Глава 1
Слышали ли вы про царя Гороха? Может - да, а может - нет. Но личность он в нашем сказочном Волшебном мире сверхизвестная, а царство у него – поперёк на новенькой карете за цельный месяц не проехать. А вдоль только на ковре-самолёте и можно облететь. В про царя Салтана, соседа Гороховского только безмозглый ничего в детстве не читал. Столица у Салтана всей местной знати на зависть, стоит на пересечение семи дорог, двух морских и пяти сухопутных. И всё дороги в нашем волшебном мире ведут в Царьград, чтоб он под воду провалился.
Кто ещё здесь в авторитете? Грозный царь морской – Посейдон, папа Василисы Премудрой, к которой целая очередь из женихов кровей царских и княжеских давным-давно выстроилась и уже несколько раз перессорилась. Но на то она и Премудрая, что выскакивать замуж за очередного первого встречного царька не торопится, мучает своих претендентов вопросами заковыристыми и не очень уже третий год. Есть ещё Великий и Мудрейший правитель восточных земель Басурман. Только попробуй его не назвать Великим и Мудрейшим, глазом моргнуть не успеешь, как храбрые джигиты за данью прискачут, ворота в столице выломают, баранчика зарежут, и какую-нибудь сарайку подожгут. Дикие люди степей, что с них взять. А, между прочим, с деньгами в наших волшебных краях нынче большая напряжёнка. Ведь всяких разных царств и королевств с вольными княжествами и герцогствами в придачу здесь превеликое множество.
Кстати, разрешите представиться – тоже царь, только царство моё под номером 77 крохотное, и прозвище малоизвестное и даже в чём-то обидное, Бурьян. Но это я так для местного населения - Бурьян, а по-настоящему меня зовут Глеб Егорович Бурьянов – чемпион мира по невезению и мастер международного класса по пляске на граблях. Естественно я не коренной волшебномировец. Казачок я, прямо скажем, заслонный. Однако не прихоти ради, а по совершенно нелепой случайности переместившийся. А вот как меня занесло в Волшебный мир, история малоинтересная, да и рассказывать её некогда, так как у меня войско взбунтовалось.
Сползись поутру бездельники с мушкетами к воротам моей четырёхэтажной башни с огромными часами на фасаде, нажрались сливовой наливки и уже несколько часов орут, что царь не настоящий, добавляя при этом выходи подлый трус! Да какая им разница, настоящий я или нет? Главное, что я – царь, а не хухры-мухры! Корона у меня позолоченная есть, скипетр тоже, царские крохотные хоромы в личной башне тоже пока остались. А ещё существует исключительное портретное сходство с местным единственным наследником престола, что его родные мать с отцом не отличили бы, царство им небесное. Самый главный недостаток – это денег в моей державе не имеется, вот войско и распустилось. Но ничего, сейчас я им живо хавальники заткну или я не хитрая царская морда из земного 2012 года. Хотя может, и не заткну. Поэтому пока они там склоняют моё честное и непорочное имя на все лады и наливку трескают, я ещё немного сопли свои в жилетку вам поразмазываю.
Раньше было здесь маленькое, но аккуратное Радостное царство со столицей в Радосграде. Западная граница шла по реке Марице, южная по морям Посейдонову и Мирному, северная простиралась вдоль транспортной трассы мирового Волшебного значения в далёкие западные земли. А восточная граница заканчивалась на городе Славногорске, от которого до главной столицы волшебномирья Царьграда даже на хромом осле можно было доехать за два часа. Вообще соседство с царством великого Салтана сыграло жестокую шутку с моими землями. Батенька мой, которого я никогда не видел, в поисках философского камня всю царскую казну спустил под ноль, а так же заложил города и сёла своему всесильному соседу. Вот и скукожилось Радостное царство 77-ое государство до Бурьяного захолустья. Даже столицу Радосград, последний и единственный в державе населённый пункт, некоторые соседи презрительно обозвали Буроямском. Да, наломал дров мой в кавычках папаня. Философского камня как не было, так и нет, и царство Радостное тоже тю-тю. Скажу больше, через месяц и Буроямск, то есть Радосград, может влиться в состав царства великого Салтана, чтоб ему жёны с евнухами изменяли.
