"Самая большая глупость это делать тоже самое и надеяться на другой результат." Альберт Эйнштейн.
Другими словами, наступая на одни и те же грабли, в который раз, не рассчитывай, что они тебе лоб почешут. Нет, опять шишку набьют!
Я вот, в пример, историю вам предложу. Она из трёх частей состоит. В тему, но шире, чем "о граблях." Не с первых строк, а прочитав всю историю, вы поймёте и смысл, и что хотел донести до читателя автор. Первую часть вы прочитали. Теперь наступил черёд второй части. Читайте, пожалуйста.
Если кто-то спрашивал Настю: "Как дела?" Она отвечала: "Никак." Отца у неё будто и не было никогда. Мать работала дворником и выпивала. Спасибо, хоть компании не приводила в их однокомнатную квартиру. Кухонная плита сияла, как новая - на ней не готовили.
Сухомятка, лапша, заваренная кипятком. В принципе, Настя привыкла. Проблему одежды решала крёстная - родная тётка девчонки. Приносила платья, юбки, джинсы. Всё отглаженное, не затасканное - на зависть баловала тётка дочку свою. Племянницу-крестницу жалела, а сестру презирала.
Были бабушка с дедом, со стороны матери Насти, но жили они далеко. Дед стал инвалидом и бабка только им занималась. Настя заканчивала девятый класс и как бы готовилась к ГИА. Классный руководитель уже ей сказала:
"Настя, в десятый класс идти не настраивайся. Подумай, где подходящую профессию получить."
И тут Настя попалась на краже в супермаркете. Батон и пакет молока можно было купить за углом. Но большой магазин с музыкальным фоном, приятной прохладой дарил ощущение некого развлечения. Вот и пошла - побродить. По дороге на кассу, сунула в карман шоколадный батончик.
Охранники - наблюдатели не дремали. Ей бы извиниться, заплакать. Настя, от страха, дерзить начала. Забрав у неё старенький телефон, позвонили матери. Та отсыпалась после "праведных трудов" и звонивших на три буквы послала. Настроение, в отношении девочки переменилось.
Сотрудники охраны не поленились связаться с опекой. Несколько дней спустя, нагрянули важные тётки. Девочки грозил детский дом. Вмешалась тётка, выговорив опеку над Настей. Впрочем, поселить у себя племянницу она не решилась: вдруг дочку научит плохому?
После сдачи ГИА, она определила Настю в колледж - по старому ГПТУ. Учащимся, без проблем, предоставляли койку в общежитие. И быть бы Насте маляром-штукатуром, если бы первые "грабли" не подвернулись. С симпатичным парнем она познакомилась на дискотеке.
Он был старше. Приезжий. Студент пятого курса института. Ещё имя - Лёша, назвал. В остальном, даже через месяц встреч, вёл себя, как спецагент. Настя не знала из какого он города, какую носит фамилию. Жил Лёша в квартире, надолго уехавших родственников.
И это было очень удобно - после кино или прогулки испить у него чайку или даже вина. Девчонкам, окружению Насти, давно беречь нечего было. Ну и она, отдала себя Лёше, едва "возраст согласия" наступил. Девушка верила, что у них всё серьёзно, а Лёша...
Вот, примерно, какие разговоры происходили у них:
"Лёш, ты меня любишь?"
"А то!"
"А потом... мы будем вместе?"
"Всенепременно!"
"А жить будем где?"
"В Караганде, конечно."
"Ты родителям обо мне говорил?"
"Им - в первую очередь."
Незадолго до Лёшиной защиты, встречи сошли на нет. Он говорил, что некогда. А потом просто исчез. Настя не знала его друзей, в каком именно институте учился. Вроде бы в филиале московского, но их в городе было несколько. Пошла на квартиру, где проходили их встречи. Никто не открыл.
Соседка сообщила, что у последнего квартиранта закончился срок аренды и хозяева её выставили на продажу. А где сами живут - неизвестно. То, что в ней давно развивается новая жизнь, Настя не поняла. Её самочувствие не изменилось. Она была невысокой худышкой и однажды тётка ей сделала замечание:
"Настёна, ты что так некрасиво выпячиваешь живот?"
Только в сентябре девушка, наконец, осознала, своё положение. Что-то предпринимать было поздно. Тётка, боясь огласки и порицания от опеки, впрочем, Настей не интересовавшейся, отвезла племянницу в село к прабабке. Та, в силу возраста была глухой и безразличной: "Правнучка? Ну, пусть живёт."
В селе имелась амбулатория и акушерка, но Настя не наблюдалась. Она впала в сонное, непонятное состояние и всё Лёшу ждала. В срок начались роды - ночные, быстрые. Местная акушерка их приняла пока ехала скорая помощь. Так Настя стала мамой здорового мальчика.
Свой новый статус не осознала, но ребёнок её забавлял, вызывая нежный восторг. Приданое, кроватку привезла тётка. Она же добавляла деньжат к скромным алиментам от матери Насти. Теперь втроём жили в избёнке. Слава богу, были газ, вода. А у Насти - молока вдоволь.
