Желаем и дальше пребывать в добром здравии почтенной публике! В прошлый раз мы с вами, закончив все пространные предисловия и обобщения, дошли, наконец, до предпосылок первого из конфликтов, который мы в этой серии будем рассматривать, а именно Суэцкого кризиса. В Египте, история которого в колониальную эпоху также была кратко дана, произошла так называемая Июльская революция. По её итогам к власти, хотя формально немедленной отмены монархии и не последовало – только отречение правящего короля Фарука, пришла группировка военных заговорщиков, именовавшаяся Свободными офицерами. Во главе её стояли четыре ключевые фигуры: генерал Мохаммед Нагиб, полковник Гамаль Абдель Насер, а также Абдель Хаким Амер и Анвар Садат.
Сразу стоит отметить, что полноценно сформулированной идеологии у этих людей не было: имелись лишь определённые меры, которые, по общему мнению, носили совершенно необходимый и неотложный характер, но вот дальнейшая, стратегическая линия, была покрыта туманом.
Впрочем, первоначально это, вроде бы как, и не должно было стать проблемой, ведь, заставив выпустить власть из рук и уйти короля, Свободные офицеры не собирались брать её сами: предполагалось, что после упразднения монархии и создания институтов парламентской демократии, путчисты отойдут в сторону. В реальности у каждого из лидеров заговорщиков, разумеется, были свои определённые амбиции и надежды сохранить влияние и вес в рамках новой политической реальности Египта, но о них распространяться было не принято. В любом случае, офицерам сильно не доставало управленческого, политического, а главное – хозяйственного опыта. После прихода «Свободных офицеров» к власти на одном из первых заседаний Совета Революционного Командования – экстренно созданного чрезвычайного руководящего органа, было внесено предложение о привлечении экспертов для разработки планов политических и экономических преобразований. Насер поддержал данную идею и предложил составить список экспертов экономисту Ахмеду Фуаду, наиболее известному и авторитетному в Египте того времени, придерживавшемуся марксистских взглядов. К разработке проектов реформ, в том числе и аграрной, были также привлечены марксисты Рашид аль-Баррави и Абдель Разик аль-Саннури. Во многом это и определило будущий вектор развития страны и её дрейф в сторону Советского Союза и социалистического блока.
Однако отнюдь не стоит думать, что это была изначальная генеральная линия Свободных офицеров, или даже лично Насера. Вовсе нет. Равно неверно и то, что революционеры сразу же сделались врагами для Запада, США, как его лидера и гегемона, или даже Великобритании. Тут стоит вспомнить один любопытный факт: чтобы предотвратить иностранную интервенцию, которой он весьма опасался, хорошо зная реальную степень слабости армии Египта, за два дня до переворота подполковник Гамаль Абдель Насер… предупредил о нём британское и американское правительства! И они согласились прекратить поддержку Фарука. Никакой принципиальной угрозы своим интересам со стороны заговорщиков ни американцы, ни англичане не видели. Да, среди Свободных офицеров пользовалась популярностью жесткая антиколониальная риторика, требования полного и окончательного ухода британцев из страны – но этого хотел практически каждый в Египте. Собственно, даже старая власть под давлением общественности начала было в 1951 году действовать, да только уже не успела изменить вектор настроений масс в свою пользу: ещё 15 октября 1951, т.е. до Июльской революции 1952 года, парламент Египта утвердил закон о расторжении англо-египетского договора 1936 года и англо-египетского соглашения 1899 года по Судану. Лондон принял это к сведению тогда достаточно спокойно. Вашингтон – тем более.
Но что же тогда повело к Кризису? Здесь нужно несколько слов сказать о том, как и почему стала преобразовываться политическая система Египта после ликвидации монархии. Случилось это историческое событие 18 июня 1953 года, а первым президентом страны стал генерал Мохаммед Нагиб.
Именно он титульно возглавлял революционеров, он председательствовал в Совете Революционного Командования, но в действительности… сам подлинным революционером не был. Главным мозгом и душой Свободных офицеров всегда являлся Насер, который, однако, сознательно оставался на формально вторых ролях. Почему? Во-первых, ещё при королевской власти, Насер, к тому времени подполковник, не верил, что египтяне пойдут за офицером такого низкого ранга, а потому подчинился генералу Нагибу, под именем которого и был осуществлён путч. Во-вторых, помимо звания в руках Нагиба была реальная сила – он уже при старом порядке занимал пост главнокомандующего сухопутных войск. К началу путча Нагиб – состоявшийся, многое уже получивший от жизни и не первой молодости человек, который имел достаточно хорошие связи, в том числе, и при королевском дворе. Больше того, Фарук надеялся, что именно Нагиб сумеет усмирить всё более явно бурлящую армию. Из всех заговорщиков генерал, пожалуй, имел меньше всего политических идей, планов и концепций – и больше всего амбиций. По большому счёту он желал, сохранив в принципиальных пунктах прежнюю систему, водрузить себя на её вершину. И преуспел, но… Как это очень часто бывает, особенно при не самых умелых погонщиках на козлах, колесница революции пошла своим путём. Народ хотел глубоких и обширных преобразований, а Нагиб даже персоналии по большей части сохранял в руководстве старые: так премьер-министром в 1952, когда теоретически ещё была королевская власть, но все на улицах Каира и даже в провинции знали, что реально всем заправляет теперь Совет Революционного Командования, был тот же человек, что с периодами небольших пауз, подвизался в этом качестве аж с 1936 года – Али Махир. И президент Нагиб, вроде бы как, хотел вновь оставить его во власти – Насер стал главой кабинета не без давления улицы.
Вообще этот натиск был непрерывным и довольно сильным. Так ещё 12 августа 1952 года господствовавшие в народе ожидания немедленных преобразований привели к бунтам рабочих в Кафр-Давар, в результате чего новыми властями пришлось вынести два смертных приговора. К слову, в противовес большинству членов СРК Насер проголосовал против казни этих двух зачинщиков беспорядков. 9 сентября 1952 была начата самая ожидаемая обществом, назревшая и даже перезревшая реформа – земельная. Латифундии ограничивались 126 гектарами. Остальные земли конфисковывались и распределялись между безземельными и малоземельными крестьянами. Земли королевского дома были конфискованы без компенсации. Также ограничивалась земельная рента. Этим шагом бывшие Свободные офицеры практически гарантировали себе народную поддержку – но им же очень серьёзно разожгли ожидания и аппетиты. Вскоре произошло первое обострение отношений с британцами: новые власти, признавая все требования королевских времён в отношении бывших колонизаторов, далеко не сразу изъявили готовность принять и сделанные при нём в ответ уступки. Англии пришлось настаивать на том, чтобы Нагиб, как президент, а также и правительство подтвердили гарантии независимости в ближайшем будущем для пока ещё англо-египетского Судана. Египтяне подчинились, однако с этого момента – и чем дальше, тем более, напряжение в отношениях будет возрастать.
Но главные противоречия были внутри. Нагиб начал двигать дело к тому, чтобы ввести жизнь страны в регулярное русло: сделать аграрную реформу не практически самозахватом народом земли, но проводимым сверху и управляемым процессом, в целом сократить объём всевозможной чрезвычайщины, а в перспективе, в качестве итогового пункта, ликвидировать Совет революционного командования, как исполнивший свою функцию. Ничего нового от него Нагиб получить так и так не мог – он уже президент. И вот генерал стал дистанцироваться от земельной реформы и начал сближение со старыми политическими силами — партией «Вафд» и Братьями-мусульманами. Иное дело Насер. Ему теперь тоже не нужен прежний статусный лидер Свободных офицеров. Гамаль Абель куда умнее и талантливее Нагиба как политик, он всё более обходит его и по популярности за счёт риторики о необходимости продолжения и углубления революции, более решительного разрыва со старым. Но, по этой же причине, традиционные политические партии не принимают его. Что делать? Распустить их! Вроде бы как на время, пока не произойдёт некая, трудно вводимая в конкретные даты и точную хронологию, перестройка египетской партийной системы исходя из новых реалий. А вот Совет Революционного Командования, напротив, непременно сохранить. Вот первая точка, на которой столкнулись два лидера. И Насер победил - в январе 1953 года он, преодолев сопротивление Нагиба, добился запрещения иных политических партий, кроме Освободительного съезда во главе с ним самим, чьей основной задачей было проведение массовых собраний и лекций в поддержку Совета. Параллельно полковник занялся и самопиаром, в частности в марте того же года напросился на пост главы делегации на переговорах по выводу британских сил из зоны Суэцкого канала, что позволяло делать много громких и популярных в стране заявлений, при этом не провоцируя раньше времени на решающую схватку президента.
Однако момент её приближался. Насер принял решение о необходимости смещения генерала с поста председателя Совета (заметим, не президента – именно влияние в СРК полковник считал более важным). В июне он добился своего назначения на пост министра внутренних дел взамен лояльного Нагибу Сулеймана Хафеза. При примерно равном влиянии на армию, теперь у Насера в руках была ещё одна силовая структура. Параллельно он продолжал поддавливать и в Совете. После того, как 23 февраля 1954 года СРК собрался вовсе без Нагиба, 25 февраля последний подал в отставку. День спустя Насер, занявший должности председателя Совета и возвративший - премьер-министра, принял прошение. Но, на радостях, сделал он и ещё один ход, необдуманный: отправил бывшего президента под домашний арест. Это была ошибка. Как и рассчитывал генерал, во власти начались брожения: раздавались призывы к возвращению Нагиба и роспуску СРК. В надежде на достижение компромисса Насер посетил генеральный штаб и даже был вынужден пойти на известные уступки, однако тамошние старожилы всё равно в основном стояли за Нагиба. В конечном счёте увиденное и услышанное до того не вдохновило председателя Совета Революционного Командования, что 27 февраля он отдал приказание преданным ему войска окружить здание. В ответ на это в тот же день на улицы вышли сотни тысяч людей, в основном члены Братьев-мусульман, призывавшие к возвращению экс-президента и аресту Насера. Параллельно, видя, что гнев манифестантов может обратиться против СРК в целом, обладавшая значительным весом группировка внутри Совета во главе с Халедом Мохи эд-Дином потребовала восстановления Нагиба в должности. Насеру пришлось уступить, однако он попросил отложить возвращение генерала до 4 марта, что позволило ему за это время утвердить своего сторонника Абдель Хакима Амера на пост главнокомандующего сухопутных сил, которым ранее был Нагиб.
И вот тут проявилась в полную силу одна очень характерная для Насера положительная черта. Он за свою жизнь и карьеру политика потерпел (и ещё потерпит в будущем) немало поражений. Но он никогда не отчаивался, а весьма тонко вычленял в произошедшем самое важное и учился на ошибках. Здесь Насер понял, что за интригами в верхах, он позабыл о самой главной силе, решив, что она и так у него в кармане – о проникнувшемся революцией, её духом, народе Египта. Мгновенно полковник меняет тактику: теперь он будет бить снизу, выставляя Нагиба тираном, стоящим на пути ключевых чаяний масс. Как? 5 марта лояльные Насеру органы госбезопасности провели массовые аресты. Ещё раз повторю, преданные Насеру, по его приказу – но именно это было использовано для дискредитации президента! В то же самое время ранее так активно выступавший за запрет всех партий полковник через СРК заявляет о разрешении старых партий и, более того, уходе «Свободных офицеров» из политики. Нагиб, которому, в общем, того и нужно было, имел неосторожность пусть и не громко, но по существу поддержать эту линию. А вот улица, решив, что уход из политики ключевых деятелей революции есть её конец, если не реставрация прежнего режима, забурлила. Около миллиона работников транспорта объявили забастовку в знак протеста, тысячи крестьян маршем прошли по Каиру. Стремление Нагиба подавить недовольство при помощи насилия было саботировано руководством вооружённых сил. 29 марта Насер объявил об отмене недавно изданных указов. А сразу после этого, в апреле—июне сотни сторонников генерала в армии подверглись репрессиям, Мохи эд-Дин был отправлен представителем Совета в Швейцарию. Президент всё больше повисал в воздухе.
