Дрогой друг! Боюсь, что обращаюсь к тебе так в последний раз. Причина тому последнее письмо, в котором ты оправдываешь нападение нашей с тобой Родины на соседнюю страну, народ которой мы всю жизнь называли братским.
В качестве одной из причин, ты упоминаешь пресловутое «время подлета» ядерных ракет к «сердцу нашей Родины, к Москве»
По поводу этого хочу тебе высказать несколько разных соображений. Первое связано с давней историей. Военные технологии где-то в восьмидесятые годы прошлого века (может раньше, датировка тут не важна) создали ракеты с разделяющимися боеголовками. Все вояки, и советские и американские, были этому страшно рады. Приехал тогда к нам в институт лектор ЦК КПСС и рассказывал, в частности, об этом достижении советских конструкторов.
Лектор был опытный, и чтобы интерес слушателей поддержать, позволил себе пошутить. Мол, все бы хорошо, только точность наведения отдельных боеголовок невелика, порядка ста метров. Это значит, «шутил» он дальше, что попадет ракета не в этот корпус вашего института, а в другой, и города как не бывало! К своему стыду должен сказать, что тогда эта «шутка» показалась мне смешной.
Ты спросишь, какое отношение эта имеет ко времени подлета? Для меня самое прямое: и тут и там, мы измеряем степень опасности негодными средствами. Пусть время подлета будут сутки. После этого город, куда этот «подлет» осуществится, исчезнет. Конечно, за сутки, кто-то эвакуируется, кто-то спрячется, но потом будет ядерный взрыв.
Возможно, даже кто-то мечтает, что будут спасательные работы в исчезнувшем городе. Это напомнило мне рассказ о Дрездене после бомбардировки, у Курта Воннегута, в «Бойне номер пять...». Там, после того, как Дрезден превратился в лунную поверхность, начались спасательные работы. Пленные раскапывали убежища. Сначала из убежищ доставали трупы. Со временем это стало невозможно, потому, что все сгнило, и содержимое убежищ просто сжигали огнеметами.
Только в случае ядерной ракеты, никаких спасателей из руин не будет. Само рассуждение о «времени подлета», которое предполагает, что может быть «нормальное время подлета», а может быть слишком короткое, это абсолютный абсурд. Единственный способ выжить, это не допустить даже мысли о ядерном обстреле, а не рассуждать о «времени подлета» как какой-то рациональной мере опасности.
Это подводит меня ко второму соображению. Нас приучают к мысли, что нужно наращивать армию, чтобы защититься от внешних угроз. Но для ядерной державы обычные вооружения это анахронизм. Никто не рискнет напасть на страну с ядерным вооружением. Наше общество, к сожалению, пронизано пережитками. Как в истории с американским космическим шаттлом. Для него нужны твердотопливные ускорители. Их ширина ограничена шириной железнодорожной колеи в Америке. Она там такая же, как для английской конки и унаследовала свои размеры от дорог в древнем Риме: ширину двух лошадиных задниц. Так вот, обычные вооружения сейчас это те самые две лошадиные задницы.
Люди на Западе это понимают. Как только исчез Советский Союз, вечный источник военной угрозы, стали исчезать и армии. Настолько, что Америка грозила выйти из НАТО, потому, что военные бюджеты европейских членов организации снизились до одного процента ВВП, вместо двух по договору. Западные страны предпочитали вкладывать средства в борьбу с раком и СПИДом, полеты в космос, строительство большого адронного коллайдера и промышленного термоядерного реактора. Это нормально для нормальных людей.
Я понимаю, что твое мнение во многом определено проводимой в нашей с тобой родине пропагандой. В этой связи еще соображение. Ты знаешь, что я не люблю Советский Союз, и считаю, что в нем было плохо жить. Есть только одно, что позволяет мне вспоминать ту страну с добром: официальная пропаганда внушала, что человек может быть лучше. Нам твердили, что советские люди миролюбивы, добры и бескорыстны. Мы были готовы протянуть руку помощи слабому и защитить обиженного. Считалось, что все народы Земли равны и заслуживают уважения. У некоторых людей эта пропаганда извлекала лучшее, что есть в душе каждого.
Нынешняя пропаганда в России твердит, что все люди плохи и продажны, сильный всегда прав, а мы самые лучшие. Все, что делают в Украине, Польше, Литве, Молдавии, Грузии, в Европе те, кто не согласен с Кремлем, куплены госдепартаментом США. Эта пропаганда извлекает худшее, что есть в душе каждого.
Ну и, наконец, последнее соображение: я не могу считать другом человека, который согласен с тем, что можно напасть на соседа только потому, что тебе кажется, будто он может когда-то в будущем сделать что-то, что будет опасно для тебя. Не могу поверить, что тебя успокоило то, что Россия ведет не войну, а «специальную операцию»
В этой связи еще воспоминание. Я ходил в садик всего полгода, в 1956 году. Садик был сельский, всего одна группа. В этой группе были и совсем маленькие трехлетки, и «взрослые» пятилетки. Как-то мы с друзьями собирались идти на площадку играть в войну. К нам пристала маленькая Лёля, трехлетка. «Что такое война?» А нянечка у нас в группе была белоруска, она бежала из Белоруссии во время войны и все не могла вернуться домой. Боялась. Взрослые подшучивали над ней, а она говорила: «Я боюсь, приеду туда, а там война»
Услышала она Лёлю, и объяснила, что такое война. Ты же знаешь, у белорусов говор особый. «Бомбы кидають, дома узрывають, людей убявають» Ты можешь называть то, что происходит в Украине «пикником», «турпоходом», «веселой прогулкой» Для всех людей, кроме русских, раз людей убивают солдаты, это война.
Я не могу согласиться с тем, что война это правильно и хорошо, а потому – прощай. Нет слов, как жалко с тобой расставаться. По сути, ты был один, кто помнит то же что и я: наш поселок и речку, нашу школу и друзей. Среди них были и украинцы, и евреи, и немцы. Правда, тогда мы не придавали этому никакого значения. Может быть, зря. Оказалось, что мой родной народ готов с радостью убивать братьев, и этим отличается от них. Это я вспоминаю ваш вопрос: «О чем вы думали восемь лет?» Восемь лет я думал, почему украинские братья терпят, ведь часть их земли отнята. Я нашел ответ для себя: они не такие как мы, не любят армию и не хотят убивать, не хотят войны!
Прощай!