В конце XVIII века стараниями химика Карла Шееле был получен насыщенный зеленый цвет потрясающей красоты, содержащий в себе медь и мышьяк. Глубина и изысканность такого пигмента означала лишь одно - спрос на него вырастет очень быстро, поскольку рынок того времени не мог похвастаться разнообразием зеленых красителей.
Цвет был запущен в массовое производство, и вскоре им окрасились ткани для будущих платьев, шторы и обои, пышные балдахины и множество других вещей.
Зеленый действительно произвел фурор. Особенно во Франции, поэтому вскоре его окрестили “парижским зеленым”. Заядлые модницы примеряли новые изумрудные платья, люди тоннами скупали зеленые обои и балдахины в спальни. Токсины неумолимо проникали в дома и на кожу ни о чем не подозревающих людей. Образование того времени не давало людям понимания, что такие действия опасны для здоровья. “Парижский зеленый” был признан опасным спустя очень долгое время, пока люди не стали массово умирать при странных обстоятельствах и с идентичными симптомами. Пострадавших мучили многочисленные язвы и сыпь, рвота, сильные головные боли. Некоторые модницы даже полностью лишались слуха.
Однако больше всего в ту эпоху пострадали рабочие фабрик, массово производящих вещи с зеленым пигментом, поскольку они получали пары яда напрямую. А многочисленные художники еще и принимали яд вовнутрь в связи с привычкой облизывать кончик кисти, делая его таким образом более тонким.
Почти сто лет модный зеленый цвет методично истреблял гнавшихся за модой людей, пока наконец токсичность мышьяка не была доказана в конце XIX века. Лишь тогда ядовитый пигмент сняли с производства.