Одним из величайших образцов жанра так называемого «высокого фэнтези» стала трилогии «Властелин колец» классика английской литературы ХХ столетия Джона Рональда Руэла Толкина. Какие смыслы, заложенные автором, не могут увидеть люди, не знакомые с христианским учением? И почему они так важны? Об этом зашла речь на встрече руководителя Миссионерского отдела Ставропольской епархии иерея Антония Скрынникова с челябинским студентами.
На наш вопрос, почему именно Толкин, священник простодушно ответил: «Любовь с первого взгляда». Во времена молодости, в небольшом городке Ставрополья, где проживал будущий миссионер, в руки ему попалась видеокассета с экранизацией «Властелина колец». Книги Толкина в местной библиотеке не нашлось. Уже позже, учась в вузе Ставрополя, прочитал трилогию в русском переводе. А еще через несколько лет, продолжая образование в Дублине и выступая с миссионерскими лекциями о Православии перед протестантами Лондона, отец Антоний побывал в тех самых местах, где книга обдумывалась, создавалась, и, что называется, проникся атмосферой. Тогда-то и стало для него очевидным, что написанная в жанре «высокого фэнтези» трилогия имеет христианские корни, о чем многие наши современники, знакомые в основном с киноверсией трилогии режиссера Питера Джексона, даже не подозревают.
«Джон Толкин – христианский писатель, – подчеркивает отец Антоний, – миссионер, который вложил в свои произведения глубокий евангельский, христианский смысл. В своих письмах автор трилогии называл адресатами своих книг ребят, которые изучали в школе "Закон Божий". Поэтому когда мне задают вопрос: зачем мне знать Евангелие, если я неверующий человек, если я атеист? – я отвечаю: если мы не будем знать Евангелие, мы не поймем Толкина. Не зная Евангелие, мы не поймем огромный пласт нашей культуры, английской культуры, да и в целом – мировой культуры».
Фэнтези превращается…
Джон Толкин, напомним, был «практикующим», по выражению отца Антония, католиком и по возможности старался ежедневно посещать мессу. И это было своего рода исповедническое подвижничество в протестантской Англии первой половины ХХ века.
Очень многое о Толкине открылось для отца Антония при изучении эпистолярного наследия писателя. Так, из писем Толкина мы узнаем, что автор «Властелина колец» считал свое произведение «религиозным», хотя поначалу оно и не было задумано таковым. В 1953 году он пишет письмо своему другу священнику Морею, в котором прямо говорит, что его произведение «сугубо религиозное и католическое», и добавляет, что это вышло неосознанно: он начал писать роман, и в какой-то момент понял, что у него получается религиозное произведение. Тогда Толкин пересмотрел первоначальный замысел книги, переработал написанное, и в дальнейшем уже следовал новым творческим установкам.
Справедливо замечено, что в трилогии «Властелин колец» нет ничего случайного. Писатель не только составил подробную карту Средиземья, где происходит действие эпопеи, придумал множество языков, на которых говорят герои (говорят о порядка двадцати эльфийских языках, придуманных Толкином; под составленный язык создавался образ, и такой подход – это авторское ноу-хау!), но также установил для художественной ткани романа особое летосчисление.
Когда зло побеждает зло
Получалось так, что по этой авторской хронологии волшебное кольцо всевластия уничтожается 25 марта. Когда автор это осознал, он был поражен этим фактом. Ведь это у католиков день Благовещения Пресвятой Богородицы, а по древнеанглийской традиции 25 марта – это праздник Пасхи (когда-то англичане отмечали его каждый год именно в этот день).
Толкин в письмах замечает, что это вышло у него неосознанно, и когда он понял, что кольцо должно быть уничтожено 25 марта, переписал весь свой роман с учетом этого обстоятельства. Кольцо побеждено в день торжества Жизни над смертью.
Но это, конечно, не единственный христианский мотив в произведении. Возможно, ещё более важным свидетельством христианской подоплеки эпопеи является сам строй произведения, который определяется наличием особого главного героя – Промысла Божия.
«Главный герой "Властелина колец" – это не человек, не эльф, не какие-то духи. Герой произведения – это, безусловно, Промысл Божий, – говорит отец Антоний. – В первой части трилогии, когда Братство кольца спускается в копи, в шахты Мории, там впервые Фродо узнает, что есть такой герой, как Горлум, и говорит очень жесткие слова: "Жаль, что Бильбо его не убил". На что ему Гэндальф отвечает: "Фродо, ты умеешь возвращать жизнь? Если не умеешь, не спеши ее забирать". Промысл Божий не дал убить Горлума ни Бильбо, ни Фродо, и, в конце концов, Горлум сыграл ключевую роль во всей истории. Если бы была проявлена жестокость, убили бы Горлума, то вся история была бы проиграна. Но Промысл Божий не дал этого сделать, и в итоге зло победило зло».
Мир до Пришествия Христа
Каждый человек должен нести свой крест, то есть жить по данным Богом заповедям и соотносить все свои действия в этом мире с Промыслом Божиим. Эта глубоко христианская идея для книги – одна из ключевых. И не обязательно самый тяжкий крест, самая важная миссия – это удел «сильного» (в мирском понимании). Мы же помним: сила Божия в немощи совершается (2 Кор. 12. 9).
Поэтому тяжкое испытание кольцом выпадает не на долю «сильных» героев – Гэндальфа или Арагорна. Кольцо несет самый слабый по видимости, Фродо. Но он делается сильным в силу синергии – соработничества человека и Бога. С Богом все возможно. А без Бога, как известно, человек не может делать ничего (Ин. 15. 5).
