ВЕРНОСТЬ. Быль.
Без друга в жизни туго.
Не всегда прав наш любимый кинорежиссер Ильдар Рязанов, утверждая, что «у природы нет плохой погоды…». Бывают и исключения, да еще какие! Думаю, что многие уфимцы, да и не только они, помнят месяц май 1982 года. Весна была ранняя. Ничто не предвещало лихолетья обрушавшееся на всех в конце месяца.
Пышно цвели сады, в огородах и садах, дождавшиеся тепла садоводы высаживали рассаду овощей. Одним словом – тишь и благодать. Мы с друзьями – моими верными помощниками по подготовке учителей - инструкторов школьного туризма, разрабатывали зачетный маршрут по реке Сим. Все шло своим чередом.
26 мая погода стала ухудшаться. Небо вначале нахмурилось: стало серым с белесыми лохмотьями, похожими на снежные тучи. Мелкий дождь, как из сита, поливал цветущую сирень, стекал по душистым гроздьям черемух. Стало холодать. Что делать? Отменять семинар или, несмотря на эти уловки природы, собраться с духом и превратить эту непогоду в методические условия по борьбе за выживание, что реально может пригодиться учителям в походах с детьми. Посоветовались и решили – идем.
Электричка Уфа – Аша мерно отмеряла километры, доставляя нас к месту начала маршрута. Но, глядя в окно, становилось как - то неуютно. Там, среди мелкого дождя все чаще стали появляться снежные «белые мухи». В принципе, ничего страшного. Все люди взрослые, а мы руководители этого семинара Эмма Тиракьн - Попова, Александр Крашенинников и Юрий Алексеев бывали в самых разных переплетах. Сумеем обуздать непогоду. А она не на шутку взялась нас экзаменовать.
Мелкий снег превратился в крупные ошметки, накрывая нас не шуточным слоем. Берега Сима, поросшие цветущей черемухой, клонили свои цветущие кроны, чуть ли не до самой земли. Некоторые деревья не, выдержав тяжести снега, трещали, гнулись и даже ломались. Вязкий холод проникал под полиэтилен, служивший нам тентом. Все согревались усиленной греблей, передавая весла друг другу.
Маршрут этот я знал хорошо. Сухостойные деревья – наша надежда и спасение от непогоды, находились еще довольно далеко – на левом берегу Сима, за деревней Нижний Казаяк, За нами осталась деревня Верхний Казаяк, а за песчаным островом, на правом берегу реки появились дома деревни Средний Казаяк. Пристали к острову, чтобы согреться, сделали разминку телу, затекшему от сиденья на надувных бортах плота. Помахали руками и ногами, размялись.
- Ребята, что случилось? Услышали мы голос с берега. Там, в накинутом на плечи стареньком плаще стояла старушка. Протока, отделяющая наш остров от стоящей на берегу женщины, была не широкая. Женщина, стоя почки у самой кромки берега Сима, махала перед собой руками и громко кричала – идите ко мне в дом! Недавно в Лемезе кто- то утонул. Плывите сюда, у меня дом большой на всех хватит! Мы посоветовались и решили – пристанем, поглядим и решим, что делать дальше.
Огород старушки с покосившимся от времени забором спускался прямо к реке. Он был большим, но, практически, не использовался ею. Было видно. что кроме картошки да подсолнухов, на нем ничего не росло. Высокие бугорки сложенной картофельной ботвы, засыпаемые не проходящим снегом, да сухие, торчащие по краю его стебли подсолнухов, со скрученными с них корзинками семян, красноречиво говорили об этом.
Было сразу видно, что в доме нет мужчины, а ей, стоящей у двери дома и приветливо машущей нам рукой – просто нет ни сил, ни нужды. Двор со стороны улицы был огороже забором, в котором была видна запертая калитка. Вдоль него высилась куча сваленных березовых деревьев, видно давно привезенных ей для обогрева местным трактористом. Почти к самому дому примыкал сарай – дровяник. Из него доносилось кудахтанье кур и мычание коровы. Вот и все ее крестьянское богатство.
Старушка посторонилась, пропуская нас в избу. Мы, сняв обувь у ее порога, зашли. Изба была большая с русской печкой, отгораживающей кухню со столом покрытым клеенкой и, стоящим на нем самоваром с чайником-заварником на его конфорке.
- Вы проходите, места много, все поместитесь. Я одна мыкаю свою жизнь. Детей нет, мужа через неделю после свадьбы на фронт забрали. Так одна и живу. Ладно, сельсовет понемногу помогает. Вон, дрова привезли, сена копну корове доставили. Мне всего хватает. Говорила она негромко, но на достаточно хорошем русском языке.
- Только вот беда, кивнула она головой в сторону улицы, дрова привезли, а сил моих их распилить уже нет. Так помаленьку пилю их, что потоньше. Да разве ими избу зимой согреешь. Мы переглянулись. Комната в доме была чисто прибрана. Окна с занавесками открыты для света. Было в нем тепло и уютно.
