Это редкое и короткое время, когда можно услышать, как идёт весна. Вот старинное поле на берегу длинного и узкого озера в паре десятков километров от Выборга. Кособочатся развалины финского хутора, прыгают по щербатому бетону блики от непомерно разлившейся озерной воды. Ещё не зазеленели развесистые кусты, и сквозь ветви хорошо видно, что покосившиеся стены эти безжалостно избиты осколками. И если постоять рядом, не двигаясь, услышишь лёгкий всплеск. Это в лужу на дне глубокой борозды съехал отмерзший комочек земли. Упал, развалился, и сверкнул на солнце сырой бок стреляной винтовочной гильзы.
Целых 8 десятилетий - с тех пор, как отгремели последние выстрелы - это поле с руинами на краю никому не было интересно. Далеко, неудобно, каменисто. Но осенью прошлого года сюда по размытой лесной дороге вдруг прорвались тракторы - перепахали, переборонили старинную целину и опять куда-то исчезли. По весне на взрытое поле пришли любители старины. Они-то и нашли меж двух старых замшелых валунов солдатскую каску, а под ней - кости. Трогать ничего не стали и позвонили нам.
Я бывал в этих местах лет десять назад. Приезжал, начитавшись документов военной поры. Стоял на краю этого поля, пытался представить себе февраль 1940-го, когда по старой дороге, по заснеженной поляне к маленькому хутору двигаются темные фигуры с винтовками наперевес, в касках с красными звёздами. Возможно, командиру и кажется ненормальной глухая тишина над этим затерянным в лесу крестьянским хозяйством, да выбора все равно нет: дорога одна, по обе стороны от нее каменные сопки, болота и замёрзшее озеро. Красноармейцы подходят почти вплотную к бетонному хлеву, и тишина разрывается пулеметными очередями и свистом минометных мин. Безмолвное поле встаёт на дыбы, и последнее, что видят многие солдаты - как на краю леса поднимаются в контратаку силуэты в белых маскхалатах. Конечно же, финны ждали. Они не могли не ждать. Потому что другой дороги, кроме как через этот хутор, у наступающих не было.
Мы осторожно вынимаем поржавевшую халхинголку из земли. Расширяем раскоп, пытаясь понять, как лежит в глинистой яме человек, и вдруг замечаем, что прямо от каски идёт по земле едва заметная впадина. Широкая, как заплывшая воронка. Поднимись трава хоть на десять сантиметров - этого провала было бы уже и не видно. Закладываем шурф у противоположного края - и лопата натыкается на пенал с принадлежностями к винтовке Мосина. Откуда-то выкатывается сломанная пополам ржавая солдатская ложка. Становится ясно, что люди в этой яме повсюду.
Май капризен, как ребенок. Высоко наверху солнце сражается с бродячими тучами, и когда они одерживают верх - разлитое над полем весеннее тепло дезертирует, по едва распустившимся листочкам отчаянно колошматит дождь вперемешку со снегом и градом. Вскоре солнце разрывает сиреневую пелену - и все начинается сначала. Как ни странно, но этот бешеный круговорот нам только помогает: небесная вода разглаживает землю в раскопе, становится отчётливо видно, что люди лежат в этой яме вповалку, как попало. Вот у стенки вытянулся в полный рост командир: у него на поясе - остатки кожаной кобуры, там, где были карманы галифе - свёрток с монетками и химическими карандашами. У самой головы - истлевший ворот шинели, в котором прощупываются твердые точки - "кубари". Но все рассыпается в прах, стоит только дотронуться. Земля в этом поле тяжёлая, злая, цепкая.
У нас перекур, мы сидим на отвале, пьем чай, смотрим в яму. Злая земля нехотя начинает свой рассказ. Февраль 1940-го, тяжёлый бой за безвестный хутор закончен, финны отступили на север, к железной дороге. Красноармейцы высылают вперёд дозор, приводят себя в порядок. Младшие чины получают приказ - собрать убитых на краю поля и отметить место, чтобы похоронные команды, которые придут позже, смогли предать погибших земле по всем требованиям устава. Время есть, у мертвых забирают оружие, снимают с них каски, ремни, фляги, лопатки, забирают документы и личные вещи - скорее всего, отдают командиру. Затем уходят - дальше по заснеженной дороге, к следующему хутору, к очередному тяжёлому и кровавому бою. Все закончится в марте.
Похоронные команды на этот озёрный берег так никогда и не придут. Одиноко и ненужно будет висеть на столбе над едва засыпанной ямой каска с красной звездой. Потом и палка эта надломится, халхинголка упадет и все следующие 80 лет будет врастать в землю, пока на нее не наткнутся ребята, пришедшие на разбитый хутор в поисках монеток.
К вечеру с Зимней войны возвращаются десять красноармейцев. Без имён, без судеб, без возможности сообщить хотя бы правнукам о том, что их война, наконец, закончилась. Одна на всех алюминиевая ложка, иссеченная геометрическим узором, горсть монет, пенал с зубной щеткой да две истлевших ладанки - вот и все, что осталось от десяти маленьких вселенных.
Поиск продолжается.