Если учесть, что первые танки проектировали флотские офицеры, то становится неудивительным, почему танки наследовали некоторые конструктивные решения, стандартные для флота. Одним из них стала многобашенная схема тяжелых танков. На самом деле, в этой концепции не было ничего плохого. Более того, на том этапе развития она была вполне оправдана и целесообразна.
Мода на многобашенную схему зародилась в Англии и подхвачена танкостроителями других стран. Причина довольно простая. Противотанковые пушки, способные пробивать броню других машин были малого калибра, неэффективного при подавлении огневых точек и поддержки пехоты, а более крупные калибры не так скорострельны и точны, более того слишком дороги. Подобно дредноутам, располагавшим башнями с главным калибром для борьбы себе подобными и малыми башнями для отражения атак миноносцев, танки должны были иметь башню с крупным калибром для решения основной задачи и вспомогательные башни, отгоняющие бронетехнику и пехоту противника.
Не остались в стороне от этих веяний и советские военачальники с конструкторами. Но если от многобашенных схем на легких танках отказались практически сразу (на Т-26 уже в 1933-м году, на БТ даже всерьез не рассматривали), то для тяжелых танков прорыва эта концепция оказалась более живуча. Правда, после неудачи Гротте с нереализованным монстром Т-42 и на основании опыта эксплуатации пошедшего в серию, но не менее неудачного Т-35 внесли коррективы.
Согласно требованиям АБТУ от ноября 1937 года, новый танк должен был нести броню в 45-75 мм, только три башни с одной 76 мм и двумя 45 мм пушками и «всего» 8 пулеметов, два 12,7 мм ДК (или ДШК) и 6 штук 7,62 мм пулеметов ДТ. При этом не вылезти из 60 тонн боевой массы. Для сокращения сроков разработки и возможности использовать уже освоенные в производстве узлы, трансмиссия и ходовая должна была быть заимствована от Т-35.
Активно включившееся в разработку КБ Харьковского паровозостроительного завода за короткий срок успело сделать целых шесть вариантов нового танка, ни один из которых заказчика не устроил. Еще два варианта, доработанные в инициативном порядке Барыковым и Гинзбургом даже признали удачными, но дальше деревянных макетов 1:10 не пошли. Похоронил их Ворошилов. И не потому, что был полным ретроградом (каким любят его представлять в публикациях последних лет), не понимающим технический прогресс, а потому, что оказался вполне разумным и здравомыслящим руководителем. В докладе Молотову он выразил сомнение, что Т-39, на изготовление которого надо сумасшедшие 3 миллиона рублей и два года вообще нужен. Ибо этот 90 тонный монстр по боевым качествам не превосходит уже имеющийся Т-35.
На этот раз яйца в одну корзину складывать не стали, и разработку поручили двум КБ, Кировского завода (руководитель Котин) и завода №185 им. Кирова (руководитель Гинзбург). Ведущим конструктором первого проекта (танк СМК) стал Ермолаев, второго (танк Т-100) ведущий инженер Палей.
Хотя в результате оба танка были похожи как братья, оба КБ работали параллельно, и, судя по всему, даже не очень контачили друг с другом. Об этом говорит такой любопытный факт, что когда группа Котина во главе с Ермолаевым столкнулась с проблемами при проектировании трансмиссии (в отличие от группы Гинзбурга наработок с планетарными передачами у них не было), они справились своими силами. Причем, довольно нестандартным способом. На НИИБТ в Кубинке по просьбе чехов как раз испытывали LT-35. Командование полигона удалось уговорить, и пока чехов развлекали достопримечательностями, инженеры изучили и сумели заимствовать схему трансмиссии чешского танка.
Оба коллектива отошли от ТЗ и отказались от подвески Т-35. Ермолаев выбрал торсионы, а Палей подрессоренные балансиры. АБТУ возражать не стало. Гораздо больнее оказалась другая проблема. При заданном уровне защиты в весовые рамки трехбашенный танк не влазил. И тут вмешался Сталин, при рассмотрении макета СМК просто снял одну башню. Это еще раз доказывает, что он не был «чистым» политиком и, для руководителя своего уровня, неплохо разбирался в технике и мог предложить грамотное решение устранения технических противоречий. Котин был только за, а Гинзбург, который должен был предложить свой вариант на месяц позже, не стал ждать указаний и сразу предложил двухбашенный вариант.
«Не делайте из танка броненосец» сказал Сталин. После чего снял с макета перспективного танка одну башню и, поинтересовавшись ее весом, добавил: «Вот и пустите его на утолщение остальной брони».
Почувствовав тенденцию и оценив взгляд Сталина на проблему, Котин решил пойти еще дальше, и еще больше усилить защиту, на этот раз отказавшись и от второй башни, уменьшив общую длину машины. Вооружение при этом должно было остаться, как и у двухбашенного СМК, только обе пушки 76 и 45 мм располагались в одной башне.
Надо сказать, что эта идея понимания у руководства не нашла. Но конструкторов поддержал будущий нарком (а пока директор Кировского завода) Зальцман, а, самое главное, поверил в концепцию однобашенного танка прорыва начальник АБТУ комкор Павлов.
Именно благодаря поддержке Павлова в бюро Котина была создана еще одна группа под руководством Ермолаева, которая и сделала укороченный вариант СМК. Танк, получивший название КВ, с двумя орудиями в одной маске оказался на 2 метра короче, на полметра ниже и получил реально неуязвимую для противотанкового оружия тех времен броню.
На испытаниях КВ показал гораздо лучшую проходимость, чем СМК. Он настолько хорошо прошел испытательную трассу, что комиссия неоднократно разражалась аплодисментами. Заодно испытания показали, что спаренная с главным калибром сорокопятка оказалась не нужна, ничего, кроме неудобств экипажу она не добавила. От нее благополучно отказались. Котину же идея видно запала в душу, потому что он не только пытался повторить подобную схему на КВ-7, но и вынудил заниматься ей Морозова на Т-34.
Все три танка были сняты с испытаний и отправлены для проверки в реальных боевых условиях на начавшейся Зимней войне. Отправили на самый тяжелый участок, на узком участке между озером Суммаярви и непроходимым даже зимой болотом Сунасуо финны не только возвели доты с противотанковой артиллерией, но и прикрыли гранитными надолбами. Выбор понятен: и войскам помогут, и конструктора на месте поймут слабые места.
Все три танка показали себя хорошо, 37 мм шведские пушки (противотанковая артиллерия финнов) не могли пробить ни с какой стороны. СМК перелез через надолбы и три танка разбив доты прорвали линию обороны. На этом удача закончилась. СМК подорвался на фугасе, и, хотя экипаж уцелел, восстановить работоспособность не смог. Тут и проявилась слабость гигантов, несмотря на все усилия, вытащить его с поля боя не удалось, он так и простоял на нейтральной территории до конца войны. Вытащили его только после окончания боев, причем смогли это сделать только 6 танков Т-28. На платформу целым погрузить тоже не удалось, на Кировский завод он поехал в разобранном виде.
Оставшиеся целыми, несмотря на многочисленные попадания бронебойных снарядов,Т-100 и КВ продолжали воевать, причем КВ показал свое превосходство, особенно в точности стрельбы. После войны дальнейшее совершенствование многобашенных танков признали неперспективным. А к КВ была только одна претензия, слабость 76 мм пушки для уверенного разрушения бетонных ДОТов. Поэтому на его базе срочно сделали танк с 152 мм гаубицей. КВ разделился на КВ-1 и КВ-2, впрочем, это уже совсем другая история.
С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть 👉 сайт , 👉 Одноклассники, 📍YouTube, Телеграмм. Пишите своё мнение!
А как вы думаете, были ли эффективны танки с двумя башнями?