Тем временем, в истории Египта назревало знаковое событие – окончательный вывод британских войск из страны. Все активные политические силы стремились вытянуть из него максимум. В том числе, разумеется, и полковник. 26 октября 1954 года Насер в Александрии выступает с речью по случаю вывода британских войск из страны, да не простой, а программной, транслировавшейся по радио в арабских странах. И в этот момент в него восемь раз выстрелил член «Братьев мусульман» Мухаммед Абдель Латиф. Что самое поразительное – все восемь промахнулся. В толпе началась паника, однако Насер продемонстрировал сильные стороны своего характера – он не только сумел взять себя в руки, но и призвал к спокойствию собравшихся, а затем в порыве чувств обратился к народу с одним из лучших выступлений в своей карьере:
Соотечественники, моя кровь льётся за вас и Египет. Я буду жить ради вас и умру во имя ваших свободы и чести. Пусть они убьют меня; неважно, как долго я давал вам гордость, свободу и честь. Если Гамаль Абдель Насер должен погибнуть, то каждый из вас Гамаль Абдель Насер. … Гамаль Абдель Насер от вас и из вас и клянётся положить жизнь ради народа.
В итоге покушение обернулось для полковника настоящим подарком. С одной стороны, стремительно скакнула вверх его и без того немалая популярность. Из просто сильного политика он начал превращение в национального лидера.
С другой стороны, появился повод для новых расследований – и преследований. По возвращению в Каир Насер приказал начать масштабные чистки, в ходе которых были арестованы тысячи недовольных, в основном принадлежавших к Братьям мусульманам, 8 членов руководства которых были приговорены к смертной казни, а лидер движения Сейид Кутб, которого убить не решились, получил 15-лет тюремного заключения. Вообще же били весьма широко, так сказать, по всем азимутам. Примечательно, что репрессии коснулись и коммунистов (это с лёгкой руки будущего “просоветского” Насера), ну и, конечно, армии, где было разжаловано разом 140 верных Нагибу офицеров. Наконец, был сделан решающий шаг: при не вполне определённых обвинениях, решением не имевшего на это никаких формальных прав СРК, Мохаммед Нагиб был смещён с поста президента 14 ноября 1954. Насер проявил известное благородство, не только не казнив, но и не бросив за решётку окончательно побеждённого соперника, хотя найти повод было бы не так уж сложно. Вместо этого Нагиб аж до 1973 года (т.е. уже постнасеровской эпохи в истории Египта) проведёт под так называемым домашним арестом, в действительности достаточно мягким – скорее постоянном наблюдением, нежели насильственным пленением. А умрёт генерал и вовсе в августе 1984 года, пережив вех своих политических современников.
Однако пока у нас на календаре конец 1954. Нагиб списан на берег с корабля большой политики, а Насер празднует окончательную победу. Он, впрочем, не рискнул сразу и напрямую узурпировать вакантный пост президента. Напротив, полковник делает мудрый ход – он начинает постепенно предвыборную кампанию. Реальные рычаги управления и так в его руках, как председателя СРК, конкурентов, которые могут в краткосрочной перспективе бросить ему вызов, нет, а так он получает возможность совершить серию поездок по всей стране, обкатывая свою риторику, всё более увеличивая популярность, а главное – начав переходить от красивых слов и ничего не значащих лозунгов к изложению своей программы, которую к тому времени полковник сумел выработать. Состоит она из трёх китов, имена которым – арабский национализм, корпоративизм, нейтралитет. Имеет смысл пройтись по каждому отдельно.
