Слова не складывались в нужные предложения, предложения не соединялись в необходимые фразы, фразы не ложились желаемым текстом на бумагу. Почти два месяца не могу написать ни строчки обещанного редактору нового романа.
Мыслей - вагон и маленькая тележка, сюжетов - хоть отбавляй, тем не менее, все они оставались исключительно в голове, никак не материализуясь в произведение.
Как бы то ни было, я пребывал в затяжном творческом кризисе, а может быть, попросту не хватало сил заставить себя сесть за стол и начать сочинять. Довольно тяжкое состояние. Укладываясь спать, не получалось сразу заснуть, пребывал в полудрёме, воображая лихо закрученные сюжеты ненаписанных книг. Ночью всё получалось классно: замечательные диалоги вставали перед глазами, персонажи проживали неповторимые, интересные эпизоды, невероятные сцены разворачивались с особой оригинальностью, как мне казалось.
Однако, утром придуманное представлялось довольно скучным, не заслуживающим внимания, не реальным, просто бредом. И так происходило каждый раз: самоотверженно сочиняя ночью, на следующий день безжалостно браковал всё.
В то утро я твёрдо решил: обязательно набросаю на листы нафантазированное. Тем не менее, как часто бывает, созидательный процесс или вхождение в необходимый творческий ритм нарушило упрямое дребезжание телефона. Категорически ненавидя заурядные телефонные мелодии, я давно поставил сотовый на вибрацию.
Телефон, лихо подпрыгивая как лягушка, перемещался по столу, издавая глухие настойчивые звуки "У...У". Правильно поёт группа "Город 312", - "Вне зоны доступа мы не опознаны, вне зоны доступа мы дышим воздухом".
Хотелось находиться вне зоны доступа как можно дольше и хоть что - то написать, а отвечать на надоедливые звонки не было никакого желания.
Шестое чувство упрямо подсказывало - это важный звонок, и я резонно тормознул вдохновение, нажав на нужную кнопку, переключая свет на звук.
- Доброе утро. Прошу прощения за ранний звонок. Вас беспокоит корреспондент газеты "Шок" Елена Калиниченко.
- Не понял, откуда у вас этот номер?
- Пришлось подключить необходимые связи. Не кладите, пожалуйста, трубку, у меня в высшей степени важный разговор.
Фамилия звонившей показалась знакомой, поэтому я сменил гнев на милость: "И о чём, собственно, пойдёт речь?".
- Давайте встретимся, я всё подробно объясню.
- Лена, так, кажется, вас зовут, сейчас совершенно не кстати.
- Ещё раз извините, разговор пойдёт о вашей последней книге.
- О моей последней книге? А что с ней не так?
- Необходимо увидеться, и всё сразу станет понятно.
- Поскольку вы разведали номер телефона, то наверняка разузнали и адрес?
- Конечно, адрес я тоже знаю.
- Ну что ж, через час жду.
Пару раз отхлебнув любимый напиток - кофе, я задумчиво покурил, уныло взглянул на пустые листы и приготовился к вынужденной встрече с настырной Еленой Калиниченко.
Ровно через час, минута в минуту, в дверь настойчиво позвонили. Наверное, она находилась на площадке с секундомером и выжидала, чтобы в нужную секунду нажать кнопку. Как она догадалась, что я уважаю педантичных, пунктуальных людей?
Поглядим, что это за фифа. Не доверяя прессе, я никогда не давал интервью и сейчас не понимал, зачем согласился встретиться.
Нудный звонок опять пропел знакомую мелодию, вынуждая шагать в прихожую.
На пороге, застенчиво переминаясь с ноги на ногу, маячила весьма симпатичная блондинка.
- Здравствуйте. Ради Бога не сердитесь, что отрываю от творческого процесса и в общем - то беспардонно врываюсь, набиваясь в гости.
- Елена Калиниченко?
- Да. Если сомневаетесь, могу показать удостоверение.
- Показывать ничего не надо. Я довольно - таки неплохо разбираюсь в людях. Мне кажется, вы говорите правду, охотно верю. Проходите, пожалуйста.
- Спасибо, что разрешили войти. Обычно я не такая настойчивая, как сейчас. Как бы то ни было, но возникло слишком много вопросов, а ответов пока нет.
- Все вопросы потом. Что предпочитаете: кофе, чай?
- Если можно, чёрный кофе с сахаром и лимоном.
- Садитесь в это кресло. Я быстро сварю кофе и через пару минут отвечу на все вопросы, если, конечно, они не личного характера.
- Обижаете. Наше издание не имеет никакого отношения к жёлтой прессе. "Шок" - серьёзная, солидная газета.
- Замечательно. Не сомневаюсь, хотя никогда не имел чести читать газету с таким оригинальным названием, даже в руках не держал ни разу. Опять полагаюсь на ваше слово.
Оставив гостью в гордом одиночестве, я отправился на кухню.
Стоя у плиты, мучительно вспоминал, откуда мне знакомо словосочетание: "Елена Калиниченко?"
Может быть, кто - то из приятелей читал её статьи и рассказывал потом о них? Скорее всего, она однофамилица каких - то старинных, давно забытых однокурсников по Университету?
Я терялся в догадках, а кофе, в очередной раз, ловко убежал, оставив коричневые следы на плите. Всегда так: задумаешься на секунду, отвлечёшься и он опять выиграл, как, впрочем, почти всегда. В общем, эти хитрые игры в догонялки надо прекращать: или внимательно кофе варить, или отстранённо размышлять. В этот миг подсознание выдало на гора необходимый инсайт, сформировавший ответ по - поводу имени и фамилии незнакомки: "В рассказе "Борт 021156" из моего сборника, Лена - дочь главного персонажа Михаила Павловича Калиниченко".
"Любопытно. А что, если у неё отчество - Михайловна?", - мелькнула в голове шальная мысль. Аккуратно порезав лимон, бережно взяв турку с хитрым напитком, две чашки, сахар, осторожно поставив всё это на поднос, шагаю в гостиную на принудительный допрос.
- Ваш заказ. Лимон и сахар по вкусу. У нас самообслуживание.
- Спасибо. А курить здесь можно? Прямо на глазах наглею. Даже как - то не удобно.
- Курите на здоровье. Простите великодушно за циничный каламбур. Сейчас принесу пепельницу. Она жадно глотнула из чашки, глубоко затянулась сигаретой и, похоже, полностью успокоилась. Клуб дыма лениво потянулся к открытой форточке, а струйка ароматного кофейного дымка устремилась в нос.
Кофе, хороший кофе с качественной сигаретой - это, бесспорно, восхитительный кайф. Минуту мы молча тянули ароматный напиток, внимательно изучая друг друга. Первой подала голос гостья, не выдержав затянувшейся невыносимой паузы.
- Хотелось бы знать: ваша последняя книга, сборник рассказов под общим названием "Девяносто три", вышла в печатном издании?
- Нет. Пока только на сайте "Проза ру", а, собственно, в чём дело?
Снова затянувшись сигаретой, она выпустила замысловатую змейку дыма, глубоко вздохнула, как бы готовясь к прыжку, и выдала заранее заготовленную тираду: "Я сама из Москвы. В газете работаю почти пять лет.
Уехала в глухую провинцию после окончания журфака МГУ, чтобы набраться необходимого опыта. Томск мне сразу приглянулся, работа нравится, люди здесь открытые, добрые, интеллигентные. Тем не менее, речь сейчас не обо мне.
В Москве живёт моя лучшая подруга Рита, фамилия её Блюмберг, а по отчеству мы вообще тёзки - обе Михайловны. По моему настоятельному совету она прочитала этот сборник, и с ней начали происходить довольно странные события. Мы созваниваемся почти каждый день, поэтому я в курсе её жизни. Вы написали замечательную книгу, особенно понравился рассказ "Экстрасенс Рита", поэтому я и рекомендовала её прочесть подруге, тоже Маргарите Михайловне Блюмберг, как и в сборнике.
