- Он все еще там? – Елена Петровна повернула голову к окну. Уже два десятка лет как она различала лишь свет да тьму, поэтому, конечно, не смогла бы никак увидеть, наблюдается ли за окнами скорбная фигура или нет.
- Стоит, - хмыкнула Елизавета Павловна. - И снова ливень, хотя еще недавно и намека не было. Правда, странно?
Она уставилась в окно, словно пытаясь взглядом заставить исчезнуть нарушителя стариковского спокойствия.
- А Вы знаете, дамы, - начал Эрнест Петрович. - Я читал, что в Америке тоже так было. Однажды один не очень умный товарищ купил темный балахон, раздобыл бутафорскую косу. И в таком виде заглядывал в окна дома престарелых. Так его поймали и оштрафовали за хулиганство.
- Так это он там в сад к ним залез. На их территорию, - сказала Любочка, которая подошла к столу убирать чашки. - А у нас он ведь на улице стоит. Общественное место. Ничего противозаконного не делает и никому не угрожает. Так нам в полиции заявили.
Эрнест Петрович лишь хмыкнул. «В общем» - подумал он, - «может с точки зрения закона они и правы. Шороху этот клоун навел только в первый раз. А потом, когда выяснили все – разве что жалко беднягу. Так старается».
И Эрнест Петрович улыбнулся и помахал рукой скорбной фигуре за окном. Та не пошевелилась.
«Кристальная опека» - странное название. Еще более странным, наверное, было расположение самого дома. Очень приличного дома престарелых. Весьма недешевого. С трех сторон здание было окружено ухоженным парком с аллеями из старых и молодых деревьев, клумбами цветов и даже прудиками с рыбой, мостиками и беседками. И лишь одна стена выходила на улицу города. Именно там решили сделать столовую.
Старики ели, неспешно общаясь и наблюдая городскую суету за окнами. Никаких проблем не возникало, пока однажды напротив окон столовой не появилась фигура в темном балахоне с капюшоном, не позволяющем увидеть лицо. И с косой в руке. Надо сказать, в первый раз фигура наделала много шума. Даже медсестра Вера, которая фыркала при любом проявлении у собеседника веры или суеверия и громогласно не раз заявляла, что «все веруны – идиоты», увидев фигуру, перекрестилась. Чисто автоматически. Вспомнила, как ее этому учила бабушка еще очень давно. Ох, долго еще ее по этому поводу чморили коллеги, от всей души отрываясь за ее предыдущее поведение. Веру никто не любил, и вовсе не за отношения к «верунам», а за непробиваемое хамство.
Тогда, к счастью, обошлось без сердечных приступов и нервных срывов. Некоторые старики даже и не заметили фигуру, пока им другие не указали. Потом были долгие разбирательства с полицией. Как оказалось, в лице «ангела смерти» выступал двадцатипятилетний парень. Аутист, в жизни это ему не мешало. Лишь коллеги по работе иногда отмечали, что странный какой-то. Не так чтобы сильно. Жил с матерью. Она тоже отмечала, что сын никогда не проявлял агрессии – хорошо учился в школе, потом в институте, на работе – одни положительные отзывы. Рисовал неплохо. Только вот с лично жизнью не клеилось. При таком диагнозе, даже при самых слабых проявлениях личная жизнь обычно не случается. И часто потому, что сам человек этого не жаждет. Ему одному лучше, аутистам сложно подстраиваться под любые изменения. С чего вдруг он решил такие представления устраивать — он и сам объяснить не мог. Но устраивал.
Полиция заявила, что тут бессильна. Парень не мешал движению, не бил стекла, и старики, узнав, кто он, привыкли. Даже иногда жалели «больного мальчика».
Парень появлялся каждую субботу и воскресенье ровно в час - время обеда, стоял час и уходил. Просто стоял. Ничего не говоря и не шевелясь даже. И была только одна странность, которая все же пугала некоторых жителей дома, хотя они бы сами никогда в этом не признались даже самим себе. Вместе с парнем всегда приходил дождь. Да не просто дождь – ливень. Казалось, что поистине «разверзлись хляби небесные». Но ливень прекращался почти сразу же после ухода необычного "ангела смерти".
***
- Ладно, пошли. Сегодня как раз успеем дочитать книгу, - сказала Елизавета Павловна. - Но может, ты еще чего-то хочешь, дорогая?
Елена Петровна покачала головой. И поднялась из-за стола. Подружка взяла ее под руку, и две пожилые женщины пошли к выходу из столовой.
