Это был год празднования 200-летия со дня рождения А.С. Пушкина.
В моей родной школе все почему-то думали, что я поэт. Хотя, сам я этого мнения очень часто не разделял, ограничившись лишь написанием нескольких песенок под гитару в стиле пост-панк - что-то вроде «однажды мы все умрем, и тогда вы увидите какие все мы свиньи».
Нет, ну конечно же, как любой нормальный подросток, я написал в «период становления личности» пару десятков рифмованных текстов, которые никому не показывались и пылятся до сих пор где-то в шкафу у мамы. На этом дело и кончилось.
Однако, стереотипы, пленившие мое окружение в то время, когда я учился еще в первом классе и рискнул показать пару стишков (к слову, сочиненных с отцовской помощью) про зиму и лето своей первой учительнице, по-прежнему, нет-нет, да и всплывали в головах преподавателей, по мере наступления какого-нибудь очередного праздника. И, иногда, им (моим дорогим учителям) удавалось убедить меня, что строчки рифмовать я, все же умею. Так, классе во втором, мне поручили сочинить (уже самостоятельно) рифмы ко Дню Победы, и рассказывать их ветеранам в ДК соседней деревни. Сочинил - рассказал. Не помню, ни строчки из того сочинения. И оригинал рукописи утерян. А было-бы интересно сейчас взглянуть…
В другой раз, мне чем-то не понравилась песня, которую предлагалось спеть в школьном ВИА. На что Виктор Михайлович, руководитель этого ВИА сказал - «Неси свои стихи. Сочиним тебе песню». Отступать было некуда. Пришел домой и, уже вместе с мамой, придумали пару-тройку куплетов. Сочинили - я спел. Кажется, на последнем звонке. В шестом или седьмом классе. Несколько строчек из этой песни помню до сих пор. Однако, вероятно, полная версия могла сохраниться у Виктора Михайловича.
Остальные намеки на мой мнимый талант и призывы сочинить стихи к какой-либо памятной дате я упорно игнорировал.
Однако, в одиннадцатом классе мне отвертеться почему-то не удалось. Уж и не помню, как и чем меня прижали, но получилось то, что получилось. Я в то время был в восторге от Маяковского. Точнее, от его бунтарства и оригинальности. Поэтому среди рифм можно высмотреть показные резкость и протест. Например, рифма «цензура-дура» - относительно мягкий вариант того, что хотелось там нарифмовать в подражание Маяковскому. В остальном, жанр всего стиха можно охарактеризовать как «легкая готика («холодная мрачность окутала мир» и «туманный взор солнца упал на меня») с элементами грайндкора («погибло лишь тело, лишь кости да плоть» и «под кожей людской»)». Как ни странно, сочинение допустили к конкурсу, и мне пришлось читать его на районном фестивале, посвященном вышеуказанной памятной дате.
Плохо помню подробности фестиваля. Но помню, как я вышел на сцену и подошел к ее краю. В первом ряду сидели работники РайОНО. За ними - учителя школ, принимавших участие в фестивале. Остальные места занимали ученики. И все смотрели на меня. Причем, смотрели и молчали! Хоть бы кто-нибудь, зашептался, чтоли. Но все ждали когда я, такой классический, с виду, гимназист, в сером френче с блестящими пуговицами, в начищенных туфлях и… с серёжкой в левом ухе, начну декламировать.
Я же стоял и смотрел в пустоту перед собой. И ничего не мог сказать. Мой рот просто отказывался открываться, а слова стиха, да и весь остальной словарный запас, как будто стерли из памяти, словно разводы со стекла. Я ничего не помнил! Это был ужас. Ужас… Не знаю, сколько продолжалась эта немая сцена. Но, конечно же, для меня прошла целая вечность, пока одна из женщин с первого ряда не сказала добрым и спокойным голосом - «Не волнуйся». Я с трудом выдавил из себя «Простите» и, повернувшись к залу спиной, отошел в глубь сцены. Там я за несколько секунд пришел в себя, вернулся на свое место и рассказал, все что хотел, с задуманными «маяковскими» интонациями.
Разумеется, первого места я, со своим рок-авангардом, не занял. Его заняла симпатичная девятиклассница из соседнего села, которая с чувством прочитала отрывок из поэмы собственного сочинения «Судьбы Ленского». Кажется, именно так она называлась.
Но это не важно. Слава настигла меня в то время, когда я вышел проветриться после выступления. Местным школьникам пришелся по духу мой мрачный настрой и они, окружили меня толпой из трех или четырех человек, распрашивая, кто я, давно ли пишу стихи и уверяя, что первое место будет, бесспорно, моим. Меня это уже не волновало. Хотя до автограф-сессии дело не дошло, в целях профилактики звездной болезни, я поспешил скрыться где-нибудь в темноте актового зала. Где и просидел безразлично созерцая остальную часть фестиваля.
А о том, что мое сочинение еще и напечатали где-то, я честно говоря, даже и не подозревал. По крайней мере, в минувшие выходные, когда мама откопала у кого-то из соседей газету, фото из которой приведено здесь, я немало удивился. Как раз пару недель назад я пытался вспомнить этот стих. Да так и не вспомнил, посчитав, что и эта страница моей жизни безвозвратно утеряна. А оно вот как оказалось.
Да… Было и такое…
Из архива. Год 2014