Кристиан Нильсен Льву Ватрушкину: Наша-то «пятёрка» переживёт. У нас у всех в голове давно живёт один замечательный слайд… А вот за друзей друзей серьёзно беспокоюсь. Тот случай, когда несоблюдение правил может привести к смерти. Не бойся ничего… Во-первых, у нас слайд. Во-вторых, у тебя много нереализованных планов. Я вижу, что тебе-то точно бояться нечего! А мы, я знаю, не потеряем не только никого, но и ничего!
Майк Клемменсен Льву Ватрушкину: Не хотел говорить, но я сегодня вылетаю. Спектакль посмотрю в записи, когда всё закончится. Это должно помочь. А Грай не хочет так делать, поэтому за неё очень боюсь… Но теперь я стараюсь работать над собой и мыслить оптимистично. Мы даже не будем бороться с тобой вместе! (если что, Майк имеет в виду, что всё закончится раньше, чем Лев прилетит в Копенгаген, но, подсказываю, смыслы его формулировки очень вариативны!) Это я на стену желаний в социальной сети написал! Всё, что я туда пишу, всегда сбывается! Открыл тогда, в 505029 году. Но я написал только о себе, поэтому с Йенсом так вышло… А о нём писать нельзя, потому что это направлено не на меня, а на него… («Как – не будем бороться вместе? – испугался Лев. – Майк забыл за правильную формулировку! Через почему я должен так погибнуть?»)
Симон Иверсен Льву Ватрушкину: Конечно, переживём! Не вопрос! Будем использовать разные способы борьбы! Будем сочетать военные действия с искусством! Я вообще воспринимаю это как игру! Так легче! Так что не переживай!
Йенс Йохансен Олегу Блисталову: Ох, спасибо большое! Тоже не спишь ночью? Можешь звонить: я забыл, что такое сон. Утром первым делом смотрю, все ли друзья отписались, что с ними все в порядке, пытаюсь узнать новости о погибших… К счастью, мои друзья целы, а вот подруга Ханне погибла… Организаторы узнали об этом и с учетом ситуации предложили Ханне вылететь на похороны на один день, но она почему-то отказалась…
Йенс Йохансен Льву Ватрушкину: Молись сколько угодно. Всё бесполезно. Понимаю, ты хотел как-то меня поддержать. Вот парадокс: со мной-то точно ничего не случится, но хуже всех мне! У меня был шанс остаться с Ханне, но теперь всё пропало… Всё потому, что я слишком помешался на этих соревнованиях! Вот увидишь, мы возьмём этот этап, а я даже лучшим актёром стану! Но оно мне надо? Ничего… Буду жить… Ведь ещё можно летать!
А Ханне Глюксбург не написала ничего. Это и неудивительно: разве можно с кем-либо общаться, когда у тебя погибла подруга? К тому же ни Олег, ни Лев не были близкими друзьями Ханне. Лев уже совсем не мог думать о репетициях… Он заметил, что все, кто идет по улице ранним утром, обсуждают события в Копенгагене. Если человек один, то он делает это по телефону… Ватрушкин не думал о себе. Он думал, как помочь друзьям пережить кризис. Что тут можно придумать, когда и у него самого зашкаливает страх смерти? Может быть, просто активно послушать? Или соврать? Йенса можно успокоить, рассказав о рае, ведь Йохансен это явно заслужил… Нильсен, вероятно, тоже… И Майк, и Симон… Но что за птица Ханне Глюксбург? Олег и Лев не успели познакомиться с ней поближе… Как успокоить ее? Или не надо сосредотачиваться на смерти? Точно! Лев нашел решение!
Датчане писали друзьям каждый день. Пока все у них было хорошо… Но на третий день такой переписки Йенс написал: «Ханне заболела. Вынуждена на полгода остаться в Одессе. Я остаюсь с ней, мне с учетом ситуации разрешили». Олег равнодушно отреагировал на это сообщение, а Лев прослезился: вот теперь Йенсу повезло! Правда, как реагирует на это сам Йенс? Из сообщения не очень понятно… Он же герой по натуре, и ему наверняка хочется, чтобы его невеста тоже попробовала себя в важном деле…
На следующий день написал один Кристиан: «Йенс очень разозлился на Ханне и бросил ее». Это сообщение заставило Олега подумать: «Бедные Йенс и Ханне! Беспорядки, болезнь, расставание… Это же просто невозможно пережить! Им точно нужна помощь…» В тот день количество репетиционных баллов было одинаковым, хотя Олегу стоило только чуть-чуть поднажать, чтобы обогнать Льва…
Лев отказался сообщать свой предварительный прогноз, объяснив, что убеждения не позволяют ему такое говорить. Олег поступил точно так же.
