- Пирожки горячие! С пылу, с жару – объеденье! Тесто нежное, как пух, начинка сочная и вкусная! Пи-рож-ки, пи-рож-ки!!! – зычным голосом, на манер взрослого, кричала вихрастая белокурая девчонка. Я притормозила.
- С чем пирожки у тебя, красавица?
- С картошкой и капустой по двадцать, с мясом - по тридцать! Бери, дорогая, спасибо потом скажешь! Сколько тебе?
- У нее мать третий день в запое, тесто перекисшее, - зло сказала конкурентка, толстая старуха, сидевшая на перевернутом ведре.
- А уж начинка точно прокисшая – животом маяться будешь, - обманчиво-ласковым голосочком прогундела вторая, - возьми лучше у меня – точно не отравишься.
- Садись в машину с пирожками, - скомандовала я девчонке, (та послушно села) и отвезла её метров за двадцать, там бабки торговали соленостями.
- Вот здесь сиди. Конкурентов не будет вредных. А-то ничего не продашь!
- Тетенька, вы не верьте, пирожки у меня хорошие: как мамка в запой ушла, я тесто и начинку в морозильник убрала, а пекла сама. Во, смотрите! – она разломила пирожок и сунула мне к носу.
- Да верю я. Верю! А мамка-то часто в запое бывает?
Девчонка сникла.
- Она каждый день пьет, когда больше, когда меньше, но работать может. А в запои… Последнее время очень часто.
- Сколько тебе лет?
- Восемь скоро будет.
- В школу ходишь?
Непослушные слезы покатились по щекам девчонки, она неумело размазала их по лицу.
- Так…, значит, не ходишь…, а хоть кто-то у тебя из взрослых нормальный есть?
- Да, есть, - обрадовалась девочка, - баба Нюша, соседка наша. Только она старенькая очень.
- Как тебя зовут?
- Маша, Манькой кличут.
- Марусь, вот, возьми, - я протянула девочке деньги, - отнеси их бабе Нюше, купите всё к школе. Тебе учиться надо!
- Спасибо, - растрогалась Маша. Я очень в школу хочу! Только не в чем…
- Адрес мне свой скажи, навещать тебя буду, я часто по этой дороге езжу. Маруся дала адрес: свой и бабы Нюши.
- Мамка-то уже года три не просыхает, - сморщив нос и насупив брови, обиженно проговорила Маша, - шляется, где попало, зимой чуть не обморозилась – в сугроб упала и заснула. Я её полночи искала, потом кое-как до дому доперла…
Прижав к себе светлую головку, я порывисто поцеловала её и сказала:
- Держись! Мы что-нибудь придумаем!
…Проехав несколько километров, я остановилась в придорожном мотеле, сняла номер, плотно зашторила окна и провалилась в глубокий сон. Мне это было необходимо, устала и морально, и физически - вояж - то был незапланированным, а точнее, спонтанным вследствие неразрешимых противоречий, возникших в семье. Это, если на литературном языке. А попросту – мы переругались вдрызг, я выскочила из дома, прыгнула в машину и помчалась, куда глаза глядят. Так что девчонке я соврала: ехала по этой трассе впервые.
… Ссора назревала давно. Стыдно признаться, но вина в конфликте моя. Давно видела, что муж замкнулся, отдалился, но ничего практически не делала, а лишь усугубляла ситуацию. А всё гордыня треклятая!
Катализатором в такой ситуации может быть любая мелочь, у нас же был довольно серьезный проступок: Я не пришла на юбилей свадьбы родителей мужа (Была деловая встреча с заграничными партнерами, потом пришлось "тащиться" с ними в ресторан, а потом было уже поздно, да и я устала).
- Ты робот! Робот в женском обличье! Оперенье красивое, яркое, а внутри – счетчик! И меня ты просчитала: я – бесплатное приложение к твоему имиджу успешной и респектабельной женщины. Детей родить – не можешь, щей и котлет наготовить – не можешь, со мной не спишь – устала! А я, я идиот, всё это терплю! Терпел, вернее. Сегодня же ты плюнула мне в самое сердце! Знаешь, как мне дороги родители, как я их люблю…, что они-то тебе сделали? Мама все эти восемь лет тщетно пытается найти с тобой контакт…, мечтает о внуках, - речь мужа была гневной и сбивчивой, - Но мы же выше всего этого, мы в Сорбонне учились, у нас кровь голубая. Всё! Ухожу от тебя!