Начать будет проще с последнего. В соревновании двух великих военно-политических блоков Насер первоначально не желал занимать никакой стороны. Почему? Советский Союз имел очень ограниченное влияние на Ближнем Востоке, не было никакой уверенности, что он сможет, а главное, захочет оказывать Египту масштабную помощь, вкладываться в его экономику и армию, если в случае некоей гипотетической войны страна всё равно окажется в кольце враждебных СССР и его союзникам государств. Наконец, Насер отнюдь не собирался (пока ещё) строить в стране фараонов социализм! С другой стороны, страны Запада были сугубо прагматичны и тоже не спешили что-либо давать за здорово живёшь, а главное – перспектива обострения отношений с англичанами сводила на нет здесь почти все возможности и опции. В нейтральном же, неопределившемся, третьем мире можно было рассчитывать на роль не бедного вассала, но одного из лидеров. На Бандунгской конференции нейтральных держав, прошедшей в Индонезии в конце апреля 1955 года, Насер был тепло принят как ведущий представитель арабских стран. На пути в Бандунг он посетил Пакистан, Индию, Бирму и Афганистан, а 9 апреля заключил в Каире дружественное соглашение с Индией, укрепившее экономические и политические связи двух стран. В этом окружении Насер казался большим и даже великим на внутренней арене своей страны, что пока было для него приоритетным.
Помимо собственной персоны, а также зарубежного признания, впрочем, нужно было предложить народу нечто ещё, по возможности не сопряжённое, однако, с политическим исламом (эту нишу прочно оккупировали враждебные Братья мусульмане) – и Насер заходит с другого конца. Не религии, а нации. Нет, судя по всему, арабский национализм председателя СРК не был только лишь политической игрой. Насер вполне искренне желал политической интеграции, воссоединения в рамках единой могучей державы арабов как народа, считал, что они этого заслуживают и на это способны. Однако он вполне трезво оценивал чудовищные сложности, страшные преграды, которые встанут перед тем, кто всерьёз поведёт дело, на этом пути. И шёл по нему достаточно осмотрительно и осторожно.
А вот на уровне риторики всё, напротив, было предельно разухабисто, победно почти до шапкозакидательства, ура-патриотично - именно чтобы подкупить публику. Так, Насер кроет Израиль и “еврейский экспансионизм” почём стоит свет, но тайно ведёт с евреями переговоры (пусть в итоге и провальные). Очень важным здесь был следующий эпизод: 28 февраля 1955 года израильские войска вторглись в ходе операции «Чёрная стрела» в находившийся под контролем Египта сектор Газа под предлогом прекращения атак палестинских повстанцев. Насер, считая, что египетские вооружённые силы не готовы к конфронтации, не отреагировал подобающим образом, что продемонстрировало неэффективность армии и поставило под угрозу растущую популярность председателя СРК. С этого момента и далее Израиль навсегда становится главным врагом Гамаля Абдель Насера, с которым он ещё не раз будет скрещивать мечи. Одновременно с февральской операцией Израиля между некоторыми региональными союзниками Великобритании был подписан Багдадский пакт, в котором Насер видел угрозу его планам по ограничению английского влияния на Ближнем Востоке и Арабской лиге. Причём мнение Египта никто особенно не учитывал. Страна могла или вступать в то, что есть, или идти к чёрту и дальше пытаться вести независимое плавание против общего течения. Именно тогда, осознавая, что для удержания собственного влияния в регионе Египту необходимы современные вооружения, которые западные страны отказались поставлять на приемлемых военных и, что даже более значимо, финансовых условиях, глава СРК повернулся к государствам Варшавского договора и 27 сентября 1955 заключил (естественно с ведома и одобрения СССР) соглашения с Чехословакией на поставки оружия на 320 миллионов долларов, что позволило более-менее уравнять военную мощь Египта и Израиля и укрепить позицию Насера как противостоящего как колониальному наследию, так и новым оккупантам (евреям), арабского лидера.
Наконец, мы упомянули о корпоративизме. Именно он достаточно долгое время был основой внутренней и хозяйственной политики Насера. Все атрибуты наличествовали: национальное, ставимое выше классового, в смысле политической идеологии, преобладающая роль государства в экономике, при отсутствии её обобществления, в ряде случаев - директивное управление хозяйством, не сопряжённое, однако, с систематическим планированием, а главное - сохранение крупной частной собственности на средства производства, обусловленное при этом встраиванием этого самого частного владельца в определённый, регулируемый и регламентируемый государством механизм производства и распределения. Если уйти от излишней стеснительности и называть вещи своими именами, то налицо вполне себе фашизм. Итальянский - не немецкий национал-социализм, но тем не менее. И такого рода черты были заметны в насеризме ещё много лет спустя. Многим известна коротенькая песня Высоцкого о Насере (весьма, к слову, едкая и неодобрительная - и именно что с вполне ортодоксально-советских позиций), где, в одной из скрещенных с народной частушкой версий, его именуют не иначе как "полуфашист-полуэсер".
