У Марии Петровны было, как она считала, всё. Муж, дочь, квартира, хорошая работа. И всего она достигла сама. Приехала в большой город из посёлка, сама поступила в институт, сама познакомилась с будущим мужем.
Он был местный, городской. Его родители им помогли, а потом уже они сами хорошо зарабатывали и растили сейчас дочь. У дочери скоро свадьба и Мария Петровна решила продать квартиру, которая оставалась в том самом посёлке.
Матери не стало пять лет назад. Мария ездила на похороны, но ей было некогда, и буквально через два дня она закрыла квартиру и уехала к себе. Этот посёлок она хотела бы забыть навсегда. Она долго училась говорить и выглядеть по-городскому, не вставлять местечковые словечки в речь.
Она стыдилась своей матери. Та ни разу к ней не приезжала и не потому, что не хотела, а потому, что Мария ей так намекала. Тебе тяжело, а мне хлопотно. Сама она тоже не ездила к ней. Мать всегда соглашалась с дочкой.
Она работала на ферме, рано постарела. Она всё делала, чтобы её Машенька выглядела не хуже других. Сама шила ей платья. Иногда не доедала, но лучший кусочек отдавала дочери. Мария всё это принимала как должное. У них была самая обычная однокомнатная квартира.
То, что они бедные, девочка поняла, когда немного повзрослела. Одноклассницы выглядели по-иному. Но у Марии был характер. Она хорошо училась, потому что поняла, что жить в этом посёлке и жить как мать она не хочет. Единственный шанс вырваться был поступить в городе в институт. Что она сделала. Мать присылала ей небольшие деньги из своей скудной зарплаты
Сейчас ей слегка за сорок. Это уверенная в себе, хорошо одетая дама. Она не хотела задерживаться в этом небольшом городке, которым стал их посёлок. Она планировала всё передать риэлтору и тут же вернуться обратно.
Городок ей неожиданно понравился. Здесь было уютно. Это оказалось для неё неожиданностью. И запахи. Родные и забытые запахи детства. Они как ключики открывали что-то внутри и вспоминалось….
Как мать купила ей первое платье для школы. Наверное, она истратила все свои деньги, потому что Маше захотелось тут же в этом магазине куклу. Мать объясняла ей, что денежек нет, в другой раз, а Мария стучала ногами и кричала - хочу куклу.
Все в магазине на них смотрели. Мать тогда её еле утащила домой. Всю дорогу девочка требовала вернуться. Где-то через месяц мать купила ей эту куклу, только Мария забросила её куда-то через день.
Она шила и вязала сама. В их бедно обставленной квартире было много вязаных салфеточек. Как-то Мария вернулась домой с подружкой из школы, та напросилась. Подруга увидела эти салфеточки, фыркнула – мещанство, только пыль собирать. И Мария, когда подружка ушла, выбросила их на помойку. Мать только беспомощно ахнула, увидев опустевшую квартиру, но ничего не сказала дочери. Связала новые и положила их в шкаф.
Вся жизнь матери крутилась вокруг Марии. Она называла дочку Мусей. Как-то шли они с девчонками после школы по улице, и вдруг кто-то окликнул – Муся, Муся. Это мать Марии спешила ей навстречу. Девчонки удивились - это тебя? Ты Муся, нашу кошку так зовут.
Нет, я не знаю, кто это, дерзко ответила Мария и отвернулась. Мать всё слышала, прошла мимо. Вечером дочь накинулась на мать. Не называй меня таким именем. Мне не нравится. Тем более при посторонних.
- Хорошо, милая - мать испуганно хлопала глазами. - Любимая моя доченька, только успокойся.
И вот скоро их квартира будет продана, и больше ничто не напомнит Марии Петровне о годах, проведённых в этом месте. Она открыла дверь в подъезд и вошла. В который раз за этот день сжалось сердце.
Мать долго болела, потом её не стало. Дочери она ничего не говорила, рассказала потом соседка. Свою Машеньку мать не видела с того момента, как дочь уехала после школы поступать в институт. И вот дочь вернулась для того, чтобы продать квартиру и забрать деньги со счёта в банке. Там лежали её переводы для матери, та не трогала их, опять копила для дочери.
Мария вошла в полутёмную прихожую и остановилась. Ей показалось, что здесь пахнет детством, родным теплом, мамой. Она прошла в комнату. Там всё оставалось по-прежнему, как и много лет назад. На окнах дешёвые занавески, у одной стены диван, у другой кровать с панцирной сеткой. Тут же стоял стол с четырьмя стульями. На стенах висели коврики с оленями. В углу небольшой платяной шкаф.
Глаза защипало. Не раскисать, приказала себе Мария Петровна. Кухня была такая же скромная. Облупленная мойка, такая же газовая плита. На стене пара шкафчиков. Небольшой стол. Каждый предмет что-то напоминал Марии. Сейчас они уже не казались ей убогими. В них было столько родного! Щемящее чувство тоски накатывало.
Надо было разобрать вещи. Тяжёлый, обитый зелёным плюшем семейный альбом с картонными страницами. Она стала рассматривать фотографии. Первой была фотография матери, которая держала на руках свёрток с новорожденной дочкой. Вот Марии несколько месяцев. Дальше шли групповые фотографии с маленькой Машей из детского сада, потом школа.
Только Маша, Маша. И почти не было фотографий матери. Сердце Марии Петровны в который раз за сегодняшний день пропустило удар. Ей вдруг показалось, что все эти годы у неё не было чего-то важного. Она работала над собой, получила образование, вышла замуж, стала мамой. Она не давала себе слабинку, всегда держала себя в форме, старалась соответствовать.
Открыла дверцы платяного шкафа. Почти все вещи матери она раздала сразу же после поминок, там и раздавать-то особенно было нечего. Сейчас на вешалке висело мамино домашнее платье, поношенное, протёртое. Мария почти всегда видела свою мать в нём.
Она уткнулась в платье лицом. Прошло столько лет, а ей вдруг показалось, что сохранился запах. Как будто в этой ткани осталась память о матери. Слёзы, которые она уже несколько часов сдерживала, хлынули потоком. Она сделала пару шагов, наткнулась на кровать и неловко упала, зарывшись лицом в платье и подушку. Её сотрясали рыдания.
Она поняла, что уже ничего нельзя вернуть, ничего нельзя исправить. Нельзя сказать матери, как сильно она её любит, как ей сейчас одиноко. И как она, Мария, виновата перед ней. Пока живы наши родители, мы всё ещё дети, вспомнилось ей. И сейчас она поняла смысл этих слов всей душой. Покажи живы родители, они примут тебя любого. Простят, поймут. Просто помолчат рядом с тобой.
Но матери нет, не у кого просить прощения и некому простить. Ничего нельзя исправить и вернуть, ничего. Мамочка, прости меня. Мне так плохо без тебя, рыдала Мария. Я так виновата перед тобой. Прости меня, мама.
Ей показалось, что родная шероховатая ладонь ласково водит её по волосам как бы прощая. Она задремала. Ровно через час она встала, умылась, подкрасилась. Должен был прийти риэлтор. Мария Петровна упаковала фотографии, взяла несколько тех самых вязаных салфеток, быстро подписала договор с агентом и пошла на вокзал. Вечером уходил поезд в её город.
Ещё в сумке лежала то самое платье матери…