Третьяков сначала пробовал разговаривать с Репиным, увещевал его и уговаривал - одумайся, мол, так нельзя. Но странная страсть художника раз за разом брала верх. Тогда Павел Михайлович велел вовсе закрыть перед ним двери галереи.
Илья Ефимович Репин был весьма оригинальным товарищем. Конечно, в некоторой степени так можно сказать о любом из нас - кто ж нынче без пары-тройки забористых тараканов в голове? - но Репин в этом плане был человеком "куда выше среднего". И если какие-то из его странностей касались исключительно комфорта самого художника (например, привычка в любое время года спать на неотапливаемой веранде и бережливость на грани со скупердяйством), то от других страдали окружающие.
Драма, разыгравшаяся на этой почве между Репиным и меценатом Павлом Михайловичем Третьяковым, со стороны кажется даже забавной. Но самому Третьякову было, пожалуй, не до смеха.
Отношения между Третьяковым и Репиным были своеобразными - это был крутой замес из дружбы и бизнеса. Илья Ефимович считался модным художником, его картины мгновенно разлетались по коллекциям - а Павел Михайлович как раз формировал фонд Третьяковской галереи и, естественно, тоже был заинтересован в работах Репина. Случалось всякое - то Репин продаст кому-то другому картину, на которую положил глаз Третьяков, то Третьяков "по-дружески" выторгует себе скидку и заберёт за полцены произведение, за которое другие коллекционеры были готовы платить вдвое. И получалась "обида не мне, разумеется, а моему делу".
Но до серьёзных конфликтов обычно не доходило... До определённого момента.
Среди упомянутых странностей Репина была одна особенная - он любил бесконечно доделывать и исправлять свои картины. Причём даже те, которые уже продал. Особенную пикантность этой привычке придавало то, что Илья Ефимович изначально напрашивался к новому хозяину полотна под предлогом "немножечко подправить одну мелочь", а в процессе увлекался и серьёзно изменял едва ли не половину картины. Иногда он и вовсе делал это без ведома владельца - просто приходил в галерею с кистями и начинал "дорабатывать". Не всегда правки получались удачными.
Третьяков о привычке Репина прекрасно знал и держал ухо востро. Он пробовал разговаривать с Ильёй Ефимовичем, увещевал его и уговаривал - одумайся, мол, нельзя же так, это уже не твоя собственность! Без толку. Тогда Третьяков велел работникам музея приглядывать за Репиным и пресекать его покушения на картины. Но Илья Ефимович так просто не сдавался.
В августе 1887 года Павел Михайлович срочно уехал из Москвы по каким-то своим делам. Репин тут же возник на пороге Третьяковской галереи с кистями и красками.
- Подтащите-ка мне лесенку, - по-хозяйски распорядился художник. - Хочу кое-что поправить на картине "Не ждали".
- Но Павла Михайловича нет, как же мы без его ведома, - попытались возразить работники галереи.
Репин только отмахнулся - мол, не переживайте, Третьяков в курсе, мы с ним обо всём договорились. Да он вообще сам велел исправить лицо ссыльного на картине - говорит, людям оно не нравится!
Разумеется, в действительности никаких договорённостей не было. Но работники принесли лестницу, и Илья Ефимович принялся за работу. За полчаса он переписал лицо ссыльного... И потащил лестницу к картине "Иван Грозный и сын его Иван".
- Я только голову царя чуть трону краской, - пообещал Репин встревоженным работникам Третьяковки.
И "тронул". Но и на этом не успокоился.
- Толпа в тысячу человек идёт, пыль должна столбом стоять, а тут её совершенно недостаточно, - бурчал художник, переставляя лесенку к картине "Крестный ход в Курской губернии".
На следующий день Репин с чистой совестью направил Третьякову письмо, в котором рассказал о своих правках ("заправил, что нужно"), а заодно авторитетно заявил, что Первый Большой зал галереи после переделки ему не нравится.
Естественно, после таких новостей Павел Михайлович при первой возможности бросился в Третьяковку. Увидев результат исправлений, он впал в уныние - новый облик ссыльного показался ему хуже прежнего, лицо Ивана Грозного стало совершенно иного цвета, чем раньше. Но самое страшное - пыль на "Крестном ходе". Репин добавил её столько, что практически закрыл задний план.
"Испорчены картины! Пропали картины!" - горестно причитал Третьяков, печально бродя от одной к другой.
Но в ответном письме Репину он лишь сдержанно указал, что "поправки очень заметил". С того дня работникам было строго-настрого запрещено пускать Илью Ефимовича в галерею, если при нём были кисти и краски. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
---
Друзья, если вам понравилась публикация, не стесняйтесь ставить 👍 и подписываться на канал - благодаря этому мы будем видеться в ленте чаще 😉
---
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ:
Репин, И.Е. Письма: Переписка с П.М. Третьяковым. 1873-1898. М.: изд-во "Искусство", 1946
Мудрогель, Н. Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее. М.: изд-во "Художник РСФСР", 1962
Боткина, А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М.: изд-во "Искусство", 1993
Грязнов, А. Почетный гражданин Москвы: страницы жизни Павла Михайловича Третьякова. М.: Московский рабочий, 1982.