Вот уже года три я копаю только от случая к случаю, в свободное от возделывания своего сада время. И так уж обычно получается, что время это приходится на позднюю осень, когда собран урожай и до зимы остается несколько выходных. Но в этом году, казалось, покопать так и не удастся - летняя погода затянулась на всю осень. Однако на участке работы для лопаты накопилось прилично, а находки-то случаются и без металлоискателя! Сначала попадались обломки керамики, потом из-под земли вылез какой-то непонятный железный дрын, за ним – забытые когда-то женой у цветочной клумбы и ушедшие в землю уже на несколько сантиметров маленькие ножницы, наследие недавно покинувшей нас IKEA. Тут я понял, что пошел фарт и пора доставать с чердака давно забытую «Терку».
Надо сказать, мое любимое соседнее поле, на котором столько всего было когда-то найдено, уже лет пять как заросло травой выше человеческого роста, а в прошлом году по нему еще и проложили небольшую ЛЭП и перелопатили крупными комьями старую дорогу в обход деревни, чтобы никто не мог там проехать. Но времени до вечера оставалось совсем немного, поэтому выбора не было. К счастью, в одном из домов соседней деревни недавно завели корову, и она проделала в ненавистной травище неплохую дорожку, которая дальше расширялась в направлении этих самых домов. И первым, что я нашел на этой дорожке, оказалась приличного размера подкова. Еще одно обещание будущей удачи! Правда, дальше в основном стали попадаться отходы деятельности электриков – проволока и пивные пробки. Потом вдруг выскочил забавный кустарного изготовления медный щиток размером пять на пять сантиметров, похожий на тот гербовый щит, что изображали на монетах 1830-х годов. Не знаю, что за герб хотели на нем поместить, но, когда я его отмыл, никаких следов на нем не обнаружилось – обычная гладкая поверхность. Рядом после более тщательного прозванивания нашлась пара советских монет – 20 копеек 1936 и 10 копеек 1941 года, а также явно более старая, века так на два-три, фигурная пряжечка. Тем временем стало темнеть, а свою удачу я так и не поймал.
И вот уже совсем в темноте, после очередных пробок и непонятных кусочков жести, проверки и разминания вслепую каждого кусочка земли из очередной ямки в последнем комке попалось что-то маленькое и квадратное. По форме вроде бы на иконку похоже, но размер уж совсем маленький. Таких я и сам не находил, и у других до того не видел. «Эх, наверняка обломанное навершие от складня или иконы», - подумал я. Ну да ладно, какие-никакие находки есть, пора возвращаться к жене и собираться в Москву.
Но оказалось, что находка вовсе не какая-никакая, а очень даже редкая! Ну для меня-то точно. После осторожной расчистки на ней обнаружились буквы: «ОБРАЗЪ НԐР» и лик Спасителя на фоне платка. Вообще-то такой образ гораздо чаще встречается именно на навершиях икон, крестов и складней, но полностью сохранившаяся рамка не оставляла сомнений – несмотря на свой миниатюрный размер (29х26 мм без оглавия), это именно иконка, а не какое-то там навершие Фото 1.
Такие иконы обычно называют полувершковыми (достаточно условно, так как один вершок составляет 4,5 см) или иконами-малышками. По воспоминаниям одного из литейных мастеров Костромской губернии, в начале ХХ века «иконы литые самые малые назывались полувершковые, размер имели в длину 30 мм, ширину 28 мм Цена - 25 коп». Но наиболее массовым их производство стало все же в конце XVIII – начале XIX века. Чаще всего на таких иконках изображались различные изводы Богоматери: Владимирская, Смоленская, Тихвинская и Знамение, которые присутствуют в виде частей композиции на крайней справа створке («Поклонение») больших складней «Двунадесятые праздники».
Ну а изображения Спаса Нерукотворного попадают на Русь, по некоторым источникам, уже в IX веке. Древнейшая из сохранившихся икон — Новгородский Спас Нерукотворный второй половины XII века. Оттуда такие иконы разошлись по всему русскому Северу. Вот что писал русский этнограф С.В. Максимов в книге «Год на Севере» (1859 год):
«Два новгородца — Окладников и Филатов явились первыми к устью реки Мезени, и первые положили здесь начало заселениям: один там, где теперь город Мезень, другой выселился ближе к морю, туда, где теперь раскинулась деревушка Сёмжа … Окладников явился на новое место своего жительства с пятью сыновьями и с иконою Нерукотворного Спаса. Икона эта долгое время переходила от одного лица к другому, пока не сбереглась в руках какого-то безвестного отшельника, жившего в пустыньке на морском берегу, при устье реки Хорговки, и пока не была перенесена отсюда (в 1663 году) в Спасскую церковь Кузнецовой слободки».
