Это история про крошки, её рассказала мне бабушка по маме, Ксения Леонтьевна, урождённая Михальская. Когда она садилась за стол, то всё время собирала и съедала все крошки на столе и меня этому учила.
Всё это произошло во время войны в г. Чистяково, ныне г. Торез, Донецкой области, где жила семья моей мамы. Мой дед Николай Васильевич был призван на фронт в 1941 году, а бабушка осталась с четырьмя детьми- Борисом, Николаем, Владимиром и Ниной , моей мамой. Немцы заняли Чистяково уже зимой 41 года. И в квартиру к бабушке подселили двух немецких служащих, горных инженеров.
Что бы было понятно, горный инженер, это специалист по разработке месторождений, они приехали из Германии для того, чтобы восстанавливать шахты по добыче угля, взорванные отступающими советскими войсками. На восстановлении шахт они в качестве рабочей силы использовали советских военнопленных, которых содержали в концлагере за колючей проволокой.
Часто сердобольные жители приходили к лагерю и бросали пленным солдатикам еду, ну которая у самих была, делились.
Причем все знали- если на вышках немцы, то бросать можно- немцы хоть и покричат для порядка «Цурюк, цурюк» , «назад» значит, но бросать еду разрешали, понимали, как тяжело пленным нашим. Да и кричать они начинали только тогда, когда офицеры появлялись. А вот если румыны на вышках были, так те стреляли без всяких цурюков. В упор. Выслуживались перед хозяевами своими немецкими. Хотели быть святее папы римского.
Бабушкины постояльцы были страшными педантами и тщательно собирали крошки со стола после еды в глиняный горшочек. А потом, когда он наполнялся, отдавали бабушке, кивая на детей «Киндер, киндер, эссен».
В свои протестантские немецкие праздники угощали детей (и мою маму, конечно, тоже) шоколадками, пели свои народные песни, набравшись шнапсу. Когда дед пришел с войны, то он попрекал собственных детей, говорил, что на немецком шоколаде взращенные.
Однажды к бабушке моей прибежала вся расхристанная и в слезах соседка Неля:
-Мой-то Ванюшка там, там, рыдая, она махала рукой в сторону концлагеря. Проходила мимо, дай, думаю посмотрю на наших-то. А он там! Черный весь, худющий и мне руку так поднял немножко, и в глаза мне смотрит. Ой, Ксюша, горе то какое! Он ведь у меня какой красавчик был! Я ему в детстве пяточки целовала, когда купала, да думала, вырастет когда, все отдам, лишь бы счастливым был. А он там! Она долго рыдала, а потом вдруг успокоилась и подняла глаза на бабушку: Ксюша, голубушка, дай мне хлеба, пойду ему переброшу. У меня-то нет ничего.
Бабушка Ксения взяла чистый платочек, высыпала туда крошки, которые ей немцы отдали, положила сверху шоколада кусочек и концы его туго завязала. Получился такой узелок-мячик. На, Неля, только узнай, кто на вышках сегодня, а то неровен час румыны стоят.
Неля схватила узелок и пулей вылетела со двора, даже спасибо не успела сказать.
К вечеру зашел сосед.
- Нельку нашу застрелили. Румыны. Забрать только сейчас разрешили. Так и пролежала весь день там, у колючки. А Ванюшка ее с ума сошел. Тоже застрелят, наверное.
Так и стала бабушка моя, Ксения Леонтьевна Медведева, урожденная Михальская, собирать крошки хлебные со стола.
Всю жизнь собирала.
И меня научила.