Ритка - самостоятельная, смелая женщина, всё же, после прочтения рассказа стала панически бояться грозы. И что вы думаете? Неделю назад во время дождя в её машину неожиданно ударила молния. Хорошо, что она стояла на светофоре, а не двигалась. В общем, Рита тотчас потеряла сознание. Очевидцы сразу вызвали скорую. В настоящее время она лежит в больнице и находится в коме. Отсюда первый вопрос: "Как могло случиться такое невероятное совпадение?"
Я с интересом слушал, не перебивая, нервно курил, запивая удивление ароматным кофе, и пока не мог врубиться, в чём дело. Загадочная гостья глядела вопросительным взглядом и ждала адекватного ответа.
Пребывая в полной растерянности, я понятия не имел, как реагировать. С какой стати судьба моей героини повторилась с убийственной точностью в жизни? Как я мог предсказать чьё - то будущее, ведь таких невероятных способностей за собой никогда не замечал? Что вообще происходит?
Вопросы снежным вихрем кружились в голове и оседали на воспалённый мозг.
Незнакомка терпеливо ждала объяснений, а я торопливо пытался их найти в кутерьме невероятных фактов.
В конце концов, взяв себя в руки, тихо произнёс: "Это чудовищное совпадение, какая - то мистическая случайность, необъяснимое явление. Почему так произошло, не понимаю".
- Не волнуйтесь, признаюсь, узнав о случившимся, я тоже находилась в полном смятении. Расскажите, пожалуйста, как пришла идея написать рассказ, и кто такая Рита Блюмберг?
- Довольно странный вопрос.
- Понимаете, редакция решила провести что - то вроде собственного расследования, именно поэтому я здесь; да и Ритка - не чужая, мне не всё равно, что с ней происходит. Ваша героиня находилась в коме долгих девять лет, так очень не хотелось бы, чтобы так же случилось с моей подругой. Горю желанием разобраться, в чём тут дело?
- Идея написать цикл рассказов, связанных одной темой посетила меня, как в общем - то, всех писателей, совершенно неожиданно, а точнее, во сне. Что касается Риты Блюмберг, такая знакомая действительно была у моей первой жены в молодости, они вместе работали, дружили, и она на самом деле мне безумно нравилась. Сюжет произведения - полностью творческий вымысел, в реальной жизни ничего подобного не происходило: ни удара молнией, ни комы, ни экстрасенсорных способностей. Между прочим, Риту я не видел лет двадцать и совершенно не представляю, что с ней в настоящее время, жива ли она? Это вкратце, ответ на первый вопрос.
- В рассказе Рита замужем за Пашей и у них дочь.
- Ну и что? Не пойму, при чём тут муж и дочь?
- Не поверите, но у моей подруги тоже есть дочь, и мужа также зовут Павел.
- Вот это да! Полное совпадение! Невероятно?!
В воздухе повисла мучительная пауза. Собеседница нервно выдернула из пачки сигарету и попросила ещё кофе.
Разговор приобретал предельно странное, но, при этом довольно интересное содержание.
Я немного верил в мистику, во Всевышнего, в тёмные и светлые силы, в юности зачитывался фантастикой, однако то, что поведала Елена не укладывалось в голове. Бред какой - то! А главное, абсолютно не понятно, у кого поехала крыша - у меня или у неё? Всё же, после услышанного хотелось взять в толк, в чём тут дело, разобраться в происходящем вокруг меня, поэтому я не выставил её за порог, а продолжал беседовать.
Снова сварив кофе, теперь уже не упустив его в бега, я уселся напротив и серьёзно спросил: "И что вы собираетесь делать? Наверняка что - то придумали".
- Знаете, у меня созрел грандиозный план, только в одиночку, боюсь, его не осуществить.
- Что за план? Это действительно похоже на расследование.
- Скорее всего, замысел наивен и довольно глуп, но хотелось бы найти всех Рит Блюмберг, возрастом около тридцати и разузнать, как они живут, что с ними происходит?
- Всех, - имеется ввиду, по всей России?
- Не только в России, но и в Америке, Израиле, Австралии и Европе.
- Согласитесь, подобная задача для большой, вездесущей организации, типа КГБ.
- Без всякого сомнения, предстоит огромный объём работы. У меня имеются кое - какие связи, старые знакомые, друзья в разных странах.
- Какова, собственно, моя роль, в этом интересном расследовании? Чем я - то могу помочь?
- Уверена, у вас тоже невероятные возможности. Поэтому, если интересно и появилось желание, можете в этом поучаствовать.
- Допустим. Тогда возникает вопрос: А в чём смысл? Зачем всё это?!
- Думаю, можно кого - то попытаться спасти от молнии, от многолетней комы, от повторения судьбы героини из рассказа.
- Может быть, элементарно взять и уничтожить его, убрать из сборника, удалить с сайта? Нет рассказа - нет Риты, нет проблем, и не надо ни кого искать.
- А если они, ну в смысле Риты, заходили на сайт "Проза. ру" и прочитали книгу?
- Даже не знаю, что и делать. Ерунда какая - то. Вы сами - то верите в то, что говорите и что собираетесь предпринять?
- Верю, а вы, вижу, не совсем. Вместе с тем, нужно действовать. Мне необходима ваша поддержка.
- В принципе я не против, тем более, в данный момент ничего не пишется; я, в общем, невольно бездельничаю.
- Спасибо, что выслушали, не выставили за дверь как ненормальную и согласились помочь.
- Мне кажется, подобное расследование вполне тянет на большой захватывающий роман.
- Отлично! Значит, у нас сложилось, так сказать, взаимовыгодное сотрудничество. Очень жаль, но много работы, я исчезаю. Спасибо за прекрасный кофе. Ваша зона ответственности, если можно так выразиться, район поиска - Сибирь. Появятся новости - непременно звоните.
Проводив её до двери, я вернулся в гостиную, удобно устроился в кресле и серьёзно задумался: "С чего начать?"
Открыв городской телефонный справочник, с удивлением обнаружил, что, например, Баевых С.Ю. в нём, - аж 25 абонентов; по фамилии Блюмберг числилось 7, но инициалы не совпадали. На всякий случай я обзвонил всех томских Блюмбергов и выяснил, что ни у кого нет в семье Риты. Может быть, Блюмберг - редкая фамилия?
Закурив сигарету, прикинул: "А что, собственно, сегодня произошло? Зачем потратил битый час, надоедая незнакомым людям по телефону с дурацкими вопросами?"
Я всего лишь пытался найти в городе Маргариту Михайловну Блюмберг. И что? Да ничего, прямо как неутешный Мастер в поисках лукавой Маргариты, а она на балу у Cатаны. Червь сомнения грыз изнутри.
Мистика чистой воды, и разговор с незваной гостьей произошёл довольно странный. Что - то здесь не так; я пока не понимал, что именно.
Долгие размышления упёрлись в непроходимый тупик, но навеяли сюжет нового романа. Взяв машинально ручку, бумагу, я быстро набросал примерный план произведения. Невероятно вдохновившись проделанной работой, принялся сочинять, да так увлёкся, что забыл про несчастную Риту, про любопытную визитёршу, про еду, про всё на свете.
Похоже, госпожа Муза не только находилась за спиной, - она уносила меня в бескрайние дали творчества, ласково что - то нашептывая. Так происходило постоянно: если Вдохновение соизволило заглянуть в гости, то прочее было не важно, неотложные дела отодвигались на второй план. Передо мной лежали десять страниц, исписанных мелким почерком, первый черновой параграф нового произведения. Начало положено, дальше станет намного легче.