Весьма примечательно в этом смысле и то, что именно после революции Свободных офицеров начинается эмиграция бывших нацистов в Египет. Характерный пример - Йоханн фон Леерс. Он же - Омар Амин. Но это - более поздняя стадия его жизни, о ней чуть ниже. Поговорим о ранних годах сего героя: уроженец Мекленбурга с 1929 сотрудничал в газете Йозефа Геббельса «Der Angriff», а также был главным редактором и со-издателем газеты «Воля и путь». В том же году (т.е. ещё задолго до победы нацистов в 1933) стал членом НСДАП. Некоторое время состоял в СА. Специализировался на антисемитской теме, в частности опубликовал известную юдофобскую работу, чрезвычайно популярную в Третьем рейхе, — «Juden Sehen Dich An» - Евреи глядят на тебя. В 1932—1933 гг. — заведующий воспитательной работой (бундесшулюнгсляйтер) Национал-социалистического союза студентов. С 1933 г. доцент Высшей немецкой школы политики в Берлине. С 1936 г. также работал в Йенском университете по исследовательской теме «Германская правовая, экономическая и политическая история на расовых основаниях». Профессор (1938), с 1940 г. заведующий кафедрой немецкой истории. Достаточно активно сотрудничал с Геббельсом, однако разошёлся с ним по религиозному вопросу: христианство, по словам Леерса, представляло собой смесь «неполноценности и еврейской философии», а значит совершенно не подходило для обновлённой Германии. Главный пропагандист Третьего Рейха был в этом вопросе куда прагматичное, обострения отношений с церковью не хотел, а потому фон Леерс перешёл под покровительство Альфреда Розенберга, а главное - сблизился с бывшим одним из наиболее бойких сторонников Аненербре и оккультно-мистической тематики в гитлеровской Германии Рихардом Дарре - руководителем Главного расово-поселенческого управления СС и рейхсминистром продовольствия. В конечном счёте наш герой делается председателем «Общества германской ранней и древней истории», активно пропагандирует мистическое учение Германа Вирта. После окончания войны фон Леерс пять лет скрывается - не то в Италии, не то где-то ещё в Европе, а после эмигрирует в 1950 году туда, куда и очень многие другие нацисты - в Аргентину, где работает директором издательства «Дюрер» в Буэнос-Айресе и редактирует нацистский журнал «Путь».
Однако очень скоро - в 1954, сближается с новыми руководителями Египта, где становится политическим консультантом при Информационном Отделе под общим руководством Мухаммада Нагиба. К слову, Леерсу даже переучитываться не пришлось со времён Рейха - он продолжает специализироваться на «еврейском вопросе», только теперь уже для арабов, борющихся с ненавистным Израилем. В 1955 году фон Леерс окончательно перебирается в Египет и даже... принимает ислам и меняет имя на Омар Амин. Видимо в магометанстве следов "неполноценности и еврейской философии" бывший профессор не обнаружил.
К чему всё это? А к тому, что Нагиб потерял власть и пост, а вот Леерс отнюдь не лишился после этого работы. Насер также был склонен считать его вполне ценным и компетентным кадром. Мало того, когда правительство ФРГ запросило экстрадицию Леерса, чтобы предать его суду за преступления, совершённые в о время, как он делал карьеру в Рейхе, то получило официальный отказ. И это - не единственный пример, просто самый громкий. Технических и хозяйственных специалистов, в прошлым носивших повязку со свастикой на руке, в страну фараонов приехало немало - и все были востребованы и уважаемы. По некоторым сведениям портрет Гитлера и вовсе постоянно висел у Насера в кабинете - чуть ли уже не в пиковые годы советско-египетской дружбы. Сомнительно, но...