Тётка, мимоходом, обронила, что племяннице положены выплаты на ребёнка. Девочка кивнула, но как к этому подступиться, не понимала. Она сына-то на третьем месяце зарегистрировала. Не накопив обид, назвала Алексеем Алексеевичем. Фамилия её, в графе отец почерк.
Декабрьскому мальчику полгода исполнилось, когда в селе появились строители. Их пригласил местный фермер. Самый молодой из них, можно сказать парень, Настю в магазине увидел. Что-то уже слышал о ней или приглянулась, но заухаживал. Стал в её доме бывать и не с пустыми руками.
Юный возраст девушки его не пугал - повидала раз есть ребёнок. А она не поняла, что перед ней те же "грабли" нарисовались. Даже обрадовалась, когда милый Илюша напросился пожить у неё. Он часто жарил шашлыки, что-то отремонтировал по мелочи. Сыночку Насти делал козу, называя бродягой.
Закончив работу у фермера, Илья не уехал, но и не обещал ничего. В окно ласково лето заглядывало. Оставив мальчика на прабабку, любовники купались, рыбачили. Потом варили уху. "Илюша, ты меня любишь?"- спрашивала, замирая, Настя. Он отвечал: "Угу."
К концу осени, растаял, как дым от костра. И опять ничегошеньки Настя не знала о нём. А по селу о ней поползли нехорошие разговоры. Вместо имени, порой уточняли: "Это, которая давалка что ли?" Вторую свою беременность Настя распознала рано, но боялась акушерке озвучить - ведь тогда все узнают!
Так и скрывала до схваток. Дочь Алёной Алексеевной назвала. Красиво, конечно. Вот такая странная, глупая девушка. Не путать с умственной отсталостью. Вероятно, сказывался недостаток воспитания и общения с нормальной матерью. На ставшую совершеннолетней племянницу, тётка махнула рукой.
У неё муж стал подозрительный марафет наводить, а дочка "хвостов" набрала в институте. Без глупой племяшки хватало забот. Деньгами и продуктами помогала немного. Как-то Настя год перебилась. Древняя прабабка ей не помощница, чувствовала себя живой только на огороде.
Благодаря ей имелись свои картошка, моркошка, свёкла и лук. Она же находила силы для консервации овощей. Три курицы бегали во дворе. Жили они (внимание!) на прабабкину пенсию. Настя ничего для себя не выхлопотала. Ей требовался волшебный пендель, а дать было некому.
Настя будто замерла в районе 15-16 лет и именно матерью себя не чувствовала. Любила сына с дочкой по детски, как если бы это были её младшие братишка с сестрёнкой. В селе до неё никому не было дела - даже не прописанная, Настя воспринималась, как дурная приезжая. Временная.
Вот и жила одним днём. Без планов, осознания ответственности перед детьми и той же прабабушкой. Сотрудница администрации села, ответственная за социалку, принесла ей совет оформить дочку с сыном в детдом и в город вернуться. Говорила убедительно:
"Устроишь ребят и с чистого листа жизнь начнёшь. Здесь к тебе доверия нет. А в городе определишься с работой, может куда учиться пойдёшь. Детей ещё нарожаешь - найдёшь от кого!"
Заронённое "умной тётей" зерно прорастало в Настиной голове разными мыслями. Вроде всё правильно. Детский дом - не страшно звучит. Там воспитатели, учителя, медработники. Ребят кормят, одевают, обучают. А что Алёше и Алёне она, Настя дать может?
Но вспоминалось, как сама испугалась детского дома, как тётка засуетилась, оформляя опеку над ней. Что правильно? Как лучше? Взяв деток, одеялко, пакет с картошкой, бутылку на два стакана молока для малышей, шла за село на весь день.
Боясь безлюдных мест, располагалась в тени деревьев напротив чьих-то бесконечных грядок с клубникой. Ребятки, не особо активные жались к матери и всегда хотели есть. Дав им по сухарику, Настя затевала костерок, чтоб картоху испечь.
В кустах пряталась пятилитровая бутыль с водой - Насте попить и огонь залить. Наевшиеся малыши подолгу спали на свежем воздухе, а их мать думала, думала. И уже больше прощалась с детьми, чем вместе с ними выбиралась из обстоятельств.
Такой её и наблюдала Сайёра - обыкновенная женщина из "понаехавших," многодетная мать, труженица. Правда, при муже надёжном, но тоже - полон рот забот. Собственных. Она и на грустную девушку с детьми смотрела, занимаясь клубничным бизнесом.
Поскольку картинка не менялась в каждый приход на "плантацию," Сайёра не выдержала и подошла познакомиться. Из-за детей, в основном.
... Далее читайте заключительную часть истории. Я хотела назвать её "Давай, Настя, давай!" Именно этим призывом подкрепляла Сайёра волшебный пендель для Насти. Но вспомнив, как кое-кто называет юную мать-одиночку в селе, остановилась на заголовке "Вместе."
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина