В НАЧАЛЕ БЫЛО ДЕЛО.
Сперва политическая практика совершалась без теории. Как у животных: повинуясь рефлексам – наследственным программам поведения:
- взглянул свирепо вожак стаи (или стада) на «альфа-самца»,
- «альфа-самец»: вздрогнул, рыкнул, пукнул с перепуга, транслируя сигнал повиновения вниз по лестнице иерархии,
- а там уж прочие «беты» с «омегами»: заскалились-залыбились-засуетились-обмочились от восторга, что настал и их черед исполнить волю Демиурга – патриотично и верноподданно.
Вот Вам, господа, и порядочек с дисциплинкой первобытною. И гармония социальная. В чистом виде, как есть. Которая от самого Рюрика.
ПОЗЖЕ К ДЕЛУ ПРИСОЕДИНИЛАСЬ ТЕОРИЯ.
По мере того, как в людях просыпался разум, и они привыкали им пользоваться, приходил опыт предвидения и прогнозирования результатов своих еще не совершенных, но уже задуманных действий. В уме выстраивались все более длинные и разветвленные цепочки моделей причинно-следственных связей, отражавшие возможные альтернативы будущего: типа,
- если вы – нам Майдан, то мы у вас – Крым. Или,
- если вы – в Европу, то мы – в Донбасс.
Эти связи постепенно усложнялись, ветвились, переплетаясь и запутываясь, теряя былую стройность рефлекторной модели, где все предельно просто: если А – то Б. И без коварных одесских «или». Как говаривал Козьма Прутков: «Лягни корову в зад – она вильнет хвостом». Умный был человек. Универсальную формулу социального поведения сочинил – для монархии.
Когда же монархии не стало, вместо одного Царя набежала целая толпа умников. Каждый со своей идеей. Ведь это же демократия! Тогда понадобилась упорядочивающая систематизация множественных виртуальных конструктов, чтобы не запутаться в их дебрях.
Из систем предположений о возможностях, которые мыслились все более неограниченными, возникали целые сценарии будущих действий. Каждый обещал вожделенный результат. С большей или меньшей вероятностью. Но без гарантий.
А какие тут гарантии? Дайте власть – будут вам гарантии.
С ростом количества умников множились сценарии. Их уже складывать стало некуда. Даже в облачных архивах. Потому что воображение богато. До безразмерности. В его пределах события могут развиваться в любых вариантах. И чем изощреннее мозг, тем больше вариантов. На свою голову. Потому что когда сценариев, а значит и возможностей много, приходится выбирать. Хочется выбрать лучшую. А как ее определить? Особенно когда разные проекты стали возникать в одной и той же голове? А это уже шизофрения. И такой голове нужен Айболит.
А если голов много? Плюрализм же!
Тогда нужна целая армия айболитов. Потому что мозговой ШТУРМ незаметно превращается в мозговой ШТОРМ. И тогда без галоперидольчика ну совсем никак.
Кстати, вы заметили, что мы уже не в царстве политии, а – психиатрии. Как-то совсем незаметно. И неожиданно.
А пока совершается вся эта психотравмирующая работа, практике лучше расслабиться. По принципу: пока голова пухнет, руки отдыхают. А иначе – революция… и придется звать санитаров. Хорошо бы трезвых. Чтобы не получилось, как в 1991 году. Или в 1917?
ПЛЮРАЛИЗМ МНЕНИЙ И МОНОПОЛИЯ РЕШЕНИЯ.
Мнений о том, как оно все должно быть, ежели по-уму, лучше бы было много и разных. Чтобы было из чего выбирать.
Но плюрализм мнений должен дополняться и продолжаться монополией источника принятия решения. Здесь не место коллегиальности ни в каком ее виде. К чертям все саммиты, сеймы, конференции, конгрессы, парламенты и прочие «советы» с «думами». Краснобаи слишком часто забывают, как самые прекрасные идеи, воплощаясь, приводили совсем не к тем последствиям, на которые рассчитывали их авторы. Свободный полет фантазии всегда должен быть ограничен ясным осознанием перспективы неминуемого воздаяния, если гениальное мнение все-таки окажется ошибочным. Пусть же мнения в политике высказывают все, у кого они есть. Но пусть решение: какое мнение выбрать, принимает один единственный. И он же отвечает за свой выбор.
Ответственная работа – принимать правильные решения. За то и терпят царей – премьеров – президентов со всеми их капризами да причудами, что дар у них редкий – дар предвидения. Потому что, как мозгами шевелить по-разному, такому уже все научились. Или почти все. А понимать: что из этого всего «по-разному» самое правильное и полезное способен только один. И то не всегда. Как оказалось – и в феврале 2022 года, и в августе - декабре 1991, и в июне 1941, и даже в феврале – ноябре 1917.
Интуитивная скрытность и кажущаяся случайность выбора из многого возможного – самого вероятного, сулящего успех, до недавнего времени не имела ясного, строгого и убедительного объяснения. За исключением «научной» гипотезы: «Бог в маковку поцеловал», сменившей ранний аналог: «нечистая сила в уши надула».
НАУКА – В ПОМОЩЬ.
Сегодня богатство теоретических толкований сценариев общественного развития и выбора для них оптимальной политики пополнилось аксиомой «научности» выбора. Согласно распространенной иллюзии, будто именно академические мозги выделяют самые верные и успешные решения.
Но что есть наука? Особенно сегодня? И где гарантии непорочности академических мозгов? В стране, где все покупается и продается, включая академические статусы?
КРИТЕРИИ НАУЧНОСТИ.
Есть два типа теоретического мышления: мифическое мышление и научное мышление.
Мифическое мышление основано на иллюзии – в виде мифа или иного вымысла, скрывающего непроизвольные подспудные «хотелки» мыслителя. Вокруг таких «хотелок» возбужденные умники собирают до кучи разные факты – достоверные и недостоверные – объединенные одним принципом: все они подтверждают подлинность и необходимость «хотелок». Или, по крайней мере, их не опровергают.
Научное мышление опирается на обобщенные и систематизированные согласно законам логики – формальной или диалектической – тщательно отобранные факты объективной действительности. Здесь тоже бывают свои «хотелки». Но какими бы они ни были соблазнительными, на них надета узда свирепого критического сомнения, не позволяющая этим блудницам влиять на движение мысли. Причем в зоне охвата сомнением оказывается, в том числе, и даже в первую очередь персонально сам источник мышления.
Оба типа мышления могут сосуществовать в пределах одной и той же идеологии. Например: мифическое теоретическое мышление – анархизм М. Бакунина братски уживалось с вполне научным анархизмом П. Кропоткина.
Как отличить теорию научную от ненаучной, если и та, и другая – набор слов. А слова только тогда чего-нибудь стоят, когда к ним руки приложатся. И если у пацана, который теорию станет воплощать, руки «кривые» или «немытые» то, как различить в общей беде, которая тогда неминуема, где виновата сама теория, а где немытые и корявые руки, ее исполнителя?
Возьмем для примера войну с Украиной. Она объективно была неизбежна – с момента киевского майдана. Это еще накануне событий, последовавших за февралем 2014 года, было предельно понятно некоторым умникам. Которых не услышали другие «умники», которые решили, что рулят процессами. Им тогда некогда было кого-то слушать. Слишком быстро происходили события, не оставляя времени на раздумья. И вообще не привыкли «рулевые» слушать кого-либо кроме самих себя.
Но даже если потом неумолимая общественная практика доказала неизбежность войны, даже когда уже сама война началась, проявившись во всей красе и подлинности, разве так нужно было воевать в 2014 – 2023 годах? А ведь как воевать решали все те же «умники».
Но кто их спросит за это?
Лучший аргумент научности теории – ее математическая модель. Если выразить цифрами:
- что у нас имеется (?),
- что мы хотим (?)
- и во что нам обойдется процесс движения от наличного состояния к желаемому (?)
сразу станет ясно: стоит ли браться за дело?
И какова вероятность успеха?
ЗАГАДКИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ.
Но не все, особенно в мире политики, поддается выражению цифирными символами. Потому что в этой сфере у ее исполнителей есть очень мощный и важный «момент неопределенности» - душа человека, которая согласно авторитетному мнению некоторого уездного лекаря до сих пор остается «предметом темным и исследованию не подлежащим».
Однако, хотя душа и невыразима цифирью, вернее не все в ней поддается цифровому моделированию, есть еще не менее научные, чем математические, аналоговые методы ее исследования. И это внушает надежду.
И сегодня и завтра человек ведет себя и еще долго будет себя вести ПО АНАЛОГИИ с тем, как он вел себя вчера. И не следует ждать от него каких-то революционных перемен в стратегии и тактике, а, главное, в ЛОГИКЕ поведения. Как бы это кому-то ни хотелось.
Модернизация человека предшествует модернизации общества. Как главное условие успеха. И никак не наоборот. Человека легче убить, чем изменить. Тут большевики были правы, когда просто вырезали всех несогласных с коммунизмом. Невозможно изменить душу, меняя обстоятельства ее внешней жизни. В надежде, что новые обстоятельства сформируют новую душу. Пробовали – не получилось. Или обстоятельства были не такими уж новыми. Или душа принципиально неизменна в своей независимости от обстоятельств.
Поэтому первый урок из таких экспериментов: не душу нужно менять, а искать другие души, солидарные твоей. Души – разные. Тут универсалий не бывает. К счастью. Жаль не всякий это понимает. Кстати, большевики понимали. И потому одних – душевно резали. До смерти. А других – искали, чтобы на смену зарезанным. Чтобы их тоже. Но позже.
И второй урок от большевиков: зря потратились и на концлагеря, и на другие «школы». Надо было не учить. Надо было все-таки резать. И ведь резали, в том числе, и самих себя. Однако как-то все-таки не так. Потому что остались недорезанные, которые и испохабили торжество победившего социализма, продав его в 1991 году на корню буржуинам. Да как дешево!
Весь ХХ век ушел на кровавые эксперименты, когда искали, кого бы зарезать? Ради торжества социализма. Хотя масштабы экспериментов могли быть скромнее. Но что поделать, если эксперимент исполняли не ученые, а политики. Вернее – уголовники, провозгласившие себя политиками.
В советском анекдоте, остроумно и метко выражена степень научности идеологии коммунизма, спроектировавшей такие эксперименты:
- Кто придумал коммунизм: большевики или ученые?
- Большевики.
- Почему не ученые? Ведь говорят, что коммунизм – это наука.
- Если ученые, они бы сперва на лягушках попробовали.
И ведь, в самом деле: резать лягушек проще, чем людей. Лягушки не сопротивляются.
ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ ФИНАЛ.
В ХХI веке, умудренные историческим опытом потомки революционных упырей, утопивших страну в океанах крови ради идеи коммунизма, продолжают резать людей. Но уже за деньги и безыдейно, приговаривая: «ничего личного».
Прогресс!
Он все-таки существует.