Фродо несет свой крест и справляется с миссией: с помощью друзей, с помощью врага, но во всем этом проявляется действие Промысла Божия. И каждый герой, так или иначе, является орудием этого Промысла.
В трилогии Толкина, несмотря ее христианскую подоплеку, мы не встретим храмов, не увидим героев, стоящих на молитве. Ведь Средиземье – это мир до Пришествия Христа. Христианские идеи проявляют себя не столько в каких-то явных свидетельствах, сколько в духе книги, в характерных сценах и описаниях. Например, как не вспомнить об экзорцизме в эпизоде изгнания Гэндальфом злого духа Сарумана из короля Теодена?
Яркий пример христианского подхода к важнейшим проблемам бытия – решение вопроса о том, кто может противостоять пагубному воздействию кольца всевластия, обладающего собственной злой волей. Кольцо не может подействовать на двух героев: Тома Бомбадила, загадочного персонажа, обладающего большой властью, и на верного спутника Фродо садовника Сэма. Отец Антоний объясняет это так: «Над Сэмом кольцо не смогло взять власть, потому что Сэм проявлял очень важное христианское качество – он был смиренным. Он шел и напоминал себе: "Сэм, ты простой садовник". И у кольца не было возможности сыграть на его гордости, себялюбии, властолюбии. Кольцо оказалось беспомощным, с одной стороны, перед древним и могущественным героем, а с другой – перед обычным садовником».
От Толкина – Льюису. С христианской любовью
Как видно из сказанного, у Толкина евангельские мотивы по большей части являются скрытыми, служат своеобразной основой художественной ткани произведения. А вот у близкого друга писателя, ирландского протестантского мыслителя Клайва Стейплза Льюиса (1898-1963), еще одного классика «высокого фэнтези», напротив, христианские прообразы делаются умышленно очевидными. В его знаменитой книге «Хроники Нарнии» (для наших современников это произведение стало широко известным тоже благодаря экранизации) Лев Аслан воскресает на третий день, прообразуя таким образом Христово Воскресение. Примечательно, что сам Льюис признавался, что сюжетный ход был подсказан ему Джоном Толкином.
Оба писателя учились в свое время в Оксфорде на факультете английского языка и литературы, а также были активными членами литературной группы, известной под названием «Инклинги». С 1933 по 1949 год этот литературный кружок собирается то в лондонском пабе «Птичка и дитя», то дома у Льюиса, обсуждает насущные духовно-интеллектуальные вопросы. В этой атмосфере, собственно, и рождались идеи, позднее получившие свое литературное воплощение.
Кстати сказать, Толкин сыграл в жизни автора «Хроник Нарнии» (цикл публиковался в 1950-1956 годах) важную мировоззренческую роль: благодаря другу Льюис преодолел кризис неверия и стал глубоко верующим христианином.
Примечательно, что Толкин и Льюис, два наиболее известных и авторитетных автора, творивших в жанре «высокого фэнтези», были христианскими писателями с миссионерскими установками. Почему же многие из наших верующих православных христиан к авторам фэнтези и к самому жанру относятся с большим недоверием, скептицизмом? На это отец Антоний Скрынников отвечает следующим образом: «Я думаю, к фэнтези с недоверием относятся той причине, что очень много низкопробного фэнтези. Собственно говоря, Толкин – это первый автор такого масштаба, который смог показать и доказать две очень важные вещи: что фэнтези может быть серьезным жанром и что через фэнтези, через миф, можно транслировать в том числе христианские истины».
Смотреть не на букву, а на дух
К этому можно добавить, пожалуй, только одно. Мы возвращаемся к Евангельской истине: смотреть нужно не на букву, а на дух. Ибо, по слову апостола Павла во Втором Послании к Коринфянам, «буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3. 6). В этой связи стоит вспомнить, как относились вселенские учители и святители Василий Великий и Григорий Богослов к языческой античной литературе и культуре. Перечитать, в том числе, беседу 22- ю Василия Великого «К юношам о том, как получать пользу из языческих сочинений». Следует также помнить, с какими пиететом и бережностью относились к литературным художественным произведениям и произведениям искусства, к талантам вообще христианские святые и подвижники.
Важным это представляется еще и потому, что современные духоборцы и адепты «нетрадиционных ценностей» все больше пытаются распространить свою власть и влияние на традиционные человеческие ценности и символы, объявляя их «своими» и вкладывая в них зачастую противоположный смысл.
Так, голубизна неба, символа Царства Небесного, в которое мы устремляем молитвенный взор, вдруг становится символом неподобающих греховных отношений между людьми. И что, мы должны теперь уступить этим заблудившимся людям права на голубой цвет, признать его стыдным? И не то же ли самое происходит с радугой – древним библейским символом завета Бога с человеком после потопа? Сказано Богом в книге Бытия: «Я полагаю радугу Мою в облаке, чтобы она была знамением вечного завета между Мною и между землею» (Быт. 9:13). И радугу уступим? Внесем в законы как нечто запретное? Просматривается во всем этом некий замысел, который ничего нового для христиан из себя не представляет: так всегда и действовал дух лукавый. Но мы-то должны отдавать себе в этом отчет и не поддаваться на уловку.
Игорь СТЕПАНОВ
Публикация газеты
«Челябинские епархиальные ведомости»
Иллюстрации –
кадры из фильма П. Джексона «Властелин колец»