Елена Петровна и Елизавета Павловна жили в одной просторной светлой комнате. В сущности, персонал немного покривил душой, буквально сбросив на зрячую старушку часть своих обязанностей по уходу за незрячей – отвести, привести, почитать. Сын Елизаветы Павловны, приехав в очередной раз навестить мать, сильно возмущался по этому поводу, даже грозил глав врачу какими-то своими связями. Но Елизавета Павловна успокоила его. Ей вовсе не было в тягость помогать слепой. Они быстро подружились, и жить с кем-то в комнате было гораздо веселее, чем одной.
- Если мне станет тяжело, я это тебе скажу обязательно, - уверяла Елизавета Павловна.
Сын побушевал еще чисто для проформы, но поутих.
И остались две одинокие женщины жить вместе.
Одна была одинока физически – у Елены Петровны двадцать лет назад погиб в автокатастрофе сын с невесткой и маленьким внуком. С тех самых пор она и начала терять зрение, пока не потеряла почти совсем. Врачи разводили руками, психотерапевты разливались певчими птицами о том, что Елена Петровна просто не хочет вновь смотреть на мир, и ей нужно преодолеть себя, свое горе, и захотеть.
Но глазам Елены Петровны ни те, не другие не помогли.
Что касается Елизаветы Павловны, то у нее был сын – весьма успешный бизнесмен. Он готов был оплачивать любые траты матери, и сначала говорил о сиделке, но Елизавета Павловна выбрала «Кристальную опеку». Тут, по крайней мере, она могла с кем-то просто пообщаться, вспомнить прошлые дни, поиграть в шашки, которые очень любила. Навещал ее сын редко, у него были дела. Дела же и не позволяли ему завести семью. Сын Елизаветы Павловны предпочитал иметь дело с дамами – бабочками. Яркими, красивыми, однодневками. Так ему было легче. Поначалу Елизавета Павловна все мечтала понянчиться с внуками, искренне не понимала, как так можно. У них с покойником мужем была очень крепкая семья. Ребенок один, так получилось. Ну это была не их вина. Но потом старушка смирилась с тем, что у сына другие приоритеты.
- Главное, чтобы сам счастлив был, - успокаивала себя она.
Так и жили. Читали книги (то есть Елизавета Павловна вслух читала), говорили долгими вечерами, поддерживали друг друга, слушали музыку, в которой у них оказались одинаковые и необычные для данного заведения вкусы (то-то медсестры и врачи поначалу удивлялись, слыша песни Linkin Park, Nightwish, Эпидемию или Catharsis из комнаты милых старушек – божьих одуванчиков).
***
- Знаешь, это, наверное, глупо, - начала было Елена Петровна, лежа на кровати и упершись невидящим взглядом в потолок. - Так глупо.
- Что? – спросила Елизавета Павловна. Она сидела в кресле и смотрела в окно на цветущий каштан.
- Просто… Знаешь, мне тогда подумалось. А жаль, что он и в самом деле не…
- Не Ангел Смерти? – проговорила Елизавета Павловна. За годы жизни здесь две женщины приобрели необыкновенное умение практически читать мысли друг друга.
- Да.
- Разве ты все еще хочешь…оставить меня?
- У тебя есть Эрнест Петрович.
- Прекрати., - Елизавета Павловна отмахнулась и не удержалась от того, чтобы не хохотнуть. - Но все же.
- Прости. У меня есть ты. И тут, в общем, не плохо. Даже с потерей зрения я смирилась, хотя раньше не понимала, а как такое возможно. Мне иногда казалось, что я почти выплакала глаза тогда, после смерти Вити, Ксюши и Мишеньки. Ну знаешь, есть вроде такая то ли сказка, то ли легенда. Да, такого не бывает, я понимала, но все равно –ух, как страшно было. И я начинала плакать еще больше. А потом опять страх. Но теперь все в порядке. Насколько это вообще для меня может быть. Спасибо тебе большое, я очень тебя люблю, правда. Но все же…иногда от мыслей не убежишь. Тут…да моя жизнь и так уже закончится. Знаешь же, как называется наш возраст – возраст доживания. Это все, финиш. А там…может там меня ждут. Ой, прости, что-то я слишком расклеилась и…
- Да нет, все в порядке, - сказала Елизавета Павловна. - Знаешь, а может ты и права. Меня тоже ждут там.
- А твой сын?
