Миссис Блэк вернулась домой с продуктами к полудню, что-то недовольно бормоча себе под нос. Снова плохое настроение, подумала Роуз, решив не попадаться матери на глаза.
— Эти автобусы меня доконают, — вырвалась у Джульет, когда девушка пыталась проскочить мимо нее. — Вегетарианский магазин в нескольких кварталах отсюда.
— Ты могла бы вызвать такси.
— Знаешь, наш папа оставил нам наследство не для того, чтобы мы бездумно транжирили его деньги. — Тебе еще поступать в колледж.
— Эм… — Роуз хотела было напомнить о спонтанных покупках матери, но решила промолчать.
Что касалось учебы, Роуз еще даже не задумывалась о будущей профессии. Ей и так работы хватало, которая никак не оплачивалась. «Хоть бы Жрец поделился кусочком своей золотой короны, она ему явно ни к чему. Бестелесный дух вполне мог обойтись без украшений», — подумала Роуз, мысленно усмехнувшись.
— А ты чего такая веселая? — мама поспешила пресечь игривое настроение дочери. — Лучше бы помогла матери по дому. О, совсем забыла! — она вскинула палец вверх, мгновенно переменившись в лице. Роуз прочла на нем волнение. — Ты нашла… письмо? Я вспомнила о нем недавно. Папа… он просил отдать его тебе вместе с подарком на шестнадцатилетние. Если что, я не читала. Так что винить меня не нужно. Я чужих писем не открываю.
«Это и так ясно», — ехидно подумала Роуз. Если бы мама прочла послание отца, то ни при каких условиях не отдала бы его своей дочери.
Теперь же в разуме девушки начал созревать план. Ей необходимо было как можно скорее посетить дом своего прадедушки.
— Мам, я тут хотела спросить, — осторожно начала Роуз. — Я вспоминала свое детство, полистала альбомы и подумала о прадедушке. Мы же часто бывали у него в гостях. Там кто-то сейчас живет?
— Дедушка Эллджер завещал дом родственникам. Но я давно о нем ничего не слышала. Вроде твоя тетя там жила.
— Она давно уехала. Так папа говорил.
— А к чему ты клонишь? — спросила миссис Блэк, набивая холодильник овощами.
— Да я просто подумала… мы же хотели переехать.
— Да, но только с Адамом, — отрезала она, с такой силой хлопнув дверцей холодильника, что тот затрясся, словно страшась гнева миссис Блэк.
— А что, если он не вернется? — рискнула предположить Роуз, закусив нижнюю губу.
Мать посмотрела на нее с таким выражением, полным злости и непонимания, что Роуз стало дурно. И кто ее за язык тянул? Она ждала, что за этим последует очередной скандал, но Джульет лишь глубоко вздохнула и продолжила разбирать пакеты, что-то шепча вполголоса, чтобы Роуз не смогла расслышать.
Рано радовалась девушка их с матерью примирением. Не все так быстро.
— Еще мне нужно, чтобы ты помогла мне в зимнем саду. Крот покопался в клумбе с любимыми оранжевыми бегониями Адама.
Роуз тяжело вздохнула, но повиновалась. Поскольку ей было важно уговорить мать на поездку, она должна была хоть немного поизображать примерную дочь. Возможно, еще немного усилий, и в будущем ничего изображать не придется.
Светлая маленькая веранда, отделанная цветными витражными стеклами, преимущественно в зелено-оранжевой гамме, вмещала в себя множество цветущих и зеленых растений. По периметру стояло десяток бонсай и садов камней. Земляной пол покрывали несколько каменных дорожек, ведущих к растениям и к ротанговым диванчикам с льняными подушками.
Рядом с диванчиками стояли плетеные столики. На них красовались корейские вазы, жестяные баночки с цукатами и орехами; каждое утро Адам выпивал чашечку зеленого чая из фарфоровой черепахи с мудреным и крепким настоем лотоса. А кроме этого — плоды сакуры и лилии. Его любимым напитком был зеленый китайский чай, заваренный на двадцати травах.