- Это я ухожу, - перебила я его, и выскочила в ночь. Дальше вы знаете.
Пока ехала, думала. …Да - закончила Сорбонну. Да - небедная женщина. НО голубых кровей, увы – нет. Я – закрытый человек. Возможно, высокомерный. Возможно, сноб. И гордость моя давно перешла в гордыню – один из семи смертных грехов.
…Все проблемы идут из детства. Моя гордыня – оттуда... Голубая кровь! Смешно! Скорее уж не голубая, а так, розоватенькая сукровица, обильно разбавленная самогонкой. Мать была алкоголичкой, отец, наверное, тоже – не знаю, не видела его никогда, но среди одноразовых любовников мамульки были только подобные ей. Жили мы в захламленном домишке, продуваемом со всех сторон.
…Как я боялась её по утрам! Просыпалась она всегда злющей и раздражалась с пол-оборота - похмелье дело нешуточное! Начинала месить тесто для пирожков. На тесте, как и на мне, она вымещала весь свой похмельный синдром: её руки били то тесто (оно, от испугу что ли, быстро поднималось), то меня, если не успею увернуться. Лет с четырех я чистила картошку и резала капусту – готовила начинку.
Потом мы шли на трассу – продавать пирожки. Как только денег набиралось на бутылку, повеселевшая мамка, окрыленная появлением денсредств на выпивку, исчезала, а всё остальное продавала я, крича приблизительно так же, как и девочка Маша. Мать периодически приходила, забирала деньги на новый самогон и к концу вечера была пьянющей в хлам.
Какая связь между Сорбонной и дочкой маргиналки, спросите вы? Нонсенс! И ошибетесь. Я, конечно, не шла с рыбным обозом, как Ломоносов, учиться, но фортуна меня в этом плане не обидела.
…Шоферы неплохой народ. Меня жалели многие: кто конфеткой угостит, кто яблочком, а кто денег на мороженое даст. Но особенно меня жалел дядя Витя – дальнобойщик. Его приезда я ждала с нетерпением. Он всегда водил меня в столовую – покупал борщ, котлеты с пюре, компот. Потом покупал пирожное или мороженое – в зависимости от времени года (боялся, что простужусь). Потом мы шли к нему в кабину – огромную и комфортабельную и играли в шашки или шахматы (он научил).
- Эх, Машутка! Я бы тебя к себе забрал! – вздыхал Дядя Витя, - только спиногрызов своих у меня трое, жена с ними замучилась. Я, было, ей заикнулся про тебя…, нет, ты не думай, она у меня женщина очень хорошая…, вот и одежку тебе от моей Машуньки – дочки, тебе передала. Он протягивал мне пакет с чисто отглаженной красивой, правда, ношеной, одеждой. Как я была счастлива! Это были самые лучшие минуты моей жизни!
- Слушай, - сказал он мне в очередной приезд, - а родни у тебя нет случайно никакой приличной?
- Нет, дядь Вить, - ответила я, - Есть где-то бабка, так она хуже мамки еще, мамка всё пугает, что сдаст меня ей, и мне «мало не покажется».
- Она что, тоже пьет?
- Нет, вроде. Мать сказала, что кое-то похуже. Хотя, что ещё хуже может быть?
- А адреса её у тебя нет?
- Есть, - я вытащила из потайного кармана бумажку с адресом, - вот, мамка дала. Сказала, если подохнет, чтобы к ней ехала.
Дядя Витя взял адрес, а через пару недель приехал и сказал:
- Был я у твоей бабушки. Она, конечно, не подарок, но стократ лучше твоей матери. Собирайся! Свидетельство о рождении не забудь!
Так я очутилась у бабушки…. Ей оказалась довольно молодая и строгая женщина, которая первым делом проверила мою голову на вшивость, обстригла меня, чуть ли наголо, и отмыла в ванной. Потом переодела в чистое и накормила гречневой кашей. Всё это молча и с очень суровым выражением лица.
Наконец, все процедуры были закончены, и пришло время для разговоров.
- Мать твоя, значит алкашка…, что ж, этого и следовало ожидать. Такой как она, стать не хочешь?
Я замотала головой. Мне было почему-то неудобно и страшно в этом чистом новом доме.