- Что сын, - вздохнула Елизавета Павловна. - Поплачет может чуть, да и все. Я ему давно не нужна уже. Просто долг свой выполняет. Я же чувствую, что именно долг. Ужасно обидно становится. То ли за себя. То ли за него.
И две старушки крепко обнялись, поддерживая друг друга, как это уже бывало не раз.
***
Наверное, виной всему был тот разговор. Елене Петровне приснилось, что она сидит в столовой и за окном вновь стоит тот самый парень. Она никогда не видела столовую Дома и фигуру парня в реальности, но была уверена, что да – это именно столовая Дома и именно тот самый человек. Только дождя нет - наоборот, светит солнце. И в обеденном зале тоже нет никого. А окно открыто. И так хочется выйти Елене Петровне, прямо мочи нет, как хочется выйти из окошка. Но только ступила она на подоконник, сразу поменялось все – вновь резко полил ливень. Старушка даже испугалась. И только тут обратила внимания, как ноют ее старые кости. Главное, поначалу сна, не ныли, вспорхнула на подоконник, как девочка молоденькая.
Фигура же в плаще, которая теперь показалась ей гораздо выше, чем раньше, лишь покачала головой, а потом подняла руку и указала куда-то за спину старушки.
- Не я? – спросила Елена Петровна, с удивлением прислушиваясь к собственным словам, - но почему нет? Потому, что я нужна Лизе, да. А там, а тем…я уже не нужна?
Фигура чуть склонила голову. Лица или что там его не заменяло, Елена Петровна не видела. Но почему-то она была точно уверена, что кто бы не скрывался под балахоном – он смеется.
А потом и ей стало весело, и вновь вышло солнце, но ливень не переставал, и потоки воды с неба окрашивали окружающее во все цвета радуги. Елена Петровна залюбовалась на них. И проснулась.
Настроение было отличное. Впервые за долгое время ей приснился цветной сон. И, хотя были во сне грустные минуты, но в целом, у женщины остались теплые впечатления о сне.
А еще ей захотелось сделать кое-что. И она тут же поделилась своими мыслями с подружкой.
- Знаешь, а мне жалко этого парня.
- Которого?
- Ну того, нашего местного ангела смерти. Может, можно как-то помочь ему? Ладно, сейчас лето. А осенью? А зимой? Если он тоже будет приходить, так недолго и подхватить воспаление легких.
- Может, он будет приходить с зонтом?
Елизавета Павловна, сказав это сама первая и рассмеялась, представив картину. Темная фигура смерти в балахоне – в одной руке коса, в другой – большой зонт. Почему-то старушке представился розовый зонт.
- Может, ему можно помочь?
- Ну это уже не наше дело, дорогая. Я слышала, родственникам сообщили, а дальше пусть сами решают – кладут его в специальное заведение. Ведут к врачу, уговаривают, в конце концов. Если же он здоров, то сам поймет, что шутка уж больно затянулась. Как мы можем ему помочь?
Елена Петровна вздохнула.
- Может…ну мы чуть ему подыграем? Один раз? Пройдемся с ним туда-сюда. Заодно сами узнаем, где живет, поговорим с этой матерью –хоть посмотрим на нее. Может, там впору ей самой вызывать психиатра.
- Так вроде говорят, что…
- Ой, да прекрати. Мальчик-аутист живет с матерью. Никому не мешает, никого не трогает. Кто вообще будет заниматься его проблемами.
- Это верно. Но как мы можем помочь? Кто будет слушать выживших из ума старух?
- А мы выжили из ума?
- Разумеется, дорогая. Как бы, будучи в своем уме, или вообще хоть в каком-нибудь уме, мы всерьез обсуждали бы эту тему?
- Кто знает. А вдруг...
- Именно нас и послушает?
- Да. Именно нас.
- Хорошо. Положим, я согласна. Стой, я еще не сказала да. Но как мы вообще выйдем на улицу. Без сопровождения – запрещено, ты же знаешь. А с сопровождением – ну нет, я не хочу прослыть местной сумасшедшей. Некоторые сестрички тут, конечно, милые, но языки– что помело. Одно на всех причем.
- Нужно посоветоваться с Эрнестом. Он что-нибудь придумает, уверена.
- Ты и его в эту авантюру хочешь впутать?
- Он точно не будет считать нас сумасшедшими. И никому ничего не расскажет.