В голове неожиданно мелькнула шальная мысль: "А ведь гостья появилась весьма кстати, странный, нелепый разговор с ней дал необходимый импульс к творчеству".
Перечитывая только что написанное, вдруг сообразил, почему разговор с незнакомкой показался тогда необычным и загадочным.
В конце беседы она радостно добавила, что у нас взаимовыгодное сотрудничество, имея ввиду моё содействие и её помощь мне. Тогда я не придал значения словам, а сейчас отчётливо осознал, что она, без сомнения, помогла.
Сдвинувшись с мёртвой точки, я в конце концов преодолел двухмесячный творческий застой и начал хоть что - то сочинять.
Возбуждённый телефон внезапно запрыгал по столу, возвращая из туманных размышлений в прозрачную реальность. Нехотя нажав на зелёную кнопку, услышал знакомый, хрипловатый голос редактора: "Как работа над романом, Сергей Юрьевич? Не забыли, через неделю последний срок сдачи главы? Договор ещё никто не отменял. Вы уж, дорогой мой, постарайтесь. Обязательства необходимо выполнять".
"Брюзга старая, даже не поздоровался", - подумал я, а вслух произнёс: "Здравствуйте, Самуил Соломонович, ужасно рад вас слышать. Не волнуйтесь, дело продвигается, в сроки уложусь".
"Ну, ну... А мне нашептали, что вы в отчаянном пике, так сказать, в глубоком, гм... творческом кризисе? ", - продолжал гнуть свою линию неугомонный ворчун.
"Разведка жесточайшим образом ошиблась. Я почти закончил первую главу, передо мной 57 страниц убористым почерком. Осталось их причесать и...", - ответил я хитро, держа фигу в кармане.
Он минуту молчал, не веря своим ушам, потом задумчиво вымолвил: "Да уж... Ну хорошо, хорошо"; и, не прощаясь, отключился.
Его можно понять: новый ещё не написанный роман стоял в плане выхода на следующий месяц. Выплачивая мизерные гонорары и имея с продажи книг до 90% от прибыли, издательства нагло зарабатывали на авторах хорошие деньги. Выражаясь не литературным языком, они просто беспардонно доили их, как коров.
"Вот индюк жирный, клоп ненасытный, пень трухлявый", - подумал я и снова взялся за перо. Только вот голова отказывалась соображать, и тут я неотвратимо осознал, что сладостное вдохновение улетучилось, а Муза обиделась и ушла ублажать другого писателя.
Сидя за столом, я тупо пялился на чистый лист, напрягал возбуждённые извилины, отчаянно пыжился как мелкий на горшке, однако всё оказывалось тщетно, на выходе - бублик с дыркой. Ну, Самуил, весь кайф испортил.
"Надо срочно что - то делать", - с умным видом размышлял я, машинально шагая на кухню за пивом, наивно полагая, что это волшебная палочка - выручалочка.
После второй бутылки в голове окончательно утвердилась мысль - сегодня больше ничего не накропаю и окончательно угомонился. Между прочим, десять страниц за день - тоже неплохо.
В памяти всплыл странный утренний разговор с упрямой посетительницей, и неожиданно захотелось ей позвонить. Номер до сих пор оставался в сотовом, надо всего лишь нажать на нужную кнопку. Взяв телефон, замираю в неуверенности: "И что я скажу? Выдам монолог про то, что улетучилось потрясение от услышанного и что история про московскую подругу - бред сивой кобылы? А если не бред? Может быть совпадения случаются?"
К слову сказать, у каждого человека по Миру гуляют, как минимум, шесть двойников. Представляете, ходит сейчас по Парижу какой - нибудь Серж Бове, вылитый я, только калякает по французски, или какой - нибудь Сержио Педро - испанец, или Сергуль Баевич - израильтянин, или ещё кто - нибудь. А однофамильцев и тёзок, наверное, сотни на постсоветском пространстве. Интересно, существуют ли одновременно двойники и чтобы инициалы совпадали? Наверное, да? Сколько же их жило раньше, до моего рождения? А сколько ещё родится? От таких мыслей крыша точно поедет. Хорошо бы взглянуть на московскую Риту. Может быть, она действительно похожа на ту Риту, в которую я когда - то был по уши влюблён?
Напряжённо сжимая телефон, я, тем не менее, не давил на кнопку, потому как не знал, о чём говорить с Еленой. Вместо этого взял записную книжку, всю истрёпанную и старую, отыскал номер одноклассницы, проживающей в далёком дальневосточном Биробиджане. Логично рассудив, что евреи, оставшиеся в России после всеобщего переселения на историческую Родину, должны компактно проживать в Еврейской Автономной области, а Рита Блюмберг являлась чистокровной еврейкой, набираю нужный номер.
Гудки пошли через бескрайнюю Сибирь, пролетели над хмурым Байкалом, прозвенели по Дальнему Востоку и упёрлись в славный Биробиджан.
- Наташа, привет, это Сергей из Томска.
- Какой Сергей?! Плохо слышно!
- Одноклассник, Серёжа Баев; ну и память у тебя девичья.
- Привет, Серёга. Сто лет тебя не видела, наверное, с десятого класса.
- Я по делу. Прости, сейчас нет времени окунаться в школьные воспоминания и предаваться ностальгии. Это обязательно случится, но потом, когда родной Томск навестишь.
- Ты прав. Что за дело?
- Возьми, пожалуйста, телефонный справочник и найди абонента Блюмберг М.М.; если таковой найдётся, продиктуй номер.
- Одну минуту.
Через некоторое время в трубке послышалось хриплое сопение, болезненное чиханье и незабываемый Наташин голос.
- Извини, простыла. По твоему запросу сообщаю - у нас с такими инициалами аж два абонента. Записывай. Забыла спросить - зачем тебе это? Подругу юности разыскиваешь?
- Почти угадала. Спасибо, думаю непременно увидимся в этой жизни.
- Тебе спасибо, что помнишь о моём существовании.
Взглянув на часы, прикинул, что в Биробиджане давно полночь и резонно сообразил: не стоит беспокоить незнакомых людей так поздно.
На чистом листе написал все города и страны, какие смог вспомнить, где проживали друзья и знакомые, получился весьма внушительный список. Права оказалась дотошная гостья, к пятидесяти восьми годам накопился обширный круг людей, знавших меня.
"Пожалуй, завтра и займусь этой рутиной", - смекнул я и, вдруг вновь ощутил страстное желание вернуться к неоконченной писанине. Очевидно, Муза, неудовлетворённая другим бумагомарателем, вознамерилась вернуться. Ну и славненько!!! Быстро усевшись за стол, с неистовым вдохновением принялся сочинять. Процесс продвигался как по маслу, и к полуночи накропал ещё десяток страниц.
Бывает же такое: за два месяца вообще ни строчки, а тут, за один день - двадцать страниц. Если так и дальше пойдёт, уложусь в срок и хоть что - то заработаю.
Мне безумно нравилось писать под гипнозом вдохновения, обожаю присутствие Музы за спиной. Жаль, эта дама такая непостоянная, взбалмошная и капризная.
Чем бы её приманить, чтобы оставалась рядом, не уходила, не изменяла мне постоянно. Два месяца простоя - большой срок для писателя, можно запросто стать литературным импотентом. Впрочем, это ненужные эмоции, пора в постель на встречу со снами.
В серой комнате серая пыль укладывалась спать на старый серый шкаф, серые будни сменились тёмной ночью, и я провалился в тревожное небытие.
