- Откуда вы знаете, какая я актриса?
- Просканировал. Есть такая система. Детям она, к сожалению, недоступна. Для подтверждения нужно ответить об остальных героях… Почему Незнайка?
Но Ида снова заплакала. Говорить она не хотела.
- Слишком хорошо я думал за Йенса! – возмущённо воскликнул Лев. – Неужели ему настолько не хватает…
Ватрушкин не знал, как выразиться при Иде, но всё-таки продолжил:
- Ида, твой отец жив! Тот, кого убила Шевелёва, - не твой отец! Твой отец – Йенс Йохансен! И именно поэтому мы с ним теперь разговаривать не будем! Правда, Майк?
- Конечно! Ида, а откуда информация, что твоих родителей убила Шевелёва? Ты это видела?
- Я видела их в очень плохом состоянии и убежала.
- Ида, мама точно жива! – воскликнул Майк. – И сейчас я ей позвоню! Сначала кое-что напишу… Вот, готово! Лизе, я узнал ужасную вещь! Помнишь, ты изменила мужу с Йенсом? Так вот, именно Йенс – отец Иды! Ида так на него похожа! И сейчас я расскажу об этом твоему мужу!
- Не надо поругаться! – закричал Лев. – У меня идея! Пусть Ида сыграет Йенса! Ходят слухи, шо один из членов комиссии хочет добавить в сценарий критика Бартошевича… Если бы Йенс сыграл сам себя, его бы никто не называл бездарным актёром!
- Не надо ругаться! – воскликнула Ида. – Я Йенс! Но как работать с командой? Можно всё-таки в облике Иды?
- Зачем унижаться? Играй так, как будто ничего не случилось! И никто же не будет наказывать Йенса за ложь?
- Конечно, нет! – улыбнулся Майк. – Его состояние понятно!
***
Обе команды имели право лететь в группе с несколькими болельщиками. Так они и поступили. Именно благодаря этому праву в «Дельте» все-таки было весело: счастливые болельщики делились с актерами своими впечатлениями. Правда, Блисталов по-прежнему молчал… Успехи обсуждались без него. Что-то его тяготило. А в «Золотой рыбке» тоже все веселились, и инициаторами этого веселья выступили Лев Ватрушкин, Майк Клемменсен и Йенс Йохансен.
- Внимание! Приземляемся! – воскликнул член комиссии, использовав при этом такое колдовство, что его услышали все летящие группы. – Сейчас у вас будет время для отдыха, а в 18:00 начнется первая репетиция на втором этапе! Если есть вопросы к членам комиссии, пожалуйста, задавайте!
Ватрушкин разглядел члена комиссии, сделавшего замечание Йенсу, и, стараясь говорить не слишком возбужденным голосом, сказал:
- Мне нужно сходить с вами в одно место. Это быстро – вот основная мысль. Мы пойдем к мудрой Ольге: это нужно для соревнований.
Ольга сочувственно посмотрела на посетителя. «Не собирается! – подумала она. – От счастья забыл о лучшем друге! Зачем тогда он хочет попросить о выздоровлении другого человека? Очень надеюсь, что он всё-таки сделает что нужно в феврале, ведь в марте пойдет напряженная работа…»
- Ну, что тебе? – тем же сочувственным голосом спросила она.
- Короткий разговор, - ответил Лев. – За Йенса Йохансена… в общем, можно уже не добавлять слово «прошу», ведь вы наверняка знаете…
- Сделано! – воскликнула Ольга. – Теперь он почти такой, как раньше! Полностью он от депрессии не избавится, если не выложится на этом этапе…
- Но ведь есть ещё третий! Предположим, вчера была первая попытка сдачи экзамена, а всего их три!
- Ну, мне-то лучше знать! Я не Каффеуртер, я узнаю будущее не по мыслям, а по реально действующей технологии. Неадекватность одного человека помешает Йенсу Йохансену принять участие в третьем этапе соревнований. Впрочем, для одного из моих постоянных клиентов это событие станет огромной радостью. Итак, я не знаю, что будет на втором этапе, кто победит, но я знаю, кто будет чувствовать себя победителем, а кто – побеждённым! Я знаю, что Йенсу Йохансену нужно очень постараться на втором этапе. Если он снова опозорится, депрессию будет уже не вылечить.
- А за Холеру вы думаете то же, шо Каффеуртер?
- Она навсегда, но о ней забудут. И вот тогда, когда начнётся этот процесс, меня не станет. (наверное, всё-таки не надо редактировать... Ясно же, когда писала!)
- Ольга, да как такое возможно?
- Очень просто.
- Значит, Йенс никогда не вернётся?
- А почему ты сначала спрашиваешь о нём, а не о себе?
- А шо я? – удивился Лев. – Разве вы не знаете, шо я отказался? Вы же Мудрая Ольга!
- А ты когда-то сказал мудрые слова! Они сбудутся, вот увидишь! Если думать о них не будешь! Вспомнишь потом, когда произойдёт очень неожиданное событие! А Йенса мне нужно видеть…
- Хорошо, я щас его вызову! Йенс, значит, по поводу соревнований такое дело…
Остальное Ольга взяла на себя:
- Йенс, понятно, что двести лет назад мои слова показались бы тебе ересью, но сейчас… Надо уметь отпускать. Ты, наверное, удивляешься, думаешь, не имеешь права разговаривать со мной… Но сейчас такое время. Сейчас принимаю даже эмигрантов. Что ты так привязался к своему Копенгагену? Может быть, тебе всё-таки другое нужно? А другое возможно! Как раз благодаря соревнованиям! Ханне придётся сделать сложный выбор, но она сделает его в твою пользу. Люди будут её осуждать, но потом, если вы будете правильно поступать, то узнаете, что смогли сделать теоретически невозможную вещь, и эта вещь – геройство! Главное – понять, что Одесса тоже хороший город, и тогда всё будет хорошо!