- Запомни: про мать никому не говорить! Правду не говорить! Если кто спросит, скажешь, уехала заграницу с новым мужем. И сама запомни: - ты не дочь алкоголички, ты – внучка директора школы, уважаемого в городе человека!
Ни поцелуев, ни ласки со стороны бабушки не было ни тогда, ни потом. Она целыми днями пропадала на работе, а когда бывала дома, вниманием тоже не баловала. Я постоянно старалась угодить ей: чисто убиралась, мыла посуду, даже пирожки пекла к её приходу – тщетно, женщиной моя бабушка была суровой и непроницаемой. Однако со мной сразу же начали заниматься репетиторы, и в школу – первый класс я пошла достаточно хорошо подготовленной.
- Будешь изучать языки, это важно, - тоном, не терпящим возражений, сказала она однажды, - английский, само собой, а французским с тобой буду заниматься сама. И по всем предметам – только на пять! Поняла?
Поняла. Очень старалась. Любовью я и так не была избалована, но учиться и жить в чистоте мне нравилось гораздо больше, чем продавать пирожки. Подруг у меня не было – в школе меня считали выскочкой, а я не стремилась с кем-то сблизиться, боясь проболтаться про мать. На улице я все же гуляла - бабушка приказывала два часа дышать свежим воздухом. Там – то от старух я узнала, что мать моя сбежала девчонкой от диктата матери с каким-то «хиппи».
- Я не сбегу, - про себя подумала я, - выучусь и буду каким-нибудь начальником.
Эти пространные рассуждения бабушка довольно четко упорядочила, решив и просчитав все за меня. В старших классах она наняла мне в репетиторы еще и бухгалтера, и искусствоведа. Когда я с отличием окончила школу, она выбила мне гранд на обучение в Сорбонне. Напутственными словами её были:
- Будешь учиться юриспруденции. Попутно изучай все о культуре Франции. Изучай все о духах. Приедешь, со своим комплексом знаний можно будет открыть приличную фирму в этих сферах. Я помогу. Дерзай!
…А я все равно её любила! Пусть она не поцеловала меня ни разу, пусть была черствой и холодной, но мне казалось, что если я буду очень стараться, то заслужу её любовь. Не получилось! Когда выучилась и вернулась домой, её уже не было в живых…. Мне она оставила в наследство квартиру и небольшой счет в банке, а так же письмо. В нем был адрес моего деда с припиской: езжай к нему. Он поможет.
…Дед оказался респектабельным бизнесменом. Чувство вины перед брошенной много лет назад семьей сыграло свою роль, и он помог мне «раскрутить» свой бизнес. Я пошла по той лестнице вверх и достигла определенных высот – знания, так тщательно спродюсированные моей бабушкой, приносили плоды. Познакомилась с мужем, который помог наконец-то почувствовать, что такое тепло и любовь. Однако, внутренние зажимы, преобразовавшиеся в уродливый внутренний нарост, жить не давали. А как хотелось жить по-другому! Нарожать детей, водить их гулять в парк, учить с ними уроки, варить варенье, печь пироги для семьи! Не для продажи!!!
- Поеду мириться с мужем! Постараюсь быть другой! Надо меняться! - с этими мыслями я отправилась в обратный путь.
…Машки на трассе не было.
- Нюша – то у неё преставилась, - сказала та вредная старуха, что хаяла пирожки, - девчонка – то совсем теперь никому не нужна…
Я бросилась искать Машу. У дома усопшей толпилась небольшая разношерстная толпа, в которой преобладали любители выпить «на халяву». Протолкавшись в избу, я нашла плачущую девочку и забрала к себе в машину. Она долго и безутешно плакала, я гладила её по голове и думала:
- Девочку не брошу! Это будет… моя первая дочь.
****************
…- Елена Георгиевна! Я у вас девочку оставлю ненадолго? Это – моя приемная дочь.
Растерянно похлопав глазами, свекровь протянула руки к девочке и сказала:
- Милости просим! А я буду твоей бабушкой! Согласна?
- Я вас очень люблю! Правда – правда! – прошептала я на ухо Елене Георгиевне и поцеловала её.
- Как вы думаете, у меня ещё есть шанс помириться с Володей?
- Он любит тебя – просто сказала свекровь, - и мы тоже любим.
- Спасибо, мама! Хочу счастливо прожить с мужем долго – долго! Как вы!!!
Предлагаю прочитать:
