В сети стал доступен «Ренфилд» — озорной экшен, пополнивший ревизионистские фильмы о классических монстрах компании Universal (до него были «Мумия» с Томом Крузом и «Человек-невидимка» с Элизабет Мосс). Из нынешнего возвращения к графу из Трансильвании и его слуге — поедателю насекомых вышла глуповатая, но задорная трэш-комедия, в которой Николас Холт читает стендап из популярной психологии, а Николас Кейдж играет самого колоритного абьюзера в своей карьере. Рассказываем, кому в этой кровавой сказке не хватило клыков (не Кейджу) и какой лимит жизни даже у самой удачной шутки.
Роберт Монтегю Ренфилд (Николас Холт) в группе поддержки для людей, застрявших в абьюзивных отношениях, летает в облаках. Под аккомпанемент очередной исповеди он вспоминает их золотые времена с Владом Дракулой (Николас Кейдж). Больше ста лет назад этот импозантный аристократ заманил тогда еще амбициозного юриста сначала в свой роскошный замок, потом в высший свет, а потом и на должность личного фамильяра с невиданным по тем временам социальным пакетом: вечная жизнь, полное обеспечение и немного графьей суперсилы. Суперсила эффектная, на зависть Капитану Америке или Железному человеку: проглоченная муха или жучок действуют на Ренфилда как шпинат на морячка Попая — мультяшные оторванные конечности его врагов тут же красочно разлетаются, усеивая всё кругом кровавыми ошметками в духе задорного B-movie.
В наши дни у только что перебравшейся в Новый Орлеан парочки наметился кризис: Ренфилд хочет осесть и остепениться, а Дракула — мирового господства, Ренфилд хочет убивать исключительно абьюзеров, домашних насильников и энергетических вампиров, о которых узнает на собраниях, Дракула же требует монашек, чирлидерш и счастливых влюбленных. Из порочного круга и неразрешимых противоречий пару вытягивают два судьбоносных знакомства: поедатель жуков встречает бесстрашную полицейскую Ребекку (Аквафина), а ценитель душевной чистоты — настоящую оторву и главу местной мафии Беллафранческу Лобо (Шохре Агдашлу).
«Ренфилд» — очень модная безделушка, скроенная по лекалам последних фестивальных хитов: популярная психология, как во «Всё везде и сразу», вагоны самоиронии от первого лица, как в «Дэдпуле», и море искусственной крови и расчлененки с вау-эффектом, как в последнем «Отряде самоубийц» или «Миротворце». Ну и секретный ингредиент — невероятный Кейдж на пике формы, как практически во всех фильмах с его участием в последние годы. Но «Ренфилд» — редкий случай, когда, несмотря на простоту и незамысловатость рецепта, конечный продукт всё еще выглядит аппетитным. Одним словом, отказываться от такого удовольствия совершенно незачем. Но стоит остановиться на качестве ингредиентов поподробнее.
Главная находка, конечно, в том, что психология жертвы и все сопутствующие ей симптомы сидят на персонаже Холта как влитые. Каждое высказывание его Ренфилда иллюстрирует отношения с садистом и нарциссом точно по учебнику — очень качественная подгонка еще на уровне сценария, жаль, что единичная. Ирония в том, что модератор группы поддержки, даже не вникая в суть конкретных болезненных отношений, неизменно попадает в точку, потому что все его откровения оказываются общими истинами широкого спектра действия. Это смешно, пока не поймешь, что гэг этот будет единственным, хоть и очень изобильным источником для всех шуток в фильме. С подачей тоже есть проблемы: Николас Холт — всё же не Райан Рейнольдс, и даже с вывороченными кишками смотрится скорее как персонаж «Сумерек», а не как плохиш с обезоруживающей иронией и регенерацией.
Боевые сцены с оторванными головами и руками, как и шутки про абьюз, к финалу слегка утомляют, особенно своим полным пренебрежением к законам физики — нафантазировать такие фаталити, кажется, мог только школьник младших классов. И только Кейдж с клыками безупречен — говорят, что режиссер Крис МакКей убедил руководство студии отдать актеру роль Дракулы, устроив им просмотр «Поцелуя смерти», в котором Кейдж может одновременно выглядеть и угрожающим, и смешным. Каждый его пролет, каждая лукавая улыбка зубами а-ля Носферату Белы Лугоши одновременно выдают и психопата, и шута, и аристократа. Он избыточен, как Рокки Хоррор, и лавинообразен в своем гневе, как классический Николас Кейдж, но никогда не жалок и не пародиен, оставаясь злодеем всерьез, пусть и не лишенным метасамоиронии.
За обсуждением вау-эффектов сюжет не зря остался практически за рамками этого текста — точно так же он остался где-то и за рамками фильма. Николасы и Аквафина с нескрываемым удовольствием играют будто гостей ток-шоу про преображение: помните эти сцены с несчастными, которые, чтобы выместить свои травмы и проститься с прошлым, эффектно скидывают со скалы, поджигают или разбивают бейсбольной битой свой хлам под одобрительным взором психологов? Нечто подобное и происходит в финале этого типового сценария — чем зрелищнее расправа, тем больше эйфории от освобождения. Вот только есть там один хитрый финальный твист с причащением, который сводит все эти драмы в прямом эфире к детской забаве, не имеющей ничего общего с реальным развоплощением зубастого монстра.