В полудреме изменённого состояния сознания всплывали замысловатые сюжеты ненаписанных книг, одна лучше другой; персонажи проживали эффектные жизни, а я глубже засыпал, наслаждаясь эксклюзивным кино. В общем, всё как всегда, так случилось прошлой ночью, также произойдёт и будущей.
Интересно, другие писатели тоже сочиняют во сне или пытаются что - то выдумать при солнечном свете? Наверное, у каждого свой секретный план творчества. Суть состоит в том, что получится в сухом остатке - обалденный шедевр или примитивное чтиво.
Утром, с трудом разлепив глаза, не хотел вылезать из тёплой постели, но коты, Чип и Дейл, опять устроили жуткую потасовку, бегая по мне как по бульвару. Так они круто разминались каждое утро, держа друг друга в необходимом тонусе, после чего в два голоса устраивали хор голодных кошек, требуя жрачки.
"Дейл, оставь Чипа в покое", - крикнул я и лихо запустил в него тапком. Агрессивный Дейл и ухом не повёл, подрулил к дивану и грозно пропел "Мао".
Когда он злился, всегда выдавал "Мао" вместо "Мяу". Наверное, в Китае этот кот был бы в большом почёте за подобные лингвистические способности.
Другой кот Чип никогда не слыл террористом Помидоровым, а наоборот, демонстрировал ласку и добродушие, любовь ко всем и мягкосердечие.
Нехотя вылезаю из под пушистого уютного одеяла и, первым делом принимаюсь кормить голодных любимых кошаков.
День начинался по - житейски буднично, по одному и тому же знакомому до слёз сценарию, как год, три и пять лет назад. Обожаю летнее утро: раннее розовое солнце, прозрачный звенящий воздух, умытый росой чистый город. Впереди маячил новый день, наполненный грудой дел, суматохой явлений, яркими впечатлениями, не пережитыми ранее ощущениями; новый день - это как целая жизнь впереди, спрессованная в часы, в смысле, - сжатая во времени. Распорядок ожидался тот же: ванная, кухня, рабочий стол, бумага с неповторимым запахом и мучительное ожидание любимой Музы, скорее всего ещё не проснувшейся.
Слева от чистого листа дымилась чашка крепкого кофе - необходимый атрибут современного прозаика, а справа тлела сигарета - дополнительный, впрочем совсем не обязательный атрибут некоторых писателей.
Нужные декорации расставлены, необходимый реквизит выдан, персонажи выучили роли и готовы прожить их, автор находится в зале, с нетерпением ждали капризного режиссёра, именуемого пафосно Вдохновением.
Тем не менее тот, как всегда, задерживался, и начало сладостного творческого процесса затягивалось на неопределённое время. На какое время? К сожалению, этого не знал никто.
Девять сигарет трансформировались в бычки, выпито несколько чашек кофе, ожидание достигло апогея, а вдохновение всё не появлялось; наверное, застряло где - то в пробке.
К слову, в провинциальном Томске последнее время на дорогах появились нескончаемые автомобильные заторы: машин стало больше, а дороги не стали шире, понтов у людей стало немерено, а проценты по кредитам на дорогущие авто не стали меньше, ухабов на дорогах стало больше, а денег на ремонт выделялось всё меньше, и те нагло разворовывались.
Если так продолжится и дальше, транспортную систему города неминуемо ожидает дорожный коллапс.
Чтобы не тратить драгоценное время, надумал позвонить кому - нибудь из дальних (в смысле расстояния в километрах) друзей. Тыкая пальцем по заготовленному списку, я выискивал беспроигрышный, безотказный вариант.
Выбор верного друга, желающего помочь в поисках Риты Блюмберг, прервал ползающий по столу телефон. Мне ужасно нравилось, когда тот не подавал признаков жизни целый день, когда никто не доставал и категорически не нравилось, если отрывали от творчества, от философских раздумий.
На панели высветился номер вчерашней гостьи, и я нажал на зелёную кнопку.
- Доброе утро.
- Здравствуйте.
- Появились новости: плохая и хорошая.
- Внимательно слушаю. Не томите душу.
- Плохая новость заключается в том, что вчера и сегодняшним утром, подключив все связи, я не нашла ни одной Маргариты Блюмберг. Хорошая новость - завтра лечу в Москву, проведать подругу и на месте разузнать подробности о случившемся. Если есть желание, можете составить компанию; естественно, все расходы за счёт редакции.
- Дайте минуту. Это так неожиданно, хотя, признаюсь, весьма привлекательно.
- Думайте, только не долго, через час перезвоню.
Она, не прощаясь, отключилась, а я в растерянности почесал затылок, машинально закурил сигарету и принялся размышлять, взвешивая поступившее предложение. Конечно, сгонять в столицу на пару дней - довольно заманчиво. К тому же, наверняка появятся новые впечатления, необходимые для работы над книгой. И потом, крайне любопытно взглянуть на Риту. Короче говоря, взвесив все за и против, я решил принять предложение. Что касается звонков друзьям и знакомым, их можно сделать и после возвращения. Елена позвонила даже не через час, а через десять минут.
- Появилась важная новость, поэтому беспокою раньше времени.
- Выкладывайте вашу важную новость.
- Только что звонила мама Риты.
Сегодня утром врачам удалось вывести её из комы. Состояние удовлетворительное, тем не менее, ещё две - три недели она пробудет в больнице под пристальным наблюдением.
- Отлично. Значит с Ритой удастся поговорить. Я принял решение составить вам компанию.
- Нисколько не сомневалась, что согласитесь, поэтому забронировала два билета. Вылет завтра рано утром.
- Тогда разрешите банальный вопрос, по поводу гостиницы.
- В гостинице нет необходимости. Остановитесь у моих родителей. Они будут бесконечно рады познакомиться с писателем из Томска. К тому же, у них, как и у всех пенсионеров, дефицит общения. Их хлебом не корми, дай поговорить.
- Похоже, вы всё за меня продумали, решили насущные проблемы, предусмотрели возникшие нюансы.
- Работа у меня такая: возникшие проблемы устранять, сомневающихся убеждать, вопросы неудобные задавать, интервью злободневные брать, скрупулезно материал собирать и при этом много размышлять.
- Хорошо, сдаюсь. Во сколько рейс?
- Первый рейс на Москву - в восемь сорок, не опаздывайте. Встретимся в аэропорту. Кстати, как новый роман?
- Вчера два раза любимая Муза навещала, в общем, начало положено, а дальше - больше.
- Рада за вас. Может быть, и сегодня заглянет, поэтому не стану больше отвлекать.
Она опять, не попрощавшись, отключилась, а я в который раз упёрся взглядом в чистый лист. Поскольку Муза пока не стучалась в дверь, я отправился на кухню. Стоя у плиты, призадумался: "Как могла вездесущая хроникёрша забронировать билет, ведь у неё нет данных моего паспорта? Сомнительные мыслишки как назойливые мухи лезли в возбуждённый мозг. И правда, журналюги, они, как диверсанты, когда надо любую информацию из под земли добудут".
На кухню осторожно прошмыгнул наглый Дейл и громко мяукнул, что на его языке, очевидно, означало: "Разиня, кофе проворонишь". Взглянув на турку, понимаю, что в данном случае, котяра совершенно прав, ещё секунда и кофе убежал бы. Между прочим, надо ещё с соседской бабушкой поговорить, чтобы котов кормила, пока меня не будет.
Когда с чашкой вернулся за рабочий стол, то напротив восседала долгожданная гостья и кокетливо строила глазки. Забыв про кофе и всё на свете, хватаю ручку и начинаю лихорадочно марать бумагу. Слова сами собой складывались в нужные предложения, предложения соединялись в необходимые фразы, а фразы ложились убористым текстом на листы. Для любого писателя подобное состояние - время настоящего блаженства, безумного счастья, можно сказать, творческого экстаза.