***
20 марта, в день отдыха, Нильсен объяснил Блисталову и Ватрушкину (психолог решил пригласить только их, ведь менее профессиональные актеры могли скиснуть от разговора с датчанами), что организаторы соревнований обнаружили у Ханне Глюксбург симуляцию и завтра она будет обязана вылететь либо в Копенгаген, либо в Ереван. Никто не стал комментировать это притворство: организаторы решили снисходительно относиться ко всем капризам болельщиков из Копенгагена. Но нарушил это правило другой такой болельщик, а именно Йенс Йохансен. Он понял, что Ханне просто струсила, поэтому и отказался от продолжения отношений…
- Это даже хорошо, что все случилось до свадьбы, - металлическим голосом произнес он. Он выглядел ужасно, и таким его не видел даже Кристиан Нильсен. – Именно в таких тяжелых условиях проверяется человек. А шевелёвщина – вовсе не индикатор. Вот понимаю, что правильно поступил, но все равно тяжело без Ханне…
- Да и ей тяжело, - с упреком произнес Кристиан. – Лежит на диване, плачет, говорит, что не пойдет на спектакль…
- Йенс, ты и..от! – воскликнул Олег. – Нет, серьезно: только и..от может бросить невесту!
- Да, она неправа, - согласился Симон, - но все-таки надо поддерживать друг друга в тяжелый период. Сейчас ты ведешь себя как чистый идеолог, а ведь это может привести к печальному концу…
- Твое место в раю, которое ты давно заслужил, может достаться кому-то другому! – возбуждённо заговорил Лев.
Далее Ватрушкин говорил о своем персонаже, а также о Цукерберге…
- А что же с Ханне делать? – еще более упавшим голосом переспросил Йенс.
- Помнить, - серьезно сказал Олег. – Помнить, что она может погибнуть. Думай об этом, когда ругаешься с ней.
- Но ведь может и не погибнуть, - оптимистично заметил Кристиан. – Нет, я признаю, что есть проблема. Проблема в том, что она боится. Что делать с теми, кто боится?
- Вот я не боюсь! – воскликнул Йенс. – Если бы я мог, я бы погиб героем! Я только за друзей боюсь…
- Хорошо, шо за друзей ты боишься больше, чем за себя, - заметил Ватрушкин. – Значит, ты хороший человек, а это главное! И, возможно, именно через это не погиб никто из твоих друзей…
- Ханне надо тоже это объяснить, - решил Кристиан. - Возможно, у нее сначала не будет получаться, но со временем это обязательно принесет свои плоды!
- И ты будешь счастлив! – заключил Олег. – Как хорошо, когда есть невеста! Как плохо, когда её нет! Мирись! Чтоб завтра я увидел ее на соревнованиях, иначе объявлю о техническом поражении! Это, конечно, была шутка, но… вам всем это так необходимо… Вам нужно отвлечься, ведь ваши мысли спутаны…
Так они проговорили до следующего утра. Всем стало гораздо легче. Правда, Йохансен не успевал извиниться перед невестой: до основного показа второго этапа соревнований оставалось совсем мало времени… (это черновик, будет ещё много диалогов о Литвиняне, чтоб было ясно, что это серьёзная угроза)
***
Второй этап соревнований немного отличался от первого. Во-первых, члены комиссии не напоминали актерам установленные правила. Во-вторых, за полчаса до показа никто и не думал исправлять ошибки: все обсуждали события в Копенгагене. Но в остальном все было точно так же… Ровно в 12:00 один из членов комиссии вышел на сцену и произнес речь:
- Здравствуйте, дорогие друзья! Надеюсь, вы получите удовольствие в этот обычный день, который «Дельта» и «Золотая рыбка» своими спектаклями превращают в праздник! Все идет по плану, хотя была опасность отступить от него… Но один замечательный человек решил все проблемы, поэтому сегодня мы увидим два замечательных спектакля! Забудьте о своих бедах: они того не стоят! Думайте о бедах героев русской классики: у нас «Евгений Онегин» и «Преступление и наказание»!