Елизавета Павловна покачала головой. По идее ей сейчас нужно было сказать твердое «Нет» и отговорить подругу от сего странного поступка. Но женщина не могла. Как-то незаметно для нее самой, тоже где-то внутри сознания зародился некий дух авантюризма, ранее там никогда не обитавший. Елизавета Павловна вообще считала себя женщиной крайне разумной, и никогда ни в какие авантюры не вмешивалась. Но тут…в конце концов, сколько жизни той осталось, а? И вообще – девятый десяток – самое время для безумств.
Стоило только подумать об этом, как тут вдруг буквально из неоткуда взялся настоящий боевой дух, и даже некоторая чисто мальчишеская каверзность «Вот все равно это сделаю».
- Ладно. Давай как-нибудь намекнем Эрнесту Петровичу. Лично я пока не представляю, как нам это провернуть. Даже если мы выйти сумеем, ведь обед же, когда он приходит и все на виду. И…
- Я подумаю. У нас еще неделя есть.
И две старушки, тихо хихикая, словно задумавшие какую-то пакость злодеи из комедийного фильма, пошли в столовую на завтрак.
Эрнест Петрович вовсе не посчитал их сумасшедшими и даже с удовольствием присоединился к заговору. И скоро «план побега» был готов. Эрнест Петрович, оказывается, знал прежнего сторожа, который и оставил ему ключ от маленькой калитки сада – мало кто вообще знал, что эта калитка есть. В подробностях Эрнест Петрович рассказал Елизавете Павловне, как найти дверь, которой он сам иногда пользовался, чтобы сбегать купить запрещенные здесь сигареты.
На обед в субботу старушки не собирались. Елена Павловна должна была притвориться, что ей нездоровится, и попросить принести обед в комнату – правила не запрещали, особенно если вознаградить медсестер небольшим пожертвованием. Елизавета Петровна, конечно же, собиралась остаться в комнате вместе с подругой. Мало ли что?
- Охрану внизу пройти несложно. Там все постоянно спят. – напутствовал Эрнест Петрович. - Не знаю, место видать такое – сонное. В общем, выкрутитесь, уверен. Максимум – сунете сколько-нибудь, и в сад. Все равно ведь ворота не открываются и сбежать некуда. Это они так думают. Главное, дальше не запутаться. Может, с вами пойти?
- Да нет. На нашу троицу и без того уже подозрительно поглядывают. Лучше мы вам сигареты принесем.
- Ладно. Но учтите – я буду волноваться.
***
Поначалу все шло, как по маслу. Им действительно удалось не только выбраться из здания, но и найти калитку. Правда, обе старушки чуть не упали, когда Елизавета Павловна споткнулась о сук и чуть не упала, потянув за собой подружку. Но все обошлось. И старушки сумели выйти из дома. Ливень уже бушевал вовсю. А парень стоял напротив окон. Поначалу Елизавета Павловна и Елена Петровна просто боялись к нему подойти. Но потом решились. Всю предыдущую неделю они, как заправские шпионы, прорабатывали свой образ. Искали одежду, вещи. И теперь по мнению Елизаветы Павловны, их не должны были узнать.
Елизавета Павловна надела пестрый платок и очки с оправами в виде розовых звезд и темно-розовыми стеклами. Также она впервые в жизни решилась надеть джинсы, которые на удивление ей шли, и закрытую майку с огромной нарисованной физиономией лабрадора. Босоножки на высокой танкетке вовсе не мешали движению.
Елена Петровна была одета в песочного цвета и длинную шелковую светло-голубую блузку. Легкие туфельки лодочки, шляпа с широкими полями и огромные просто темные очки дополняли образ.
Помимо этого старушки увешались кучей бисерных фенечек, кулонов.
Дождь лил все сильнее, но лето же, так что даже такой ливень был не страшен.
- Молодой человек, - решилась начать разговор Елизавета Павловна, когда они подошли.
Фигура обернулась. И Елизавета Павловна увидела темные, почти черные глаза парня. Смотрел он равнодушно и устало. Лицо "ангела» было невероятно белым, и выглядело словно маска на фоне капюшона.
- Вы ведь за нами пришли, да? – спросила Елизавета Павловна.
Парень ничего не ответил. Лишь смотрел на старушек, практически не моргая. Потом поднял свободную руку и протянул ее Елене Петровне. И та словно увидев это, подала руку парню в ответ.
- Ты…
- Я вижу, Лиза, - сказала Елена Петровна.
- Видишь? – тут Елизавете Павловне стало страшно.