Как вас звать? - обратился я к старушке. Соня по-русски, ответила она, вытирая по-старушески платком краешки губ. - Сания-апа, спасибо вам. Но ведь нас больше десяти человек. Стесним вас, глядя на ее, продолжал я. Не беда. Всем места хватит. А я вон там, она махнула рукой в сторону импровизированной кухни, на полатях. На них я уже привыкла. Да и по людям давно соскучилась. Все одна, да одна. Зовите друзей, веселей и мне будет, и, сутулясь, пошла во двор. Мы за ней.
Мы не стали докучать своим туристским снаряжением Сание-апе, а занесли большую его часть в сарай и с просторные сени. Наши женщины стали мыть полы, а мужчины, взяли пилу, топор и пошли пилить дрова. А снег все шел и шел. Застилал все своим тяжелым, толстым покрывалом – крыши домов, листву цветущих черемух на околице деревни. Казалось, что ему не будет конца. Действительно снег не переставал валить с небес почти трое суток.
Мы видели, как местные жители запрягли лошадей в сани и ездили по деревне по своей нужде. Мы же за это время распилили, раскололи, занесли в сарай и уложили там большую поленницу дров. Сания-апа, глядя на нас, все сокрушалась – мне ведь не чем вас отблагодарить. Только что молочком, да яичками. Через три дня небо, вдруг, спохватилось и открыло свои окна – буквально через несколько часов снег превратился в холодное месиво, а затем стал активно таять. Пришла пора прощания с гостеприимной хозяйкой дома, которая выручила нас в такую непогодь.
В двух углах большой комнаты были видны аккуратно сложенные высокие стопы газет. Я поинтересовался. - Сания – апа, вы, что их специально собираете? Их там не одно сотня лежит. - Сынок, я все газеты, в которых рассказывается о войне, собираю и храню. Может в них о моем муже Хасане, кто то напишет. Похоронки я так и не получила. Думаю, что живой он или где-то затерялся в чужбине. Все надеюсь встретиться. Пусть даже на страницах газеты. Ведь после свадьбы мы прожили в месте всего неделю. Хороший он был человек. Работящий и не пьющий. Такие же, как вы. Мне дров, что вы заготовили, теперь на несколько лет хватит. Только у меня ко всем вам одна просьба. Напишите и оставьте мне записку о том, что я с вас денег не брала за постой. Уж больно среди старух есть те, кто сплетни любит распускать. Уважьте меня, напишите.
Мы были ошарашены, услышав такую просьбу Сани-апы, бескорыстью которой можно было только восхищаться. На ее счастье у нас был с собой бланк Почетной грамоты, которой мы после семинара в шуточной форме отмечали наиболее ретивых ее участников. На ее имя мы и составили текст благодарности и все расписались.
До чего же есть люди, которые свято верят в чудеса возвращения мужа, сгинувшего в лихолетье войны десятилетия тому назад = святые они. Но еще больше нас растрогала просьба Сани-апы и ее, почти детское радостное восприятие полученной от нас Почетной грамоты. Невольно, обращаешься к себе – насколько мы стали черствыми. Для большинства из нас это не более чем простая бумага, а для Сани-апы, истинная благодарность людей, которых она никогда не видела и больше не увидит.
Сания-апа долго стояла на берегу и махала нам вслед своей доброй рукой. Я был уверен, что она будет ждать встречи со мной. Что я ее не обману, пообещав при прощании, что приплыву сюда дней через десять со своими учениками. Слово свое я сдержал. Через неделю я постучался в дом к Сание-апе. После семинара мы вскладчину купили ей подарок – красивый шерстяной платок с ним я и предстал перед ней. Надо было видеть ее лицо. Оно было не затуманено счастливым. Оно светилось и улыбалось. Морщинки исчезали и на их месте потекли слезы неожиданной радости. Оказалось, что ей никто после мужа не дарил подарков. Взяв в руки платок, она накинула его на плечи. Концы платка приложила к губам и поцеловала.
– Спасибо, сынок за подарок. Я знала, что ты сдержишь слово и приедешь. Я приготовила тебе и твоей семье подарок. Она, поправив платок на плечах, споро пошла в сарай. Через пару минут она вернулась, неся в одной руке круглый фунтовый шарик сливочного масла, завернутый в чистую тряпицу, а в другой десяток куриных яиц. - Это тебе мой подарок-кустаныш. Передай жене. Мы попили чай с молоком и тепло попрощались.
Река медленно несла наш плот по течению, оставляя воспоминания о прекрасном человеке – хранителе верности, башкирской старушке, которая полвека живет с надеждой возвращения своего мужа домой с войны
Если понравилось - кликните или оставьте отзыв. С уважением автор.