взирая на ее сан.[8]
Перед нами возникает очередной пример летописного «поянья», то есть публичного насилования знатной женской особи в династических целях. Ими был отличен князь Владимир в своих бесчинствах в Полоцке и Корсуни. Но, Галл Аноним не верно толкует ситуацию, Болеслав надругался над Предславой не с целью отомстить и обесчестить трусливого Ярослава и его народ. Предслава не стала наложницей разового пользования, ведь её Болеслав забрал в Польшу, поместив со слугами в замке на Ледницком острове. Есть известия, что Болеслав «поял» не только Предславу, но и её сестру (Мстиславу),[9] также брошенную в Киеве на произвол судьбы Ярославом.
Имея в наложницах дочерей князя Владимира, Болеслав, зримо показывал приоритет Польши на вассально зависимые от него киевские земли, что стало основой 900 летней великопольской политики по отношению к Киеву. Именно в этом плане Винцентий Кадлубк толкует смысл ударов меча Болеслава, как некую метку на Золотых воротах, в знак зависимости Киева.[10] По Яну Длугошу Болеслав: «взмахнул мужественной рукой и вонзил меч в ворота, рассекая их посередине и разрубая, оставляя на них знак своего триумфа и победы».[11]
Золотые ворота, разбитые ударом меча Болеслава, были первым, весьма непрочным их вариантом, в дальнейшем, они были заново отстроены Ярославом, явив собой мощный и великолепный символ киевских укреплений.
Династическую картину событий поддерживает и Титмар, по сообщению которого, Болеслав, беззаконно забыв о своей супруге - юной немецкой Оде, торжественно женился в киевском соборе святой Софии на весьма зрелой Предславе.[12] По версии М.М. Щербатова, Болеслав увез Предславу с собою в Польшу где на ней женился, как на наследнице Российского престола. [13]
Летописи хранят гробовое молчание по поводу торжеств в Киеве. Титмар сообщает, что Болеслава и Святополка буквально с колокольным звоном: «с почестями, с мощами святых,[14] и прочим всевозможным великолепием встретил архиепископ [15] этого города [Киева]. Там была мачеха [16] упомянутого короля [Ярослава], его жена,[17] и девять [его] сестер».[18] Все они, являя собой женское династическое поколение князя Владимира, находясь в храме святой Софии, незадолго до этого построенного велением Ярослава, были вынуждены склонить головы, то есть признать власть над собой, поработителя киевской земли Болеслава и его сателлита Святополка.
Затем, началось то, что фактически было целью похода Болеслава на Киев: «Там ему были показаны немыслимые сокровища, большую часть которых он раздал своим иноземным сторонникам, а кое-что отправил на родину». [19] По Титмару, в Киеве было, что грабить, в городе было 400 церквей, [20] 8 рынков и неведомое множество народу. По Галлу Анониму: «Король Болеслав [в течение] десяти месяцев владел [этим] богатейшим городом и могущественным королевством русских, откуда не уставал посылать беспрестанно в Польшу деньги».[21]
Следует отметить, что речь идет не о разграблении Болеславом сокровищницы князя Владимира, она к тому времени была опустошена Святополком его раздачами подарков киевлянам, а ее остатки он вывез при своем бегстве в Берестье (Брест). Что киевская казна была пуста говорит и правление Ярослава, когда он не мог, как положено по договору, расплатиться с варяжским отрядом Эймунда.
Говоря о богатствах Киева следует иметь в виду, прежде всего, богатства церковные и частные киевской знати. Что касается церковных богатств, то по летописцу, Болеслав приставил к ним перешедшего на его сторону киевского митрополита: «Настаса пристави Десятиньнаго ко имѣнью, бѣ бо ся ему ввѣрилъ лестью».[22] Частные же богатства киевской знати оказались столь велики, что подвергались разграблению не один месяц. Более того, по летописцу, войдя в Киев, Болеслав повелел: «разведѣте дружiну мою по городомъ на покоръмъ» и бысть тако», что реально означало, что польские интервенты грабили не только Киев, но и ближние к нему города и земли.
Болеслав, основательно обустроившись в Киеве, помнил о своей дочери, по воле Ярослава оказавшейся в неволе у новгородцев. Титмар пишет, что Болеслав, гордый своим завоеванием: «послал к Ярославу архиепископа [23] названного города [24] с просьбой вернуть его дочь, обещая выдать его [Ярослава] жену, мачеху и сестер».[25]
Однако, переговоры по обмену пленными женщинами закончились неудачей, не только потому, что Ярослав и Настас уже давно как ненавидели друг друга, но, вероятно потому, что ни Ярославу, ни новгородцам, женская знать семьи князя Владимира были не нужны. Кормить их даром новгородцы не хотели, а Ярослав в это время, уже имел виды на другую жену из варяжской знати. Его интересовала своя династия наследников, но ни судьба наследников князя Владимира. Недаром они, отец и сын, чувствуя взаимную ненависть, пошли войной друг на друга.
Да и Святополк, понимая свою зависимость от Болеслава, отнюдь не горел желанием вновь соединиться семейными узами с его дочерью, плененной новгородцами, и тем самым, попасть в еще большую подчиненность к Болеславу.
Судьбе этих несчастных женщин не позавидуешь. Предславу Болеслав увез в польскую неволю и заточил в замке на Ледницком острове. Мстислава, как и дочь Болеслава, сгинули в мраке безвестности. Первая новгородская жена Ярослава Анна, и их малолетний сын Илья, попав в жернова политической истории, умерли. Судя по всему, им "помогли" рано умереть за их ненадобностью.
Болеслав, имея наложницей или женой Предславу, возомнил себя полноправным киевским князем. Обнаглев он, по Титмару, отправил часть киевских богатств в виде подарков германскому императору: «чтобы и далее заручиться его благосклонностью и поддержкой, уверяя, что все будет делать согласно его желаниям. В близкую Грецию он также отправил послов, обещая ее императору выгоды, если тот будет его верным другом». Более того, Болеслав в Киеве начал чеканить «русские денарии» со своим именем, как полноправный властитель земли Русской.
«Поляки начали обращаться с киевлянами как господа с рабами»,[26] что вызывало массовое возмущение. К Святополку явилась киевская знать и потребовала навести на его землях порядок, вопросив его, кто он на самом деле, киевский князь, внук непобедимого Святослава, или вассал свинопо-добного по облику и поведению Болеслава?
Святополк встал перед непростым выбором, у него под рукой была небольшая дружина, однако, и Болеслав распустил большую часть своего войска на «кормление» по киевским землям. Выступить против поляков означало для Святополка навсегда лишиться их поддержки. Кровь деда Святослава сыграла свою роль, Святополк не долго был в нерешительности, приказав: польских мародеров, насильников и грабителей убивать тут же, на месте. По летописцу: «Святополк рече: «елико же Ляхомъ в городомъ избивайте я»; и избиша Ляхы».[27]
Характеризуя возникшую ситуацию А.Ю. Карпов совершенно верно отмечает: «Победив Ярослава руками поляков, [Святополк] перестал нуждаться в покровительстве Болеслава, стал тяготиться им. Избиение поляков объединило его с киевлянами. В едином порыве ненависти оказались забыты прошлые обиды и противоречия… Ненависть к врагу, особенно к чужаку, захватчику, способна сплотить самых разных людей».[28] По Титмару, именно Святополк «посоветовал» Болеславу, когда он упивался своим могуществом в Киеве, отпустить домой его союзников, немцев, венгров и печенегов,[29] то есть, в военном плане, ослабить киевский гарнизон польских интервентов. Значит, Святополк не был покорным вассалом и слугой Болеслава, он вел свою политику, и в результате, вновь стал полноправным киевским князем.
Когда Болеслав узнал, что его воинов на местах по приказу Святополка стали гнать прочь и убивать, он пришел в ярость, поняв, что пора уходить с киевской земли. Ян Длугош пишет об этих событиях: «Святополк, муж безрассудный, тяготясь длительной задержкой короля Болеслава, некоторых польских воинов, [пребывающих на зимних квартирах], тайно или сам убивает, или приказывает убить своим. По праву (?! – Авт.) возмущенный такой несправедливостью, польский король Болеслав, созвав своих воинов и все польское войско с зимних квартир, отдает на разграбление воинам город Киев, оставленный Святополком, также и крепости русские, подчинив [их] своей власти, прекратив грабежи не раньше, чем поляками были истощены все запасы русских, накопленные длительным благополучием.[30] С того-то времени Киев, не смотря на то, что был восстановлен разными князьями… являет потомкам знаки совершившегося тогда разрушения. Двух сестер князей Руси Святополка и Ярослава, а именно Предславу и Мстиславу, а так-же бояр и наиболее знатных русских он берет в плен и в оковах уводит в качестве заложников в Польшу, нагруженный русскими трофеями, ведя длинные вереницы русских пленников… поставив над своей казной казначеем и хранителем Анастасия – русского, который обманом прикинулся благодарным и верным ему».[31] Как пишет Н.М. Карамзин по поводу Анастаса: «изменив первому отечеству, изменил и второму для своей личной корысти».[32]
Отметим, что В.Н. Татищев сочинил легенду, будто уведенные в польский плен Болеславом дочери князя Владимира Предслава и Мстислава были помолвлены с князьями Богемским и Венгерским.[33]
По летописцу, «Болеславъ же побѣже ис Кыева»[34]. По польским источникам, исход Болеслава был не простым, поскольку его шаг за шагом преследовал коварный и хитрый князь Руси Ярослав. Который, вдруг, с огромным войском пришёл из Новгорода. Конечно, это явный вымысел, речь может идти только Святополке. По Яну Длугошу, Болеслав, теснимый стремительными нападениями русских: «боялся бегства и позора для себя и своего войска больше, чем смерти, понимая, что русские, воодушевлен-ные его бегством, проникнут в глубь его королевства и станут повсюду свирепствовать [по обычаю] врагов».[35]
Болеслав отступал в Польшу из Киева кратчайшим путем на юго-запад к Волыни. Решающее сражение со Святополком, как до этого с Ярославом, вновь развернулось на приграничных берегах Буга. По хронике Винцетия Кадлубка, Болеслав перед битвой, обнажая хищническую сущность польской интервенции, обратился к своему воинству, сказав, что мы всегда стремились покоренные народы удерживать под данническим ярмом и сделали самую Русь нашей данницей: «Мы начали войну с Русью ради расширения наших границ. Но если отсюда мы не выйдем победителями, то потеряем достигнутое ... поскольку с поклажей никто легко не выплы-вает, следует отбросить груз добычи. Право же, приятней похваляться славой победы, чем тяготиться разбойничьей наживой». [36]
Бросив награбленное барахло, «положившись на помощь небес», воинство Болеслава, после кровопролитного сражения (по Кадлубку, якобы рассеив и уничтожив русские полки), прорвалось в Польшу через южный Буг.
С точки зрения исторической правды следует признать, что Ярослав в событиях на киевской земле в 1018 году, проявил себя отнюдь не с «мудрой» стороны. Разбитым Болеславом в битве на Буге, он, при появлении поляков близ Киева, впал в панику и трусливо бежал в Новгород, оставив киевлян на разбой польским насильникам и грабителям. Святополк же, бывший сперва пособником Болеслава, искупил свою вину, изгнав прочь польских оккупантов с русской земли.
Однако, вопреки элементарному здравому смыслу, борьбу против поляков летописно «окаянного» Святополка В.Н. Татищев, вслед за Нестором, назвал «безумной»[37]; Н.М. Карамзин, вторя М.М. Щербатову,[38] «вероло-мством», разразившись антинациональными и бредовыми откровениями: «Злодеи не знают благодарности, Святополк, боясь долговременной опеки тестя, и желая скорее воспользоваться независимостью, тайно велел градоначальникам умертвить всех поляков, которые думали, что они живут с друзьями, и не брали никаких предосторожностей (то есть окончательно обнаглели – Авт.). Злая воля его исполнилась, к бесславию имени русского.[39] Вероятно, что он и самому Болеславу готовил такую же участь в Киеве (жаль, что этого не случилось – Авт.), но сей государь (поработитель земли русской – Авт.) сведал о заговоре и вышел из столицы, взяв с собою многих бояр российских и сестер Ярославовых… Святополк злодейством [40] избавил Россию от поляков».[41]
В целом можно считать, что поход на Киев не принес Болеславу желаемого результата. Основная цель нападения на Русь – посадить в Киеве выгодного для Польши правителя – не была достигнута. Хотя, династически, пленив Предславу, Болеслав продолжал тешить себя иллюзиями о своём праве влияния и вмешательства в дела киевского великокняжеского двора. В его руках оказались сотни плененных знатных киевлян. Для Болеслава зримым итогом похода 1018 г. на киевскую Русь стал захват им галицких городов Червонной Руси.
[1] Титмар Мерзебургский. Хроника. (Древняя Русь в свете зарубежных источников. Том IV. - М., 2010, с. 80, 82.
[2] Там же, с. 168-169.
[3] Этот эпизод, судя по всему, стал основой для известного бытового изречения, характеризующего трусливое бегство от противника: «Пора сматывать (мотать) удочки» - Авт.
[4] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI). - М., 2004, с. 239.
[5] Там же.
[6] Титмар Мерзебургский. Хроника. С. 80.
[7] Галл Аноним «Хроника и деяния польских князей». (Древняя Русь в свете зарубежных источников. Том IV. - М., 2010, с. 169-170).
[8] Щербатов М.М. История Российская. Том I. - СПБ., 1770, с. 299.
[9] Житiе преп. Отца нашего Моисея Угрина. Киево-печерский патерик. - М., 1900, с. 251. Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI) - М., 2004, с. 240.
[10] Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. - М., 1990, с. 98.
[11] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI). - М., 2004, с. 239.
[12] Титмар Мерзебургский. Хроника. С. 80-82.
[13] Щербатов М.М. История Российская. Том I. - СПБ., 1770, с. 299, 302. Щербатов путает эпоху древнерусского средневековья, где наследование шло по линии старших сыновей, с реальностью правления «матушки» Екатерины II. Да и Престола Российского во времена Святополка и Ярослава не было - Авт.
[14] Возможно, речь идет о мощах святых Климента и Ольги .
[15] Это был Анастас Корсунянин.
[16] Последняя после Анны, неизвестная нам по имени жена князя Владимира.
[17] Анна – первая новгородская жена Ярослава.
[18] Титмар Мерзебургский. Хроника. С. 81.
[19] Там же, с. 82.
[20] Это вымысел, по данным археологии, в Киеве в это время церквей, включая домовые, было на порядок меньше – Авт.
[21] Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. - М., 1990, с. 51.
[22] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПБ., 1872, с. 140.
[23] Судя по всему, это был Настас - Авт.
[24] Имеется в виду Киев – Авт.
[25] Титмар Мерзебургский. Хроника. С. 83.
[26] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. - М., 2004, с. 11.
[27] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПБ., 1872, с. 140.
[28] Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. - М., 2001, с. 161.
[29] Титмар Мерзебургский. Хроника. С. 82.
[30] Имеется в виду киевский период правления князя Владимира – Авт.
[31] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI) - М., 2004, с. 240-241.
[32] Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004, т. II, гл. I, с. 93.
[33] Татищев В.Н. История Российская. - М., 1773, том II, с. 99.
[34] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПБ., 1872, с. 140.
[35] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I-VI) - М., 2004, с. 241.
[36] Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. - М., 1990, с. 98.
[37] Татищев В.Н. История Российская. - М., 1773, том II, с. 99.
[38] Щербатов М.М. История Российская. Том I. - СПБ., 1770, с. 299.
[39] Как это мнение Н.М. Карамзина отнести к подвигу Ивана Сусанина, который также «вероломно» завлек отряд польских оккупантов в лесную
чащу «к бесславию имени русского»? - Авт.
[40] Уму не постижимо, как можно назвать злодейством борьбу против польских насильников и грабителей. Тогда можно назвать партизана 1812 года Дениса Давыдова бандитом – Авт.
[41] Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004, том II, гл. I, с. 93.
=====================================================
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.