- Я…этот дождь. Он цветной, Лизочка, ты видишь, он цветной!
Голос Елены Петровны дрожал, но в нем слышалась радость. А потом старушка вдруг, вырвав свои руки из рук парня и Елизаветы Петровны, затанцевала под дождем, прямо по лужам.
- Это так здорово, Лизочка. Потанцуй со мной, - теперь она стояла напротив Елизаветы Павловны и смотрела на подружку. Именно смотрела, видящим, осмысленным и оценивающим взглядом.
- А я тебя так и представляла, Лиза, - сказала она, улыбаясь.
- Но…как?
- А вот так!, - сказала Елена Петровна и улыбнулась. А потом вдруг посмотрела куда-то вдаль, в глубину улицы и ее улыбка стала еще шире, и она замахала кому-то.
- Пойдем, - она подскочила к подруге, - пошли я тебя со своими познакомлю. Вон, видишь пара - Витя, Ксюша. Приобнявшись идут. А перед ними – Мишенька.
- Но я никого не вижу, - почти в истерике закричала Елизавета Павловна.
А Елена Петровна вдруг повернулась к парню, который так же все и стоял неподвижно.
- Неужели нельзя? – спросила она, - ведь …ну хоть сейчас можно.
Парень покачал головой.
- Я поняла, - сказала Елизавета Павловна. - Нельзя. Но ведь меня тоже ждут Там! А здесь нет. Муж Виктор. Сестра Надя. Я ведь тоже пришла. Что мне одной делать теперь?
Елизавета Павловна не замечала, что по лицу текут слезы – они смешивались с дождем.
Парень посмотрел на неё, а потом, повернулся и указал рукой куда-то.
- Виктор? – вскрикнула Елизавета Павловна, не веря своим глазам, - А Надя.
Парень покачал головой.
- Уже не здесь. - хрипло произнес он.
Старушки впервые услышали его голос.
- Вот видишь, как все замечательно! – Елена Петровна словно помолодела лет на тридцать.
- Но, мой сын. – вдруг встрепенулась Елизавета Павловна.
- Второго шанса я не даю. - сказал парень.
- Хорошо, - Елизавета Павловна посмотрела на Дом, который казался таким нереальным за струями ливня.
- Хорошо, - повторила она и протянула руку.
***
- Что случилось, - Эрнест Петрович стоял в коридоре второго этажа. Не дождавшись подружек, он сам решил навестить их.
- Ох, Эрнест Петрович, - Любочка остановилась лишь на минутку. - У нас …в общем Елизавета Павловна и Елена Петровна.
- Что с ними? - Эрнест Петрович почувствовал неладное.
- Они…инфаркт у них обеих. Сразу у двоих - просто нереальное что-то. Не спасли.
Сказав это, сестричка вновь убежала по коридору.
Пожилой мужчина прислонился к стене. А потом, уняв немного взбешенное сердце, пошел в свою комнату, на первый этаж.
***
- А где этот парень? – спросил Эрнест Петрович однажды у Леночки. Дело было в субботу в обед. Светило солнышко и старики с удовольствием наблюдали за городской суетой через большие, чисто вымытые окна.
- Какой парень? – спросила девушка.
- Ну, он еще всегда являлся сюда под окна в костюме смерти по субботам. Парень-аутист.
- А у вас хорошее воображение, Эрнест Петрович, - засмеялась Леночка.
Эрнест Петрович лишь пожал плечами. Как оказалось, никто не помнит парня в костюме смерти, дождя в субботу не было уже несколько месяцев, а ключ, который он дал старушкам, чтобы сбежать из сада, оказался в шишечке кровати Эрнеста Петровича, где старик его и хранил всегда.
Эрнест Петрович не стал возмущаться, доказывать всем, что видел и слышал. Зачем? Это было бы бесполезно.
Он долго думал над случившимся. А потом понял. В конце концов, чем ливень хуже реки Харона. И почему бы самому бессмертному старику не предстать в виде юноши аутиста.
Конечно, в таком случае он весьма неоригинален, надо сказать. Но, может, по какой-то причине ему нужно было, необходимо, чтобы те, за кем он пришел, сами сделали шаг к нему навстречу?
Или может быть. Да много чего может быть. И гораздо меньшее количество вещей быть не может.
Это уже для Эрнеста Петровича было очевидным фактом.
Автор: adelaida.agurina
Источник: https://litclubbs.ru/articles/28703-za-livnem.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: