Жило-было море. И многие боялись этого моря: часто в нем были бури и штормы, часто оно волновалось, часто волны с разрушительной силой обрушивались на берег, уничтожая все кругом. Корабли не ходили в этом море, люди не приходили к берегу. И хотя рыбы было много, и богато было море красотой своей морской, глубинной, но никто не отваживался рыбачить здесь. Ходили слухи, что в этом море во время бури кричат утопленники, душераздирающим, звериным криком.
Так и жило море одно.
В очередной раз приключился шторм. Вода движется туда-сюда; из одной стороны в другую кидаются волны. То на берег забросит море великую волну от злости, то море в страхе убегает далеко, что оголяется все дно. То вода вверх поднимется, чувствуя силу свою, то вниз опустится, примкнет к низу, ощущая несовершенство свое. Ветер дует и разгоняет волны все сильнее. Слышится кругом, как ворчат, как нагнетают, как мучают порывы воздуха, что мочи нет морю и некуда морю деться: волнуется все больше и больше. И хотя некому было услышать море, но кричало море:
— Где же ты? Когда же ты придешь?
Шел богатырь через лес, и вышел к морю, и увидел бурю, что море волнуется, что небо тёмно, что облака тяжелы, что солнца не видать. И услышал крики уже обессиленного моря. Но не знал богатырь, что это море кричит. Но стоял и смотрел на эту силу природы, и поразился могуществу морскому.
И заметило море, что стоит богатырь и не уходит, и смутилось. Обычно все уходят, а он не ушел. К тому времени, как богатырь появился на берегу, море уже устало, поэтому скоро прекратился шторм. И заснуло море.
А богатырь решил остаться на берегу, очарован был бурей и задумался. Да и устал после пути своего, отдохнуть остался. Скоро, однако же, силы восстановил богатырь, проснулся и увидел спокойное море. Легкий бриз. Солнце светит, ослепительно отражаясь в чистой водной глади. Радостное спокойное море. И стоял, и любовался богатырь этим красивым спокойным морем. И был ошеломлен, и обезоружен величием моря. И стало ему радостно, и напевал песни себе. И снял кольчугу свою боевую и отправился в море, наловить рыбу. Море немного поволновалось, но пустило богатыря. Смог богатырь наловить рыбы, и после ловитвы, решил искупаться и насладиться течением вод морских. Море обволакивало его, и был он поглощен морем. Плотная вода осязала крепкого богатыря, и богатырь осязал воду в ее подвижности и гибкости…
Пока готовил он обед, то пел, ибо на душе ему было светло и хорошо. И услышал он, что кто-то вторит ему, что раздается еще чье-то пение. Это морская царевна из глубин водных тихо нашептывала песни богатыря.
Так и провел весь день богатырь на берегу моря. Он гулял вдоль берега, иногда играя с волнами, иногда собирая камушки, принесенные морем. А море весело резвилось и радовалось, что рядом есть такой богатырь.
Хотя богатырю было странно, но ему захотелось разговаривать с морем. Это удивительно, ведь море — просто вода. Однако ему почему-то не верилось, что это обычное море, что-то здесь было инаковое. Богатырь почувствовал неловкость, смущение, что он будет с морем говорить, ведь не морской какой царь пред ним, или русалка какая заморская, а вода токмо… Поддался однако своему желанию богатырь, и стал говорить. Сначала осторожно, аккуратно говорил, но море так живо откликнулось, что стал он говорить свободнее и откровеннее.
— А что потом ты сделал? — с увлечением спросило море.
— Кто это? — растерялся богатырь.
Море испугалось и замолчало.
— Кто говорил? — богатырь задумался. — Это ты, Море?
— Да, — еле слышно прошептало море.
— Я рад.
И рассказывал богатырь дальше вольно и свободно, и слушало море, и задавало вопросы. И потом море говорило, а богатырь слушал и задавал вопросы. Так и стали беседовать море и богатырь.
Вскоре вновь случился шторм. Опять море взволновалось, опять море не знало покоя. И в буре своей не видело море богатыря: заполонило взгляд. И кричит опять море:
— Где же ты?
И слышит ответ громкий и ясный:
— Я уже здесь, разве ты не видишь меня?
Увидело вновь море богатыря, и радостно стало, и успокоилось море, и побежало навстречу богатырю с надеждой.
Вдруг оно остановилось в нерешительности, с сердцем сомнением полным.
Богатырь заметил тревогу моря и говорит как можно тише и спокойнее:
— Что с тобой?
А море еще большим сомнением преисполнилось, испугом прониклось и смущением. И видит богатырь, как море стало покрываться льдом, как стало замерзать, отчуждаться, закрываться, отдаляться… Вот так море взяло и начало застывать: льдом затянулось и холодным стало, морозным. И подходит богатырь к этому ледяному чудищу ближе.
— Что же ты с собой делаешь? — с болью шепчет богатырь.
И ледяная глыба еще больше стала замораживаться после этих слов: изнутри холодом начала проникаться. Еще более великим хладом повеяло. Даже снег начал падать.
Богатырь озирается, оглядывается и недоумевает. Начинает он постепенно испытывать внешний холод. Но не покорит богатыря холод, ибо тепла в нем много, и светоч он. И задумался богатырь, и жаль ему моря, и не понимает он, что случилось. И богатырь близко-близко подходит к глыбе и кладет свою теплую руку на лед…
— Что же ты?.. — тихо-тихо произносит он.
— Аааааа!
И разносится глубинный, грудной крик глыбы-моря. И нет сил, вынести этот нечеловеческий крик. Этот крик хуже всех криков, которые море издавало во время бурь и штормов. Это самый отчаянный, самый душераздирающий крик. И ни одно существо в мире не может выдержать этот крик, чтобы не уйти, не убежать, не умчаться. Окромя богатыря. Он выдерживает, ибо сил у него больше всех, и продолжает держать свою руку; не покидает море, не оставляет его, а руку держит, не отрывая; рядом с морем он. А чудовищная глыба кричит и кричит, и вся боль выливается с криком: и течет крик, и боль течет, и нет этому конца и края. Бескрайняя боль в бескрайнем море. Однако богатырь верит, что есть конец и край, что конечна эта боль, и не убирает руку свою, и держит, и растапливает своей рукой глыбу-море.
И глыба-море тает: изнутри мороз уходит, изнутри холод уходит. И снег вокруг превращается в ливень — оказывается слезами моря. И нет больше сил у моря кричать, и только рыдает море, и теплом наполняется.
Богатырь держит руку и молчит. Вера его крепка, и сила его необъятна. Хотя больно богатырю внутри, но не убирает он руку свою, ибо знает, что еще не время, что морю потребно это время. Пока руку держит, богатырь думу думает: многое внутри переворачивается и закручивается, а потом выпрямляется и высветляется. Ибо борьба может быть не только снаружи, но и внутри. Чем больше думал богатырь, тем больше он обнаруживал свет. Ибо он сам был светом.
Постепенно море начало приходить в себя. Оно видело богатыря, чувствовало его присутствие, но стояла тишина, и страшно было оставаться в этом молчании: и не чувствовало море наполненности, но испытывало пустоту.
— Не молчи, пожалуйста, — всхлипывает море, — скажи что-нибудь.
— Если я скажу, то тебе будет больно. Не время, — тяжело выдыхает богатырь.
— Мне и так больно.
Однако богатырь продолжает молчать, он молчит упрямо и упорно. Внутри с собой борется, ибо знает, что должен молчать, ибо не время. Порывается действовать, но мудростью обладая, сдерживается до времени подходящего. И не ведает этого море, а слышит только молчание. Богатырь держит руку, а море продолжает плакать, и вот уже большая часть глыбы растаяла и превратилась опять в воду. И, кажется, что легче становится морю.
— Почему ты молчишь? Я хочу, чтобы ты говорил. Мне тяжело, что ты молчишь.
— Я думаю, что рано. Если я буду говорить, то тебе будет очень больно.
— Ты хочешь сказать что-то плохое?
— Нет.
И теряется, и смущается море, ибо наполняется сомнением и непониманием. И тяжесть наваливается от этого непонимания. «Почему же ты молчишь? Что же здесь такого? И ничего плохого не хочешь сделать ты, так что же ты тих и немногословен? Ведь раньше ты говорил много, полно и обильно, что же теперь… Неужели ты все же уходишь?..»
Наконец, не стало большой ледяной глыбы — оттаяло море совсем, и вновь богатырь оказывается на берегу. И закончился ливень, и резвятся волны на берегу рядом с богатырем. И так радостно морю от этого. Что он здесь, что он есть. И душа поет... но все же:
— Почему ты все еще молчишь? Я хочу, чтобы ты говорил.
— А ты готова?
— Это так страшно? Это так страшно и плохо, что ты хочешь сказать?
— Нет, но тебе будет больно, поэтому я не хочу говорить.
Богатырь отворачивается и не хочет продолжать разговор, но море не отступает и догоняет богатыря.
— А сколько мне ждать? Когда мне не будет больно?
— Я думаю, что еще не скоро.
— А ты думаешь, я выдержу, если ты скажешь сейчас?
— Я верю, что ты выдержишь, просто тебе будет больно, — нехотя говорит богатырь. И с одной стороны, не хочет говорить и сдерживает себя, ибо не время, но с другой стороны, не хочет сокрывать себя.
— Говори со мной, говори, я прошу тебя, — и слова эти произносило не просто море, не просто вода морская, а проглядывал образ царевны морской… И замерло сердце богатырское, и понял, что не может в тиши таиться долее.
Собрался богатырь с духом, и взглянул на море так тепло, так мягко, как море и не знало, что так можно смотреть. Раскрылась душа богатыря, и был он так нежен и ласков, как солнца луч. И от одного взгляда морю стало больно.
— Остановись! — в ужасе вскрикнуло море.
— Нет. Я буду говорить.
— Нееееееетттт. Молчи!
— Море, я люблю тебя, — но богатырь уже не мог прятаться больше.
Тут же, вмиг, море заледенело и раскололось на мириады ледяных осколков — разрушилось море. И не стало большого и яркого моря, стали токмо осколки мертвые недвижимые. И крик слышен.
И кричит. И кричит. И кричит.
Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
И разве можно испытать столько боли? Разве можно держать это все внутри?
— Море, море, я люблю тебя. Вернись, вернись. Пожалуйста…
Богатырь стоит потерянный и видит одни осколки, и не знает, как собрать их. И печаль одолела его, ибо понимает сейчас еще боле, что должно ему было молчать, что не готово было море. И закручинился богатырь на берегу разбитого моря. Головой богатырь качает и рычит, что же я наделал, что же я наделал? Море сломал! Что же я наделал?! Молчать должен был, знал же, что не время еще, знал, и все равно… Что же я наделал?!
Сидит богатырь на берегу и одни осколки под ногами, и ничего больше нет. Разбилось море. Скорби полон, ибо своими же руками все и разрушил. И поет песню печальную, и слышно, как слезы выкатываются из глаз его и звонко падают на землю.
И сквозь боль свою услышало мертвое море горе богатыря. И хотя не могло снести море любви, но еще больше не могло море снести муки любви. Ибо любило море богатыря, и тяжело ему было ощущать кручину его.
И потянулось море осколками своими к ногам богатыря, и стало собираться по крупичкам. Почувствовал тогда богатырь, что есть еще надежда на жизнь моря. И встает богатырь, и начинает руками собирать, соединять осколки, и оттаивают они, и в воду превращаются. Запел богатырь тогда песню громкую, тоскливую о том, как ждет орел возвращение орлицы своей, как ждет волк волчицу свою, как ждет лебедь лебедушку свою. И поет богатырь, и складывает он так море, и складывается разбитое море под музыку слов богатыря, и вера у моря появляется, и силы потихоньку обретаются.
— Возьми у меня силушки моей богатырской, возьми, сколько потребно тебе, хоть все забирай — я справлюсь — только живи.
И продолжает петь богатырь, и поет звучно, и задорно, и силушка богатырская в песне его, да такая, что звук разносится над осколками всеми и собираются осколки во единое одно.
Морю же все еще больно, однако чувствует могущество богатыря, что дает он, что питает он через голос свой, через руки свои — и соединяется море, и к жизни возвращается.
— Почему тебе так больно? Я знаю, что тебе больно, но я не понимаю почему, — с волнением и заботой вопрошает богатырь.
— Я не знаю, что с этим делать. Я море, а море должно быть одно.
— Но почему? Кто тебе это сказал?
— Я сказала.
— Ах, море, разве чего плохого я тебе говорю, разве болью я тебя хочу одарить, разве грубости полон я?
— Нет.
— Как же тогда исцелиться тебе? Чем я могу помочь?
— Мне нужно время и чтобы в это время ты был рядом,— с грустью проговорило море. — Ты будешь ждать меня?
— Буду ждать столько, сколько тебе будет нужно.
Сидит теперь богатырь на берегу, и ждет. Поет он песни свои, а море слушает его и подпевает. Говорит богатырь, а море внимает ему. Постепенно море собирается в цельное и единое море, и постепенно осколки окончательно растворяются и уходят, и нет больше уколов острых, а есть только обволакивающая мягкость.
Постепенно теплилось море, и согревалось, однако времени еще недостаточно прошло, и море опять стало волноваться.
— А почему ты все еще ждешь? Зачем тебе это? Это слишком долго. Не надо, уходи, уходи — и расплакалось море.
— Я никуда не уйду, потому что я люблю тебя и хочу быть с тобой. Я уже с тобой, просто жду, когда ты примешь меня.
И опять внутри море стало замерзать…
— Стой! Подожди! Не уходи. Я здесь, и я буду ждать тебя. Я тебе обещаю.
Опускает тогда богатырь руку в воду, и морю опять больно от слов богатыря и от руки его, но не так больно как раньше, потому что время идет и море исцеляется постепенно.
Так шло время. Наконец, отогрелось море, и успокоилось. Ждал богатырь, ждал и дождался. Стало море свободным, и вышла из моря царевна морская, пеной рожденная, лучезарная, и одарила она богатыря любовью, необъятной и великой. И был он счастлив, что дождался. И принят был богатырь морем. И разными они были, ибо были богатырь и царевна морская, и не могли отказаться от самих себя, но любовью превозмогли. И полгода был богатырь царем морским, и жили они в море, и другие полгода царевна была девушкой земной, спутницей богатырю. И ладу было между ними много, ибо любви было море.
И не знали люди больше штормов на этом море, не было больше бурь и ненастий, ибо было море спокойным и радостным. И на суше не знали больше беспокойств и захватчиков иноземных, ибо защитником им богатырь стал. Вот такая сказка о богатыре и море.