Маленький фонтанчик, бьющий прямо из каменной чащи, наполненной разноцветными стекляшками, успокаивал своим журчанием. В цветах, деревьях, фонтанчике, над головами и даже под ногами — всюду, куда падал взгляд, была бесконечная жизнь. Одним словом, всё настраивало на лирический лад. Неудивительно, что это место так любил Адам. Он часто приходил писать сюда, наблюдая за ускользающим светом солнца и звезд. Иногда он позволял себе эту маленькую слабость, но всегда предупреждал, чтобы здесь не расслаблялись. Это место для него было что-то вроде храма, святилища. Пару раз он шутил, говоря, будто в жизни каждого человека есть место, где его никто не потревожит и не обидит, и говорил это, конечно, не для красного словца. Этот прекрасный японский садик напоминал место его постоянного обитания, его внутренний мир. Да, это было убежище, место покоя и отдохновения, где Адам мог творить, уединяясь с прекрасной природой.
Адаму нравилось смотреть на свой сад, говорить о нем с самим собой с помощью кисти и масла. Обычно, когда часы в холле издавали тихий бой, он приходил сюда и писал по два часа ежедневно. Когда он писал, то находился не здесь. Каждый день он путешествовал: по японским садам с цветущими деревьями сакуры, цветным скалам провинции Ганьсу, взирал на величественные горы Тяньцзи, он блуждал по сказочной долине Йосемити, любовался голубыми водами Байкала; словно потерянный странник, он бродил по земле Франца-Иосифа.
Это был его маленький удивительный мир, наполненный невероятными образами и видениями. Здесь он был уверен, здесь был Бог и всё, чему он поклонялся. Здесь было всё: люди, природа, грех, земная юдоль и неизбежная встреча с другими существами, которых он видел невооруженным взглядом. Неудивительно, что его психика так тяжело восприняла все то, чем он жил. Какой красивый сад! Что за восхитительная игра красок! Какая гармония! Какие ароматы, звуки, узоры, формы! Он видел и чувствовал намного острее других творцов. Он понимал саму суть, заключенную в живой и мертвой природе. И он не желал ни с кем делить свой дар. Поэтому даже самые близкие не знали его тайны. Но, проблема была в том, что, когда так тонко чувствуешь мир, в твою душу могут закрадываться самые темные сущности, которые будут терзать и отравлять ее, подменяя понятия о Добре и Зле.
Никакие кроты не могли потревожить этого чудесного священного алтаря, на который Адам каждый раз приносил в жертву самого себя искусству. Роуз натянула резиновые перчатки и склонилась над истерзанной землей вокруг поникших бегоний. Всем кротам давно пора спать, подумала Роуз. Они знатно покопались в клумбе, которую Адам так любовно возделывал. Если бы он сейчас вернулся домой и увидел это безобразие, то был бы очень расстроен. А это еще что такое? В земле торчало что-то белое. Роуз потрогала находку: похоже на дерево, завернутое в плотную грязную ткань. Она подергала, но та не поддавалась, сидела глубоко под землей. Ай! — вскрикнула она от неожиданности, когда в палец ей вонзилось что-то острое. Она оглядела перчатку — в ней торчала железная скоба. Это еще что такое? Девушка обыскала веранду и нашла мотыгу. Уж теперь ты поддашься, подумала она и стала яростно подкапывать землю вокруг любопытной вещицы. Да это же деревянная рама, а это что? Подрамник! Подрамник, с которого содрали льняное полотно. Девушка попыталась стряхнуть землю с ткани, сквозь которую проступало изображение и открыла рот в изумлении. Это же она. Ее ее каштановые непослушные волосы, ее собственное лицо, ее нос с горбинкой, вот только… глаза были не ее. Мертвенно белые очи горели на грязном полотне. Она как завороженная смотрела на свой посмертный портрет. Внутри нее все заклокотало. «Нет, не может быть, — сказала себе она, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. — Это просто наваждение». У Роуз противно засосало под ложечкой и к горлу подступила тошнота.
Адам… когда он успел написать его? И почему не предупредил? Он говорил держаться подальше от Алана. Безумные мысли полезли в голову Роуз. И Трейси пропала… Что все это значило?