- Выходи сволочь царская, сейчас тебе будем зубы лишние высчитывать! – Заорали с городской площади пьяные и поэтому шибко смелые и весёлые стрельцы, после чего несколько раз пнули в дубовую дверь моей башни.
- Глебушка я тебя с тыла прикрою! – Выбежал из своей каморки, что располагалась в хозяйственном пристрое первого этажа, верный царский слуга Пётр Петрович с двумя пистолями в руках.
Кстати, именно слуга Петрович пожилой высокий худой, но жилистый мужчина, похожий чем-то на актёра Николая Гринько, признал во мне единственного наследника престола, когда я три дня назад появился здесь в несчастном Радосграде. Что характерно оказался сразу на четвёртом этаже, где крутятся огромные часовые шестерёнки, с керосиновой лампой в руках с шальными глазами на лбу в состоянии глубочайшего ауха.
- Выходи сволочина! – Вновь раздались удары в дверь родовой башни.
- В них эти самые пули с порохом имеются? – Я кивнул на пистоли в руках слуги.
- Так это, - замялся Пётр Петрович. – Хоть пугну.
- Ты, Петрович, вот что. - Я на секунду задумался. - Неси перо, бумагу и чернила. Я сейчас эту инвалидную команду так пугну, они у меня на коленях ползать будут и пощады молить!
Между прочим, своё войско я не зря назвал инвалидной командой, так как те два десятка царских стрельцов составляли исключительно непригодные для реальной военной службы мужики и юноши. Первый десяток – это ветераны, которым самое место на посиделках под домино, кому за пятьдесят. Второй десяток – это шестнадцатилетние желторотики, детишки первого пенсионного десятка.
Дверь из родовой башни я открыл с ноги. Я конечно не Геракл, не Голиаф, не Илья Муромец и не борец Иван Поддубный, но каратэ-шмаратэ, бокс-шмокс, айкидо и айкипосле, а так же приёмы ушу и укушу, знал не понаслышке. Поэтому моё появление перед пьяными очами подданных стрельцов получилось эффектным. Распахнувшаяся дверь с одного удара трёх человек отправила загорать в канаву, ещё один стрелец, самый умный, надо бы узнать его фамилию, сразу же бросив мушкет, убежал до дому. Остальные, переглянувшись, выкрики про ненастоящего царя временно прекратили.
- Здорово стрельцы! – Рявкнул я, просчитывая варианты развития конфликта, в котором грубая физическая сила, несмотря на каратэ-шмаратэ, была не на моей стороне. – Вижу, что настала пора расставить все точки над «Ё»! Ёкарный бабай или екарный, как правильно?
- А может быть, якорный? – Предположил какой-то дедок в дырявом стрелецком кафтане, который притащил для бунта на городской площади обычную дубину. – И не бабай, а баба. Якорная баба!
- Да, баб бы ещё сюда и бочку «сливянки», - тяжело вздохнул один молодой «революционер» с мушкетом. – Как-то невесело царя свергаем. Даешь мировую революцию с песнями, плясками и с бражкой молоденькой!
- Дааа! – Заголосил десяток молоденьких стрельцов, а вот стрельцы-дедки, видя, как я уверенно улыбаюсь, немного прибздели, предчувствуя козырь, скрытый в моём рукаве.
- Ха-ха-ха. Вот, уже мыслительный процесс пошёл! – Похлопал я в ладоши. – Ёкарная баба! Значит так, сейчас сядем писать письмо Салтану. Поэтому просьба, мушкеты отложить в стороны, чтобы вы друг друга не перестреляли, и ты тоже дедуля дубиной не размахивай.
На этих словах появился мой слуга Петрович с чернилами и бумагой, а продавцы с зеваками на городской площади, которые перед штурмом попрятались, вновь повылазили кто откуда и занялись обычной для дневного времени суток меновой торговлей.
- Не верьте ему, он нам зубы заговаривает! – Выкрикнул, судя по более приличному кафтану, командир этой инвалидной команды, крепкий квадратный мужик лет сорока. – Гони жалование за год, сучёнок!
- Вы гражданин в приличном обществе находитесь, поэтому советую пока по-хорошему - рот закрой Че Гевара недострелянный! Ты учти, я твою бородатую харю выучил. Вылетишь у меня с царской службы в три счёта! – Не знаю, как это у меня получилось, но я вошёл в боевой раж и вся эта свора с мушкетами меня уже откровенно смешила. – Бочку сюда прикати, пока я окончательно не осерчал!
Мужик покряхтел, поозирался на своих подельников, отложил мушкет и пустую бочку из-под «сливянки» подкатил к моим ногам, поставив её на плоскую грань. Слуга Петрович вынес из башни деревянный из гнутых прутьев стул, и я почти что с комфортом устроился писать бумагу Салтану.
- Бумага-то про чего будет? – Заинтересовался дедок с дубиной. – Жаловаться на нас что ль собрался?
- Чё на вас убогих жаловаться! – Я стукнул кулаком по бочке. – Буду отрекаться от царства, от Бурьяного этого захолустья. А ваши два десятка передаю царю Салтану. Тем более слухи такие ходят, что на дальних рубежах снова нежить, вампиры и вурдалаки зашевелились. А то засиделись вы у меня на местных харчах, ожирели, отупели! Городок наш теперь станет частью державы великого Салтана, и вы поедете в дальние дали новую Родину защищать в последний раз в своей жизни.
Я обмакнул перо в чернильницу, и только уже хотел было поставить кляксу на кусок ценной папирусной бумаги, как всё моё войско грохнулось на колени.
- Не вели казнить государь! – Взревело разом девятнадцать глоток.
- Дошло теперь?! Революционеры штыками в попу недотыканные! – Я ещё раз для убедительности грохнул кулаком по бочке. – Пока я здесь царь, вы каждый день с женами на печи детей можете делать. Ну и эти ваши недоросли, - я кивнул на десяток желторотиков, - за девками могут ухлёстывать, вместо кровопролитных боёв за новые земли царя Салтана. Значит, таков будет мой первый устный приказ! – Я встал со стула и, выдержав долгую мхатовскую паузу, обвёл взглядом стрельцов и ещё несколько десятков зевак. – Сегодня, как только маленькая и большая стрелки городских часов покажут цифру восемь, - я поднял палец вверх, указав на огромные башенные часы, - всем кому не безразлична судьба нашего Радосграда собраться здесь. Будем решать, как жить дальше. А теперь сделайте так, чтоб я вас потерял! И без вас голова от забот разрывается.
- А жалование за год? – Попытался кто-то из стрельцов заикнуться, как ему свои же зажали рот.
Вообще за те три дня, как я здесь появился, сегодня была первая конфликтная ситуация. Нет, многие шептались, что царь не настоящий, но ходили и такие слухи, что настоящий был немного чокнутый, весь в папаню, который державу и профукал. И, между прочим, сейчас с меня требовалось через тридцать дней заплатить в казну Салтана целый талант золота. А талант – это по местным денежным меркам просто дохринища! Считайте сами, или на калькуляторе: 1 талант – это 100 литры, а одна литра – это 72 солида. Ну, как успехи в алгебре с геометрией? Никак? Тогда ответ правильный такой: мой долг перед богатым соседом 7200 солидов! Кстати, солид – это монетка золотая весом в 4,5 граммов.
Сейчас же в моём распоряжении имелось всего 4 силиквы. И если я случайно найду ещё 20 таких же серебряных кружочков, то у меня получится целый солид. Ведь один золотой солид – это и есть 24 серебряные сликвы. Другими словами, я самый нищий царь всего Волшебномирья. Кстати, жалование стрельца за год, которое требовали служивые ровнялось 50-ти солидам на одного человека с мушкетом. То есть я ещё и стрельцам задолжал 1000 золотых монет.