Минуты растянулись на часы, и к вечеру рукопись пополнилась ещё двадцатью страницами. Не было желания пить, есть, курить, а хотелось творить, сочинять, писать и писать. С тоской взглянув на остывшую чашку, я перевёл взгляд на Музу, впрочем, та внезапно исчезла, не попрощавшись. Скверная дама, в миг смылась к другому. До скорой встречи, Вдохновение.
Ну что ж, и на том, как говорится, спасибо. Как там: "Курочка по зёрнышку...". Хорошо, что сотовый не прыгал по столу, а то Муза обиделась бы за невнимание и ушла бы ещё раньше. В этот момент дремавший телефон проснулся: "Извините, это опять я. Продиктуйте, пожалуйста, данные паспорта", - скороговоркой выпалила неугомонная Елена. Достав паспорт, сообщаю данные и делаю вывод: "Нет, она вовсе не разведчица, - обычная репортёрша, такая же рассеянная, как и я".
Достаю со шкафа походную сумку, набиваю её необходимым командировочным джентльменским набором, потом вежливо стучусь к соседской бабушке, договариваюсь насчёт котов, затем устраиваюсь в кресле и включаю зомбоящик.
Канал ТВ-2. Музыкальная программа. Одна из участниц фольклорного ансамбля, Наталья, поёт дифирамбы Сергею, играющему на многих музыкальных инструментах. Короче, кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку. Закатив смазливые глазки, она елейно вещает: "Пока я пою, смотрю на Сергея и не понимаю, какой музыкальный инструмент он сейчас схватит и будет играть. Я в полном трансе, я просто испытываю невероятный кайф. Это круто".
Пытаюсь вникнуть в эту музыкальную белиберду на уровне плохой самодеятельности и не понимаю, где здесь собственно творчество? Если не смотрели эту передачу, не слушали этот "народный ансамбль", то не много потеряли, а ведь ТВ-2, - лучший телеканал Томска. Хочется плеваться от увиденного и услышанного. Давно не попадалось ничего более низкопробного.
Сижу, тупо пялюсь на экран и как тот Сергей Юрьевич из Нашей Раши, обгаживаю всё подряд, а ведь я тоже Сергей Юрьевич, только не такой гламурный су... сын.
Прислушиваюсь к говорящему: "Сибирский фольклор резко отличается от русского. Нас разделяет Урал, и мы разные. Сибирь - это другая культура, которая впитала в себя сибирскую субкультуру". Бред какой - то, на уровне дешёвого каламбура.
Наверное, я совсем тупой или из меня хотят сделать такого? В общем, отстой полный.
Между тем, доморощенные музыканты с умными лицами, на полном серьёзе, с раскрученного канала поют какую - то откровенную лабуду, совершенно непонятную нормальному слушателю. Дальше разглагольствует ещё один маэстро этого, типа, фольклорного оркестра: "Гусли - это своеобразный инструмент, который не каждый понимает. Мы - особые музыканты, мы совершенно по другому видим и ощущаем музыку". Короче, они гении, а мы все - тупицы заплинтусовые, быдло.
Не могу переварить такое скотское отношение этих гусляров к телезрителям. Мы для них полный ноль!? Только не понятно, чего они лезут на телевидение, играли бы себе где - нибудь на полянке под луной или в лесном овражке, или в подвале задрипанной хрущёвки устраивали бы ныне модные квартирники для особо влюблённых в гусли и хоровое пение.
Самое время убрать негатив и закурить успокаивающую, положительную сигарету. Сто раз зарекался не включать вообще этот фон, но бес попутал. Каждый раз от таких передач, от горьких новостей, от бездарных сериалов на душе становится невыносимо тошно. А не пора ли телек выкинуть на помойку?
На часах одиннадцать сорок. Пора спать. Ставлю будильник на шесть, плюхаюсь на любимый продавленный диванчик, тем не менее, заснуть не получается. Думки пошли в атаку на испорченное настроение. Некогда уважаемый телеканал ТВ-2 окончательно изгадил вечер дурацкой музыкальной передачей; сочинительство в полудреме полностью на нуле, поэтому начинаю гипнотизироваться аутотренингом: "Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я расслабляюсь и успокаиваюсь. Я...". На эти мысленные команды послушный мозг среагировал и тут же погрузил в желанный сон.
Задребезжал надоедливый будильник, Чип и Дейл начали обычную утреннюю разминку, и я мгновенно проснулся. Пережевывая бутерброд и запивая его чёрным кофе, заказываю такси.
Через двадцать минут мчусь по утреннему, сонному Томску в направлении аэропорта Богашёво. Некоторые горожане спешат на работу, а симпатичные, наштукатуренные горожанки в коротких юбках устало ковыляют с работы.
На Востоке забрезжил проснувшийся рассвет, заливая пустынные улицы малиновым светом. Выезжаем за город и погружаемся в молоко утреннего тумана, низко ползущего по дороге, по полям, облизывающего каждую травинку.
Справа проплыл элитный котеджный посёлок с тёмными окнами, ясное дело, буржуи ещё спят. А слева промелькнула небольшая, забытая Богом деревенька, почти в каждой избе горит свет, само собой, селяне просыпаются рано - с петухами. Блеск и нищета российской провинции колет глаз, поэтому опускаю голову, пытаясь несколько минут покемарить. Подремать не удаётся, поскольку подъезжаем к аэропорту, сверкающему яркими огнями, заманивающему пассажиров, многочисленных встречающих и немногих провожающих. У входа замечаю одинокую фигуру Елены с сигаретой во рту. "Боже мой, как она может курить в такую рань", - подумал я.
- Доброе утро.
- Здравствуйте. Скажите, как вы можете курить в такую рань? Меня бы точно, стошнило.
- Давняя студенческая привычка начинать день с сигареты. Утром практически на пустой желудок никотин с удвоенной силой бьёт в голову. Обалденное, ни с чем не сравнимое пьянящее ощущение кайфа.
- Регистрацию объявили?
- Ещё нет. Очевидно, нас ждут.
- Тогда вперёд, не станем же мы задерживать других пассажиров и испытывать их терпение.
Молча направляемся к стойке номер один, рутинно проходим регистрацию, буднично преодолеваем таможенный досмотр и усаживаемся в зале ожидания. Несмотря на раннее утро, все киоски и магазинчики трудятся в поте лица, предлагая пассажирам напитки, сувениры, газеты по весьма завышенным ценам, как - будто территория провинциального аэропорта - столичный Арбат.
Меня всегда возмущало подобное несправедливое положение дел. С какой стати бутылка воды за 15 целковых стоит 120? Какой - то узаконенный грабёж, но при этом все молча платят, сопят себе в тряпочку и отдают кровные. С какого перепугу? А кто не желает раскошеливаться, мучается от невыносимой жажды, или пьёт водичку с хлоркой из крана в туалете. Короче, полный беспредел.
Наконец, объявили посадку на Московский рейс, и не выспавшиеся пассажиры гуськом потянулись к выходу номер три. Поднимаясь по трапу, замечаю на фюзеляже Боинга бортовой номер 021156, точно такой же, как в моём рассказе. Наваждение какое - то?! Что происходит?
Елена заметила тревогу и с улыбкой спросила: "Что, господин писатель, страшно?"
- Конечно! С детства боюсь летать. Каждый раз испытываю ужас.
- Не надо бояться, ведь снаряд в одну воронку дважды не падает.
- Вы так считаете? А я в этом совершенно не уверен.
- Это не я так считаю, а народная мудрость так гласит. Слава Богу, сейчас не зима, обледенение самолёту не грозит, хотя и летом они тоже падают.