Член комиссии уже хотел объявить «Дельту», но вдруг прозвучал голос одного из организаторов:
- Ханне Глюксбург вылетает в Копенгаген!
В зале послышался испуганный писк, принадлежавший Йенсу Йохансену… Невеста одумалась, но очень не вовремя… Что же будет? Олег понял беспокойство пилота, и его напутственная речь была очень короткой:
- Искусство превыше всего! Начали!
Онегин, и в самом деле давно потерявший интерес к жизни, в самом начале вызвал бурные аплодисменты простым хождением по сцене, но это пока была всего лишь экспозиция: главные герои должны были пантомимно показать свои роли. Остальные же представлялись словами. Ирина прошла со своей некогда любимой книгой, и это не был французский роман, чего зрители, конечно, никак не могли разглядеть. Джулия показала свою реальную склонность к многочисленным развлечениям. Рома то и дело оглядывался на зрителей с мечтательным взором, желая показать, что он – прекрасный поэт. Теперь должны представиться остальные.
- Няня Татьяны, - с нежностью произнесла Тагиара.
- Мать Лариных, - с меньшей нежностью сказала Дамиана.
- Княжна Алина, - прошамкала Паула.
- Зарецкий, - важным голосом произнес Рикардо.
- А я генерал! – таким же важным голосом произнес Жозе.
- Енисеев! – радостно воскликнул Леша.
- Ева Ларина, - тихо произнесла Катарина.
А остальные играли эпизодические роли. Такое представление было необходимо, чтобы показать, что никто из этих персонажей не существовал ни в реальности, ни во сне.
Олег как-то на подсознательном уровне выбрал Рому на роль Ленского, но именно так можно было описать отношения Блисталова с Ильиным: смотрите первую часть! Оба вспоминали счастливое время до «запрета» на творчество Блисталова, и разговоры Онегина и Ленского были пропитаны этим настроением. Был у них еще один приятель, по фамилии Енисеев. Он очень любезно общался с обоими, но, оставаясь наедине с Ленским, говорил все, что он думает об Онегине. Леша мастерски воплотил эту двуличность, научившись ей от сестры. В следующей сцене разговаривали сестры Ларины: не только известные нам Татьяна и Ольга, но и старшая Ева, у которой, как и у Ольги, давно уже был жених. Татьяна, конечно, в разговоре не участвовала и смотрела в окно. На репетициях Олег постоянно говорил Ирине: «Ну, представь, что ты еще не была в Рио, что ты еще только мечтаешь!» Обычно Андреева кивала, но на последней репетиции не подала никакого знака согласия, хотя эта сцена у нее всегда получалась хорошо. А у Джулии и Катарины возникло затруднение: им надо было говорить на любые темы. Очень сложно было отвлечься от событий в Копенгагене и вести обычную светскую беседу, но актрисы справились.
- Ленский! – объявила Дамиана, мать Лариных.
Но Ленский приехал не один, а с Онегиным. Закрылся занавес.
Ирина вспоминала Рому и рассказывала Тагиаре о своей любви, но Тагиара ничего не знала о ее реальной истории, поэтому и не до конца понимала причину слез «Татьяны», но по долгу утешала… В тот момент Андреевой показалось, что не стоило все-таки идти к нелюбимому Роману Симасу, что это ложные отношения… А вот и встреча с Олегом после написания письма. А ведь такой момент мнимой любви уже был в отношениях Андреевой и Блисталова! Именно о нем вспомнил Олег, произнося слова отказа, и зрители, что-то почувствовав, зааплодировали… Ирина же, чтобы ее страдания выглядели более натуральными, вспомнила слова: «Дорога в Рио закрыта навсегда».
И так не нужен был ни Ирине, ни ее героине этот праздник именин! Она вспомнила лес мальчика Антона… Олег, вдохновленный тем же эпизодом, по-настоящему веселился и смотрел на «виновницу торжества»… Она еле заметным взглядом посмотрела на Рому и уже более заметно для зрителей вздохнула. Бал! Олег злым взглядом посмотрел на Ирину и пригласил Джулию. Как хорошо, что она умела танцевать, ведь, если бы у центральной героини была замечена ошибка в этом, это привело бы к потере баллов! Рома тоже вспомнил, как когда-то ненавидел Олега, и соответствующе смотрел на него… Он убежал за кулисы, и заметили это только зрители…