История же самого образа гораздо древнее, это вообще старейший иконографический образ в истории христианства, поскольку создан он был еще при жизни Христа.
Первое предание о Нерукотворном образе прослеживается с первой половины IV века. История связана с больным царем Эдессы в Месопотамии Авгарем V Уккамой и посещением его Фаддеем, принадлежавшим к числу семидесяти учеников Христовых: Христос умыл лицо, отер его платом (убрусом), на котором остался отпечаток, и вручил платок художнику. Так как борода после умывания водой была мокрой, она отпечаталась в виде клина одной пряди, и потому этот образ иногда называют «Спас Мокрая Брада». А еще это первый самостоятельный образ, который доверяют писать иконописцу, прошедшему ученичество.
В каталоге «Русское медное литье» (mednolit.ru) подобной иконе дано такое описание:
- Икона: СПАС ОБРАЗ НЕРУКОТВОРНЫЙ
- Датировка: XIX век
- Размер: 29х24 мм
- Степень редкости: R6 (R5-R6 - нечастая)
- Номер в каталоге: A12-014
Понятно, что со времени внесения в каталог количество найденных экземпляров значительно возросло, но все равно для меня эта иконка – особенная, чудесная.
Могу еще добавить, что толщина ее 2мм, а многогранное микроскопическое оглавие явно не предполагает отверстия для продевания шнурка. Сначала я решил, что ее носили в чем-то типа ладанки на шее. Но оказалось, что такие иконки могли врезать в большие деревянные иконы, что особенно было распространено на севере, в Поморье. Хотя в таком случае не было необходимости придавать оглавию такую сложную форму. И действительно, на многих иконах «вершкового» размера, 50-55 мм, то есть вдвое больше, чем моя, оглавие без отверстия прямое, без какой-либо огранки.
Увы, информации по таким иконам вообще очень мало. Предполагают, что они связаны со старообрядцами Спасова согласия, у которых могла быть литейная мастерская где-то в центральной России. Возможно, на севере такие иконки могли врезать в так называемые голбецы, или голубцы – столбики различной формы с крышей и врезанной под ней иконкой или крестом. Правда, такие столбики обычно использовались как намогильные, что явно не мой случай. А вот в очерке И. И. Малышевского «О придорожных крестах», изданном в Киеве в 1865 году, упоминаются часовенки с врезанными иконами или складнями: «на северо-востоке России, кроме, собственно, икон, которые часто ставятся там на столбах, или, точнее, в столбах при дорогах, на перекрестках, при въездах в села, даже вделываются на воротах домов, известны еще, так называемые, часовенки: это, как известно, невысокие кресты с покрышкой, которая обнимает три верхних конца, в виде треугольника, и под которой, опять в
виде креста, помещаются иконы, по большей части, в форме, так называемых, складней. Эти часовенки отличаются от часовен в собственном смысле, представляющих параллель католическим каплицам». Кстати, вблизи от этих же домов я несколько лет назад нашел две створки складня-Деисуса, тоже XIX века. Может быть, и правда на этом месте стояли ворота? Но они точно не были парадными, потому что главная улица проходит с другой стороны домов.
Зато мне вдруг вспомнилось, что недавно мы с женой ездили в Питер и там посетили домик Петра I, в котором он жил с 1703 по 1708 годы. При этом доме, в бывшей столовой Петра, при Елизавете Петровне была открыта часовня образа Спаса Нерукотворного. В ней была одноименная икона, которая перешла к Петру от отца, Алексея Михайловича, и сопровождала первого Императора Всероссийского во всех походах. А в начале ХХ века к этой часовне частенько совершали «паломничество» студенты перед сдачей экзамена. Считалось, что икона приносит удачу, и на пристанях, откуда перевозили пассажиров на Петроградскую сторону, частенько звучали торопливые окрики матросов: «Скорее! К Спасителю за две копейки!».
Правда, иконы там давно уже нет, часовня при доме была закрыта в 1930 году, а икона «переехала» сначала в Свято-Троицкую церковь, а позже в Спасо-Преображенский собор, где сейчас и находится. Ну ничего, приедем в Питер еще раз. Надо же познакомить нашу иконку с ее «старшей сестрой»!
Сейчас это чудо лежит передо мной на подставке монитора, ожидая, когда у меня наконец-то появится время собрать свою металлопластику и оформить ее в настенную рамку. Глядя на нее, я вспоминаю свой поисковый сезон из одного выхода. И всегда улыбаюсь.
А знаете, что я вам скажу? Похоже, она все-таки мне помогает!
Алексей Николаев
Альманах ДЕНЬГА № 37 / 2023