- По всей вероятности, вы, смелая, ничего не боитесь.
- Смею заверить, я трусиха, каких ещё не видели.
- Так и быть, вместе трястись от страха станем, если не возражаете?
- Не возражаю.
Пока пилоты включали многочисленные кнопки и тумблеры, проверяя системы, мы сидели рядом и болтали о разных пустяках, отвлекая друг друга от ужасных фантазий.
Лайнер плавно вырулил на взлётную полосу и загудел шумными двигателями, готовый, как бегун перед стартом, молниеносно сорваться с места. Самолёт взлетел, и я трижды перекрестился, виновато взглянув на попутчицу, не обращавшую на меня ни какого внимания, бормотавшую в пол голоса какую - то, одной ей известную молитву.
После того как борт 021156 набрал необходимую высоту, я немного успокоился, соседка тоже перестала трястись, и мы опять перешли на пустую болтовню.
За разговорами время летело быстро, да и посторонних, нехороших мыслей не возникало. Через некоторое время прикатили ранний обед или поздний усиленный завтрак, если судить по времени. Немного погодя предложили прохладительные напитки. Стюардессы в ярко - оранжевой униформе сновали по салону как челноки, выполняя любые прихоти, капризы ещё не проснувшихся, сонных пассажиров.
Мы беззаботно болтали, самолёт, между тем, с каждой минутой приближался к Москве, а по салону медленно летела муха и не подозревала, что её скорость, относительно земли, составляет более семисот километров в час.
Узнав об этом, у неё точно крышу снесло бы, ведь она не знакома с Теорией Относительности. А если бы я имел представление, с какой скоростью Земля вместе с нами несётся вокруг Солнца, у меня, может быть, тоже башня поехала бы.
Лайнер начал постепенно снижаться, и между утренними розовыми облаками показались подмосковные деревеньки, сразу сделалось как - то светло на душе. Поля, леса, реки, озёра лоскутным одеялом пролетали внизу, а в салоне люди засуетились, готовясь ступить на грешную землю. Командир судна монотонным голосом, без тени эмоций, проговорил хорошо заученный монолог и после слов: "Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию", отключил микрофон. В общем буднично, без приключений борт 021156 долетел до столицы.
Шасси коснулись бетонки, и все дружно захлопали, поблагодарив таким необычным образом экипаж за хорошо проделанную работу.
Огромный аэропорт - муравейник под названием "Домодедово" встретил нас утренней прохладой, поднимающимся из-за горизонта солнцем и росой на траве, как будто и не было четырёх часов перелёта, ведь время, проведённое в небе, съедалось часовыми поясами.
Вынырнув на трап, я тихо промолвил: "Здравствуй, Москва, встречай непрошеных гостей". Следом выпорхнула попутчица и громко добавила: "Здравствуй, город детства, принимай блудную дочь". В отличие от меня - безнадёжного провинциала, она - москвичка во всех поколениях, вернулась в родные пенаты и в многомиллионном мегаполисе ощущала себя как рыба в воде. Стоит заметить, в Москве проживало народу в тридцать раз больше, чем в Томске, а может быть и больше.
Елена, как опытный лоцман, с почти закрытыми глазами повела меня по многочисленным запутанным переходам, эскалаторам, через огромные залы, пробираясь сквозь людские потоки к выходу. Один я тут элементарно заблудился бы через пару минут.
Сев на электричку, мы помчались из небольшого Домодедово в огромную Москву. Так, оказывается, добираться гораздо удобнее и быстрее, чем на автобусе или такси. Потом перебрались в метро; затем по бесконечным переходам переместились на другую линию и поехали до станции "Маяковская", где, наконец, вынырнули на оживлённую улицу и сели на троллейбус, на котором пилили ещё сорок минут, пока не оказались в нужном месте. Да, Москва не просто большой город, - это небольшая страна, наверное, по площади чуть меньше Израиля.
Уже рябило в глазах от переходов, улиц, домов, когда Елена остановилась около девятиэтажного дома и весело выпалила: "Наконец - то добрались. Вот моя деревня, вот мой дом родной. В этом дворе я выросла, вон в той песочнице познакомилась с Риткой, а на этой лавочке первый раз поцеловалась".
С интересом взглянув на дом, на песочницу, на лавочку, я философски заметил: "Впечатляет. Обрыдаться можно или роман написать. У каждого существует свой неповторимый двор, незабываемая песочница, заветная скамейка".
Она иронично произнесла: "Сдаётся мне, вы не только писатель, выражаетесь прям как Сенека".
- Профессия у меня такая - философствовать, где надо и не надо, по - поводу и без.
- Как - нибудь потом расскажу про счастливое детство и бурную молодость. Идёмте, а то родители давно заждались, наверное, с ума посходили.
- На каком этаже апартаменты?
- На девятом.
- Лифт имеется?
- Обижаете. Это же Москва.
Когда монотонно поднимались на верх, у Елены запел мобильник: "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг".
С опаской глянув по сторонам, она поспешно включила телефон. Я не слышал о чём шла речь, тем не менее, интуитивно сообразил, разговор о Рите.
"Хорошо, мы обязательно будем", - ответила она и таинственно покосилась в мою сторону.
- Торжественный обед откладывается на неопределённое время. Прямо сейчас мчимся в больницу, если, конечно, не возражаете.
- Не возражаю. Мне это необходимо.
- Родители, естественно, будут, мягко говоря не в восторге, но, что поделать, в данный момент здоровье Риты для меня важнее семейного ужина.
- Согласен, тем более, мы здесь исключительно по делу, а не в праздной потребности.
- Спасибо за понимание моих чувств. Звонила мама Риты. Через час заканчиваются приёмные часы, мы должны успеть.
- Таким образом, общение с вашими милыми родителями оставим на вечер, а вот контакт с Ритой - важнее всего. Пока мы общались, лифт лениво отстукивал этажи, скрепя всеми переборками. Почему у всех лифтов, независимо от местонахождения, одни и те же нудные, стонущие, лязгающие звуки? Потому что их придумал человек - нудный, дотошный ботаник, желающий заработать на лени, проживающих в высотном здании граждан, категорически не желающих топать пешком наверх.
Мы поднимались всё выше и выше, пристально наблюдая друг за другом, при этом каждый размышлял о своём.
"Увижу Риту и поговорю с ней", - думал я.
"Что расскажет подруга о происшествии?", - задавала себе вопрос Елена.
Лифт надрывно крякнул, тревожно вздрогнул, остановился как вкопанный и буквально выплюнул нас на загаженную площадку девятого этажа. Несмотря на то, что это столица, подъезд оказался исписан непристойными выражениями, рисунками тупых граффити и источал невыносимый запах бомжовской мочи.
Везде так. Здешний рядовой подъезд чем - то отличался от обычного томского? Скорее всего, в московском подъезде событий произошло гораздо больше, чем в томском: выпито гораздо больше водки, девчонок, лишившихся девственности, насчитывалось в разы больше, уколовшихся ублюдков вообще без счёта, ну, а трупов кому как?
Чем ещё столица отличается от провинциального Томска? Вопрос, конечно, интересный, и в некотором смысле - риторический. Для особо любопытных отвечу: "В Томске каждый день пропадает без вести примерно четыре человека, а в Москве - две тысячи четырнадцать потеряшек. Разница только в масштабах территории". Лифт с шумом захлопнул двери, оставив нас один на один с вонючим подъездом.
О московских подъёмниках с этажа на этаж можно рассказывать бесконечно, - это такие довольно странные замкнутые тесные пространства, где граждане на раз влюбляются, смешно дерутся, смачно убивают, знакомятся не глядя друг другу в глаза, мечтают с умным видом тупо уставившись в потолок, распивают дешёвое вино, обязательно и с удовольствием мочатся. С философской точки зрения лифт - символические этапы прожитой жизни: первый - приятно пахнет новогодней ёлкой, мандаринами и пушистым снегом, второй этаж - бесшабашная пьяная юность, свободная любовь, запах девиц без комплексов, третий - семья, пелёнки, скандалы с женой, футбол и пиво, четвёртый - дача, шашлыки, одноклассники, ностальгия, пятый - таблетки, ограничения во всём, надоедливая отдышка, бесконечные заботы об утерянном здоровье, шестой - невыносимый запах больницы, трезвость и импотенция, седьмой - мысли о скорой смерти, тщетные попытки написать мемуары и дать, хоть кому - то, бестолковый совет. Главное - добраться до последнего этажа.
Внутренний голос, сердобольный друг, задавал высокопарные вопросы: "А как же счастье? Смысл жизни? Значимость существования?" "Ладно, вопросы в сторону, потом порассуждаем на досуге", - отвечаю я.
Выбравшись из тесного пространства, попутчица по знакомому маршруту свернула налево, я, как привязанный, за ней, читая мимоходом каракули на стенах: "Расея для русских", "Жека - сдохни подлый трус", "Машка какашка я тебя хочу".
В итоге останавливаемся перед нужной дверью, и провожатая привычно нажимает на кнопку звонка. Слышатся поспешные шаркающие шаги и хриплый голос строго спрашивает пароль: "Кто там?" Елена взволнованно отвечает: "Это я, папа!"
Дверь медленно, со скрипом открылась, и перед нами предстал сморщенный дедуля семидесяти лет.
- Заждались. Не знаем, что и думать.
- Здравствуй, папа, хорошо выглядишь.
Он по - отечески нежно обнимает дочь. Наблюдая трогательную сцену возвращения блудного ребёнка в родные пенаты, я с трудом проглатываю ком в горле и ловлю себя на ощущении, что сейчас разрыдаюсь.
Через некоторое время она высвобождается из старческих объятий и кивает в мою сторону: "Сергей Баев, писатель из Томска. Я тебе рассказывала.
- Мой папа, Михаил Павлович. Знакомьтесь.
Старичок протягивает трясущуюся руку и произносит: "Очень приятно. Наслышан, весьма наслышан и книжки ваши читал".
Она резко прерывает затянувшейся ритуал знакомства: "Папа, нам срочно надо в больницу часа на два, прости".
- Как же так? А пирог?
- Пожалуйста, не обижайся. Всё расскажу потом. Ужин не отменяется, просто переносится.
- Доченька, как - то не по - людски получается. И гость что подумает?
- Сергей Юрьевич едет со мной.
Не дослушав причитания Михаила Павловича, бросаем сумки в прихожей и выходим за дверь. Тем не менее, Елена тут же возвращается со словами: "Какая я всё таки свинья, маму забыла поцеловать".
Я вынужденно торчу на площадке и продолжаю изучать пошлые надписи на стенах: "Все пиндосы - гады", "Глупышка, я тебя уже ни как", "Матрас, матрас, дай хоть раз".
Из квартиры со слезами на глазах выскакивает взволнованная нерадивая дочь, и мы вновь катимся на лифте, только теперь не вверх, а вниз.
- Колоритный дедуля. На вид точно генерал.
- Обычный пенсионер, каких много в Москве. Правда, пыжится выглядеть как раньше, когда пилотом работал, летал на больших лайнерах.
- Как - то неловко получилось.
- Если неловко, можете вернуться.
- Нет. Это я так. Едем к Рите.
Лифт вздрогнул, остановился на первом этаже и распахнул скрипучие двери.
В такси ехали молча, не доверяя водителю свои тайны, и через сорок минут оказались около нужной больницы.
В обшарпанном холле получили застиранные халаты, бахилы и спешно отправились искать отделение интенсивной терапии.
Возле палаты номер шесть нас поджидала миловидная дама в белом халате с обязательными наушниками на шее, кажется они у медиков называются стетофонендоскоп. Именно так обычно выглядят все врачи на свете; отличие состоит лишь в длине халата - чем он короче, тем моложе докторша.
"Здравствуйте. Я Мира Кузминична Романова, лечащий врач Маргариты Блюмберг", - твёрдо объявила она.
Я даже вздрогнул от неожиданности; снова такие же имена, как в моём сборнике. Ещё парочка подобных мистических совпадений, и я точно сойду с ума. Как бы то ни было, взяв себя в руки, пытаюсь пошутить: "С такой знаменитой фамилией надо в княжнах ходить, а не в белом халате".
Мира Кузминична в упор уставилась на меня, оценила удачный каламбур и спокойно ответила: "Романова я по мужу, а до свадьбы носила красивую фамилию - Мошкина". В наш милый диалог встряла нетерпеливая Елена: "Доктор, простите, что перебиваю, как Рита? Можно с ней поговорить? Когда её выпишут?"
- Девушка, не имею чести знать ваше имя, много вопросов задаёте.
- Прошу извинения, мы только что с самолёта. Я переживаю за подругу, поэтому тороплю события.
- Переживать не стоит. Состояние Маргариты стабильно - удовлетворительное. Несколько дней мы понаблюдаем её, возьмём необходимые анализы, проведём психологические тесты, - это ответ на первый вопрос. Что касается поговорить, это возможно, но не долго. И последнее - я отпущу её домой, когда полностью удостоверюсь, что её здоровью ничто не угрожает.
Елена резко повернулась: "Я только поздороваюсь с Риткой, а потом вы можете побеседовать с ней".
Задумчиво кивнув, я засмотрелся на стройную фигуру удаляющейся Миры Кузминичны. Красивая женщина!!! Хорошо поставленная осанка. Безупречная походка! Впрочем, как утверждал легендарный капитан Жеглов: "Красивая женщина, сама по себе, отвлекает внимание".
Занятная мысль. От чего отвлекала симпатичная врачиха? Я действительно становлюсь параноиком; стали мерещиться какие - то скелеты в шкафу.
В этот момент из палаты выпорхнула Елена и глубоко вздохнула: "Теперь ваша очередь, а я выйду на улицу, покурю".
Зачем - то постучавшись и не услышав ответа, я открыл дверь в палату. Та оказалась небольшой комнаткой на две койки, одна из которых аккуратно заправлена, на другой лежала молодая женщина. Несмотря на имя, фамилию и отчество, она даже близко не походила на Риту из моего прошлого. Тихо поздоровавшись, я попросил разрешения присесть на стул.
Она нервно кивнула и цепко впилась в меня глазами. Ритуал тёплого знакомства не получился, дежурные фразы умерли, не родившись, мы сосредоточенно изучали друг друга.
Пауза явно затянулась, а время летело с бешеной скоростью. Я открыл рот первым, ведь это мне необходимо было с ней поговорить.
- Здравствуйте, Рита. Давайте знакомиться - Сергей Баев.
- Я в курсе. Любопытно увидеть человека, предсказавшего мою судьбу.
- Ошибаетесь. Я не предсказатель, а всего лишь никому неизвестный писатель. И тоже хочу понять, как так получилось, что в какой - то момент ваша жизнь совпала с жизнью моей героини.
- Давайте разбираться вместе.
- Ну что ж, я задаю вопросы, вы отвечаете, что - то типа интервью. Согласны?
- Не возражаю.
- Тогда начнём, поскольку мы ограничены во времени. Вопрос первый: когда вы прочли сборник рассказов "Девяносто три"?
- Точно не помню. Кажется, где - то около трёх месяцев назад.
- Попутный вопрос: рассказы понравились?
- Да, очень понравились. Когда читала про Риту Блюмберг, волосы на голове шевелились, ну точно про меня, как будто мою подробную биографию описали.
- И что произошло дальше?
- Прочитав рассказ три раза, в какой - то момент вдруг поняла, что ужасно боюсь грозы. Странно, как - то раньше не обращала на неё внимания, а три месяца назад стала бояться.
- К психотерапевту обращались? Думаю, боязнь грозы - обычная фобия, убрать которую может любой квалифицированный врач.
- Полагаете, я законченная психопатка, чтобы к психологу обращаться?
- Никто и не утверждает, что вы психопатка, но такова обычная практика: если появилась психологическая проблема, человек идёт к врачу.
- Психологи вовсе не врачи. Они обычные наглые шарлатаны, уверенные, что могут лечить людей словами, без лекарств. Поэтому у меня и мысли не возникло на приём записаться. Мы, россияне, сами себе психологи. К тому же, у меня куча преданных подруг, которым можно запросто поплакаться в жилетку, и они обязательно дадут правильный совет на любой случай жизни лучше всякого мозгоправа.
- Видимо, вы совершенно не понимаете пользы психологии. Всё же речь сейчас не об этом. Давайте вернёмся к теме разговора.
- Давайте вернёмся. Только, думаю, мы беседуем ровно по одной и той же теме.
- Пожалуйста не волнуйтесь. Продолжайте.
- С этими мучительными страхами я прожила месяц, а после всего, как последняя дура, торчала дома во время дождя и тряслась, словно осиновый лист.
- Да, такому состоянию не позавидуешь. Накрутили вы себя. И что дальше?
- Однажды ночью началась сильная гроза, сверкала яркая молния, дождь тревожно барабанил по стеклу. Я не могла уснуть, а Пашка храпел рядом, умиротворённый пивом и победой любимого Спартака. Согласитесь, мужики - создания абсолютно примитивные, пива нажрутся и счастливы.
- Могу поспорить, впрочем, речь сейчас о другом. Я внимательно слушаю.
- В комнате жуткая темень, за окнами грохочет канонада, ливень как из ведра, яркие вспышки, а я, перепуганная, сижу на постели и рисую в голове картинки одна ужаснее другой. Вдруг спальня осветилась сильным синим светом. Я на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой огненный шар величиной с арбуз. Он неподвижно висел в воздухе и, как мне показалось, пристально рассматривал меня. Естественно, я находилась в глубоком шоке, не в силах двинуться с места. Ощущение такое, что сделана из дерева, в общем, полный ступор, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, даже дышать не в состоянии, смотрю и трясусь. Во рту пересохло, на языке горечь, в горле ком. Несколько минут яркий голубой шар изучал меня, потом стал зловеще приближаться и неожиданно остановился около самого носа. Я почувствовала сильный жар и ощутила запах озона. Одним словом, в гости пожаловала шаровая молния. Вспомнив рассказ про Риту, я представила, как сейчас потеряю сознание и провалюсь в кому на девять лет.
Мне этого ужасно не хотелось, и собрав последние силы, тихо прошептала: "Нет". Шар кивнул в мою сторону, показывая своим видом, "Да, так и случится".
Я приготовилась умирать, глубоко вздохнула и снова закрыла глаза, а когда их открыла через секунду, молнии не было, остался только неприятный запах. Кое как встав с кровати, я с трудом включила свет и заметила, что розетка под выключателем оплавилась и стала чёрной. Очевидно, через эти две дырочки и улетел огненный шар.
Стало невыносимо жарко, в воздухе повис едкий смрад гари и озона, а Паша и ухом не повёл, дрых как младенец. В тот момент поняла одну вещь - если молния захочет, непременно достанет меня везде: на улице, дома, в бетонном бункере. Ощущение безысходности как - то сразу успокоило; я выключила свет, легла в постель и тут же провалилась в глубокий сон.
Утром поведала мужу о случившимся. Он на полном серьёзе выслушал рассказ и полез на чердак проверять громоотвод, точнее молниеотвод. Естественно, от времени тот весь проржавел и не выполнял защитную функцию; тогда Паша направился в ЖЭУ, поговорил с начальником, наверное, дал денег. На следующий день на крыше установили новый молниеотвод.
Сразу стало легче на душе и, что самое любопытное, я перестала бояться грозы. Когда мама узнала про этот случай, то глубокомысленно заметила: "Очевидно, это какое - то древнее проклятие, которое необходимо стоически пережить и не сопротивляться судьбе".
Слушая Риту, я отчётливо представил эмоции, пережитые ею в ту фантастическую ночь. Вместе с тем, исповедь о шаровой молнии казалась каким - то бредом сумасшедшего.
- Потрясён услышанным. Вы действительно мужественный человек и что происходило после?
- Недели две жизнь текла своим чередом: я работала как обычно, совсем не боялась сильного дождя, занималась с дочерью, смотрела телевизор, общалась с Пашкой, в общем радовалась жизни.
- Хотите сказать, фобия прошла сама собой?
- Страх грозы исчез полностью, тем не менее молния никак не хотела оставлять меня в покое.
- Любопытно. Рассказывайте, я внимательно слушаю.
- В прошлом месяце нам захотелось окунуться в походную лихую молодость, и мы рванули дикарями на Алтай. Дочка осталась на неделю с мамой. Набив рюкзаки всем необходимым, мы взяли старую палатку и купили билеты на самолёт Москва - Барнаул. Там пересели на электричку до Горноалтайска. В общем, через сутки разбили уютный лагерь в одном из живописных заповедников на берегу быстрой Катуни. Первые три дня отдыхали просто великолепно: осматривали окрестности, фотографировались, рыбачили, вечером у костра пели песни под водочку, вспоминали
походную юность. Однажды рано утром с гор спустились чёрные зловещие тучи, проснулся ураганный ветер, с неба хлынули потоки холодной воды, загремел гром. Перепуганные насмерть, мы затаились в палатке, крепко прижавшись друг к другу и молились, чтобы молния не заметила нас. Но эта бестия отыскала меня в алтайской глуши и коварно ударила в землю совсем рядом. Паша тут же потерял сознание, а я выскочила наружу под проливной дождь и что было силы заорала: "Чего ты хочешь, молния? Оставь меня в покое или убей!" Наверное, моя смерть не входила в её планы; гроза неожиданно прекратилась, показалось ласковое солнышко, а мой благоверный очнулся как ни в чём ни бывало.
Рита прервала сбивчивый рассказ, глубоко вздохнула, низко опустила голову и тихо заплакала. Повисла неловкая тишина. Я, как заправский психотерапевт, держал паузу, давая ей возможность понять, что происходит, разобраться в ощущениях и найти правильное объяснение.
Через пару секунд, стряхнув слезинки со щёк, она умоляюще поглядела на меня.
- Посоветуйте, что делать? Я категорически не хочу, как ваша героиня, погрузиться в кому и вычеркнуть девять лет жизни.
- Чем я - то могу помочь?
Тут на больничной койке я много размышляла обо всём, что случилось, о Судьбе, о предсказании, о рассказе. У меня возникла одна, может быть, дурацкая идея.
- Занятно, даже интригующе. Что за идея?
- Напишите другой рассказ про Риту Блюмберг, без молнии, без комы, без удивительного возвращения.
- Думайте дело в тексте? Полагаете, новый рассказ снимет проклятие?
- Других вариантов я не нахожу. Умоляю, придумайте новый захватывающий рассказ.
- Даже не знаю. Трудно сочинять по заказу, я ведь не журналист.
В этот момент дверь палаты с шумом распахнулась, появилась изящная докторша Романова и властным голосом объявила: "Всё! Свидание закончилось! Больной пора принимать лекарства. Мужчина, покорнейше прошу, покиньте помещение".
