- Подъем! - мощный удар кирзовым сапогом по топчану, на котором спал Марат, вышиб остатки только что зачинавшегося сна. Он полчаса назад как лег поспать на два часа, положенные ему по Уставу гарнизонной и караульной службы, чтобы выспаться перед заступлением на пост. Ему предстояло охранять какие-то склады, с трех до пяти утра. Это самое ужасное время для несения караульной службы, когда у тебя рваный сон — 2 часа бодрствующей смены, 2 часа — сна, 2 часа — на посту. На улице начало февраля, вьюга бессильно бросала в окна караульного помещения острые снежные льдинки. Марат замерз как цуцик, хоть черный армейский полушубок не пропускал жуткий холод, но зимние перчатки и утепленные портянки не обеспечивали должного тепла человеческом организму, находящемуся два часа на посту при температуре воздуха минус 20 градусов. Спасала только возможность ходить по периметру склада туда-сюда, туда-сюда.
Он только четыре с половиной часа как сменился со своего поста, и ему предстояла самая тяжелая смена, это с трех до пяти утра, когда твой организм отказывается подчиняться мозгу и человек хочет спать до жути. И организму наплевать сколько тебе лет, что ты на посту, что ты не выспался, что ты ведешь машину, ходишь или стоишь. Ему все равно, он хочет спать здесь и сейчас, невзирая на обстоятельства или важность ситуации.
- Опять дрочил на свою соску, урод?! - прошипел Кабан, завидя фотографию, прижатую к груди Маратом, которую он не спрятал, так как заснул.
- Не смей так ее называть, свол… - не успел прокричать солдат, как получил от сержанта удар ногой в грудь. Марат упал на топчан, ударившись затылком об стену.
- Подъем! Тебе надо чистить автомат перед заступлением на пост, дрочила! - подтявкнул рядом, стоящий Хвыча с довольной ухмылкой.
Даже твердый металл можно расплавить, нагрев его до критической температуры, любая конструкция может рухнуть, если нагрузка становится непосильной, не говоря уже о человеческом организме, доведенного до морального и физического истощения.
План пришел в голову Марата мгновенно.
Как только Марат взял из пирамиды караульного помещения свой автомат и пристегнул к нему магазин, то первые три выстрела в грудь получил Кабан, т. к. находился рядом в комнате. Еще двух солдат из бодрствующей смены, один из них был Хвыча, Марат уложил второй короткой очередью. На звуки выстрелов из Комнаты начкара выскочил начальник караула лейтенант Свиридов, пытаясь спросонья вытащить свой пистолет ПМ из кобуры, а из Комнаты отдыха караульных выскочил ничего не понимающий Гоча. Быстрая, как грозовая молния очередь разложила военнослужащих по своим местам.
- Это вам за соску, это вам за унитазы, это вам за дрочилу, это вам за/за/за/за/за/за/за… - истошно вопил Марат, расстреливая все караульное помещение, стены, мебель, посуду, как будто они все была виноваты во том, что происходило в его жизни — отсутствие отца, предательство любимой, издевательства и унижения армейскими старослужащими.
Кого-то не хватает...
Зайдя в Комнату отдыха караульных, он обнаружил в углу трясущегося рядового Городкова.
- Ну что, Городков, страшно? - спросил Марат, подняв автомат и нацелился в солдата.
- Да… - трясущимися губами даже не произнес, а обозначил Городков.
- Мне тоже. Но ничего не поделаешь, ты тоже не достоин жить. Из-за таких как ты, которые терпят унижения и оскорбления, которые способны предать родного или близкого, которые могут продать свою душу из-за денег и благополучия, никогда в нашей жизни ничего не будет хорошего. Поэтому — прости…
Клацнул спусковой крючок, но выстрела не произошло. Марат в запале выхолостил весь рожок, расстреливая стены.
- Тебе повезло, Городков, живи. — сказал он обмочившемуся солдату и вышел из комнаты.
Заскочив в Комнату приема пищи, он сгреб весь оставшийся хлеб, десяток кусков рафинада, пачку чая, фонарь, армейский котелок и алюминиевую кружку с ложкой, уложив все это в вещмешок. Порыскал по карманам Кабана и нащупав зажигалку забрал ее. Заскочил в оружейную комнату, взял дополнительный рожок с патронами и штык-нож.
Теперь, Лариса, кто не спрятался - я не виноват!