- А шо, вторых соревнований не будет? – спросил Лев. – Подождите… Это я неадекватный человек? Я сделаю техническое поражение для вернуться? Это, конечно, идея, но… сделал бы, если б не Йенс! Или… подсознание? Шо тогда делать? Я не хочу вернуться такой ценой!
- Если ты это сделаешь, сразу упадёт твоя популярность, - улыбнулась Ольга.
- Да шо популярность? Йенс важнее!
- Не надо за меня так трястись, -вздохнул Йенс. – Делай как хочешь. Ольга ясно сказала: у тебя получится, у меня – нет.
- Я не сказала, что не получится, - возразила Ольга. – Я сказала, что всё зависит от тебя. Главное – после того, что произойдёт не сейчас, а через много лет, не опускать руки и не предавать друзей.
- А что произойдёт не сейчас, а через много лет? – не понял Йохансен.
- Это она тебе деликатно отказала, - вздохнул Лев.
- Понимайте как хотите. Может быть, отказала, может быть, и нет…
- Ты знаешь, а я всё равно хочу исправиться, - признался Йенс, когда они вышли от Ольги.
- Тише! За нами наблюдает член комиссии!
- Вот, пусть знает, что я всё равно хочу исправиться. Сначала исправлюсь, а потом уже сделаю что нужно… Меня не будет...
- Но она же не отказала напрямую!
- И что? Я прекрасно знаю, что это значит! Мне всё сказали! Только зря мучился!
- Она не говорила тебе отправиться в Валиховский переулок, - строго сказал Лев. – Она говорила понять, шо Одесса – тоже кошерный город. Воспринимай это как игру! Получается, мы просто поменялись!
- А кто спорит, что Одесса – хороший город? Это я тогда говорил глупости, потому что тебе мстил! На самом деле лучше Рио-де-Жанейро… но хуже Копенгагена.
- Шо?
Йенса обступила толпа агрессивно настроенных одесситов.
- Вы шо, телевизор не смотрите? – возмутился Лев. – Отстаньте от него сейчас же!
И Ватрушкин принял свой настоящий облик.
- Как? Лев Олегович, и вы? – удивился один из одесситов.
- Шо я?
- И вы считаете, что Одесса хуже Копенгагена?
- Почему вы так думаете?
- А вы этого шлимазла защищаете!
- Это не шлимазл, а участник театральных соревнований и мой друг Йенс Йохансен!
- Ах, точно, ребят! Помните? Он футболиста играл! Молодец! Классно сыграл! Но только не говори больше такие вещи, хорошо?
- Шо же вы не предупредили меня за изменения? – возмутился Лев. – Оказывается, теперь в Одессе нет свободы слова! А в Копенгагене, между прочим, есть! Ну? Шо вы со мной сделаете? Ой, зачем я это сказал? В общем, через почему вы считаете, шо человек не может любить свой город?
- Да мы просто… хулиганы! У нас может быть любой повод для драки!
- Хулиганы? Тогда я заявлю где следует! Интересно, а приехал ли на соревнования знакомый полицейский?
Оказалось, приехал. Когда Сергей Юнцов приступил к работе, произошла странная вещь: вся шайка, обступившая Йенса, попала под воздействие Шевелёвой…
Олег, который мог бы совершить лирическую прогулку, описанную в начале книги, сидел дома, ведь его почему-то ничто не интересовало… У него начался сплин Евгения Онегина. Блисталов ждал начала репетиции, и теперь ему казалось, что Магиса замедлила ход часов… Но были люди, которые все-таки совершили эту лирическую прогулку: Ирина и Алексей Андреевы. Инициатором выступил последний. Он обрадовал сестру, сообщив, что Джулия снова забеременела и на этот раз все должно быть хорошо.
***
- Сеньор Ватрушкин, русскую или украинскую классику будем ставить? – неожиданно спросил член комиссии и, увидев удивленное лицо руководителя, добавил: - Закон преимущества хозяев. На первом этапе сеньор Блисталов выбирал, сериал он хочет ставить или бразильскую классику. Ну так что же? Что вам ближе?
Лев хотел сказать «украинская», но чей-то голос прошептал: «Выбери русскую!» Почему-то Ватрушкин послушался. Он пришел в ужас, когда узнал, что ему предстоит ставить «Преступление и наказание»! Как и на первом этапе, у руководителя обязательно должна быть главная роль…
- Ребята, с этим победа наша, - тихо произнес Ватрушкин. – Я ведь и на самом деле Раскольников. Юлия Егоровна, как вам роль Сони Мармеладовой? Я не сомневаюсь в ваших положительных качествах… А впрочем… шо я спрашиваю! Я Раскольников, я все вижу… Роману – Разумихин, Сема – Свидригайлов, Кристиан – Порфирий Петрович, Симон – Заметов, Нюра – Пульхерия Александровна, Мануэла – Дуня… Йенс, с тобой как договаривались: будешь Бартошевичем!
Бартошевич по сценарию постоянно комментировал постановку, но считал, что не имеет на это права…
Так Лев распределил все роли и понял, что Инге ничего не досталось. Выход был найден сразу же: режиссер мог интерпретировать классику по-своему.
- Подруга Раскольникова, - решил Ватрушкин. – Через которую сюжет немного запутается, но конец будет прежним…