А с другой стороны, ну зачем им деньги? Рыбы и креветок в море – целое море, местный климат такой, что фрукты и овощи растут круглый год, мастериц и мастеров, которые могут справить одежду изо льна, шерсти и кожи тоже в городе предостаточно. Им только в качестве оплаты требуется «земляное масло», то есть нефть для примуса и керосиновых ламп. И эта нефть здесь не проблема, так как в ближайших горах в двух верстах от города имеется несколько источников, где черная и маслянистая жидкость выходит на поверхность. Вот в мегаполисах без денег не прожить, а в нашем захолустье достаточно и самого распространённого натурального обмена.
- Ловко ты стрельцов укоротил, - ухмыльнулся слуга Петрович, выкладывая в столовой на стол тарелку с вареными креветками и тарелку с нарезанной дыней, а так же початок отварной кукурузы, которая сегодня шла вместо лепёшки.
- Да какие это стрельцы? - Я помыл руки в простейшем деревенском металлическом рукомойнике и присел за стол. – Это же потешная команда. Они делают вид, что служат, а я делаю вид, что им плачу. Кстати, у нас вообще денег нет, или папаня где-то припрятал?
- Может и припрятал, но денег нет. – Всплеснул руками верный слуга. – Даже пшеницу купить не на что.
- Сколько? – Покосился я на Петровича.
- Одну силикву на базаре просят за десять килограмм, мироеды, - крякнул Пётр Петрович. – Надо бы телегу с «земляным маслом» в Царьград собрать. За бочку можно выручить целых два золотых солида.
- Вот тебе одна силиква на пшено, - я вытащил из кармана штанов две маленькие серебряные монеты и выложил их на стол. - Вот тебе ещё силиква - жалование за три дня. Далее, два солида нам погоду не сделают. И нецарское это дело, катить бочку с нефтью за сто верст, а потом её ещё маленькими порциями продавать сидя на солнцепёке на шумном и вонючем базаре. Нужна хорошая бизнес идея, которая вытащит город из экономического тупика на широкую дорогу в светлое будущее.
- Без нас идея? – Удивился Петрович. – А мы куда денемся?
- Не волнуйся старик, никуда мы не денемся, сначала город выкупим, а затем уже и державу обратно вернём.
Слуга приоткрыл рот, в ожидании той «лапши», что сейчас я по идее должен был навесить, живописав в каких дворцах, мы скоро все заживём, как будем есть на золоте, а спать на перине, а ещё во время трапезы сможем любоваться эротическим танцем живота, какой-нибудь восточной красавицы. Однако я загадочно подмигнул Петровичу и приналёг на дыню с креветками, чтобы всё самому обдумать. Для начала нужно было понять какой уникальный продукт мой город может предложить мировому сообществу. Что мои подданные могут делать такого, что ни в сказках сказать, ни пером описать.
- Кхе-кхе, - закашлял слуга. – Так как город выкупать станем? Ась?
- Терпение, старик, терпение. Я видел, у нас в приёмной жалобы от жителей накопились. Пойдем, займёмся делами текущими, а затем уже будем строить планы на светлое будущее. – Я встал из-за стола, помыл руки в рукомойнике и, обтерев их об светлый кусок ткани, прошёл в маленькую комнатку на первом этаже, которую и приёмной стыдно было назвать. - Бизнес, то есть коммерческая идея как раз тогда и рождается, когда занимаешься конкретными делами. – Сказал я слуге, который следовал по пятам.
Затем я уселся на большой деревянный резной стул, когда-то служивший походным троном «моего» покойного батюшки. А Пётр Петрович придвинул ко мне красивую резную этажерку, полностью забитую листами бумаги.
- Вижу, жаловаться наш народ любит, - пробурчал я, взяв первую челобитную сверху. – Петрович, расскажи, пожалуйста, как так вышло, что мы ютимся в башне? У нас на первом этаже в пристрое, и твоя комната, и кухня, и приёмная. Почему сейчас царский дворец принадлежит купцу этому Бабарихе?
- Знамо как, отец твой, царство ему небесное, заложил за долги, - уже чисто автоматически произнёс он, присев на маленькую банкетку.
- Ну да, ну да, - пробубнил я себе под нос, читая жалобу от какого-то гражданина на своего соседа, который сломал ему забор. – А этот купчишка Кузьма Бабариха деньги на нефти, то есть на «земляном масле» сделал, так? – Я отложил первую жалобу и, взяв следующую сказал. – Вот первая идея и родилась. «Земляное масло» - есть народная общественная собственность, значит двадцать процентов Бабариха должен вернуть в казну.
- А если запративится? – Недоверчиво посмотрел на меня старик. – Стрельцы-то наверняка по его науськиванию сегодня революцию осуществляли.
- Если эта олигархическая толстая сволочь хоть слово недовольное вякнет, конфискую всю его собственность в пользу Бурьяного захолустья. И стрельцы мне с радостью это помогут сделать. Пора наш городок приводить в божеский вид, дома отштукатурить, улицы вымыть, дорогу починить, в окна стекла вместо бычьих пузырей, где надо вставить. А для этого нужен бюджет. Кстати, с городской стеной тоже нужно что-то решать.
- Правильно, - обрадовался Пётр Петрович. – Я давно вашему батеньке говорил, что стены нужно отремонтировать. Это же не стена, а решето. А вдруг война?
- Предлагаю папу больше не поминать. – Я бегло просмотрел сразу с десяток челобитных, где жаловались на всякую мелочуху, кто кого ударил, кто кого обозвал, кто нехорошо выражался по поводу лично моей царской персоны. – Согласен, что наша городская стена – это посмешище. Поэтому стену надо разобрать и из камня построить хороший дом отдыха для богатых туристов из Царьграда. Места у нас красивые, природа великолепная, пляж – сказка. Оставим одну надвратную башню с прилегающей казармой, чтобы было, где стрельцам от жён своих прятаться и наливку кушать. Дом отдыха – вот ещё статья дохода в бюджет, плюс новые рабочие места. А если война, то стены нам не помогут. К тому же не забывай, наше захолустье со всех сторон граничит только с Салтановым царством. А Салтан, хоть и скупил тут всё на корню, но воевать ради захолустья не полезет. Толку мало, а потеря авторитета огромная.
Петрович недовольно засопел, но перечить мне не стал. А я оставшиеся челобитные раскидал за пять минут на три стопки. Одна – незначительная мелочуха, вторая – шли жалобы на учёного кота за то, что он ворует неучёных и неразумных кур. Третьи писали, что местный ненормальный горожанин Данила Чудилов сконструировал вечный двигатель, который громко трещит по ночам и не даёт спокойно людям спать.
- С этими делами, - я похлопал по «мелочухе», - сегодня вечером, когда перед моей башней соберутся все страждущие, разберёмся одним махом. А вот с учёным котом и изобретателем Чудиловым я сейчас же пообщаюсь лично.
- Правильно, - заулыбался Петрович. – Чудилу давно пора выпороть, вечно у него что-то горит и бабахает. А вот кота трогать нельзя. Кот находится под защитой царя Посейдона, с которым даже Салтан ссориться биться.
- Зачем же сразу пороть? – Усмехнулся я. – Сначала поговорить надо, познакомиться. Чтобы воевать, враждовать и плетьми пороть большого ума не надо, для этого одной глупости достаточно. Кстати, Пётр Петрович, слушай первый устный приказ персонально тебе. На втором этаже, где находятся мои апартаменты всё вымыть и вычистить – это раз. На третьем этаже хлам, что остался от химической лаборатории собрать в ящики, вынести на базар и продать мужикам как оборудование для самогонного аппарата – это два. Вот и деньги на хозяйственные нужды появятся. И комнату третьего этажа тоже вымыть – это три. На четвёртом этаже у нас часовой механизм, там я сам похозяйничаю, шестерёнки смажу, часы, если нужно, подведу и заведу.
- А может это, - замялся Петрович. – Рыбараторию пока не трогать?
- Хватит, рыбаратория закрыта навсегда! Папа повозился с философским камнем, чем это закончилось? То-то и оно. – Я сделал скорбное лицо и тяжело вздохнул.
Продолжение: https://author.today/reader/245878