В любом случае, отнюдь не нацистская эмиграция и симпатии к старине Адольфу, послужили главной причиной резкого обострения отношений с Западом - там тоже активно и с удовольствием использовали бывшие НСДАПовские и даже ССовские кадры . В основе всего лежали финансовые аппетиты Насера. Тот вознамерился вывести Египет в новую эру, форсировать его развитие - но для этого, для того, чтобы современные сферы экономики начали уверенно расти, требовалась электроэнергия. Как некогда прежде нашей индустриализации должна была пройти электрификация, так и здесь всё должно было произойти схожим образом. Но имелось и крупное отличие: не обладая собственными источниками сырья, равно как и не желая его закупать, египтяне под руководством Насера запланировали осуществление грандиозного гидротехнического проекта - строительства плотины-ГЭС на Ниле. Оптимальным местом в силу природных факторов здесь был район Асуана, где на реке имелись крупные пороги. Однако, какой участок великой реки Африки ни выбирай, а всё равно технологически для Египта проект оставался неподъёмным. Требовались зарубежные инженеры и техника. Первоначально предполагалось - британские. Собственно, проработка началась ещё при короле - и к 1952 году английской проектно-изыскательской фирмой «Александр Джиб» был разработан проект Высотной Асуанской плотины.
4 декабря 1954 международный комитет представил правительству Египта отчёт, подтверждающий возможность осуществления проекта. Стоимость строительства оценивалась в 415 миллионов египетских фунтов, из которых 35 % приходилось на иностранную валюту для приобретения строительного и технологического оборудования. Столько у египтян не было - финансирование строительства предполагалось осуществлять с помощью кредита Международного банка реконструкции и развития. 17 июля 1956 государственный департамент США объявил, что соглашение о предоставлении кредита Египту одобрено. Сумма кредита в 200 миллионов $ была разделена между США (70 %) и Великобританией (30 %). Кредит должен был быть предоставлен Международным банком в виде займа. Однако всего через два дня, 19 июля, банк отозвал своё решение.
Почему?
Египет и Насера решили наказать за заигрывания с Советским блоком. Выше уже писалось, что он предпринял закупки оружия в Чехословакии. Судя по всему, предполагалось, что Насер, сознавая реально громадную важность и нужность ГЭС, быстренько пойдёт на попятную. Однако те, кто на это рассчитывал, совершенно точно не знали с кем имеют дело. При всех своих недостатках Гамаль Абдель Насер обладал твёрдой волей, чувством собственного достоинства и был не из тех, кто сразу ломается, стоит только немного надавить. Скорее наоборот. В конечном счете, мы имеем классическую систему развития кризиса через постоянное нагнетание его той и другой стороной, искренне надеющейся при этом, что новый ход станет решающим, заставит противника уступить – и перейти, наконец, к давно уже желанным переговорам, благо никаких неразрешимых противоречий нет и не предвидится. Оружие Насеру не дали не только и не столько чтобы он не воспользовался им против евреев (в начале 1950-х безопасность Израиля отнюдь не была ещё императивом политики США на Ближнем Востоке), сколько чтобы в принципе указать ему его место и сделать более податливым в вопросе о Канале, подтолкнуть к вступлению в Багдадский пакт, наконец, приучить к мысли, что за всё нужно платить по счёту, а не просто просить, если не даешь ничего взамен в других сферах. Насер в ответ приобрёл его у Чехословакии не потому, что решил твёрдо и окончательно встать на сторону Советского блока, вовсе нет, но чтобы продемонстрировать свою самостоятельность, то, что он – полноценный субъект переговорного процесса с Западом, а не попка, роль которого – только кивать и подмахивать новые бумаги. Реальных планов (по крайней мере, в кратко и среднесрочной перспективе) направить закупленное в наступление на евреев у лидера Египта не было. Вообще внутриполитические и хозяйственные вопросы в этот период времени ещё занимают его больше внешнеполитических. Что было дальше – смотри выше.
Как ответил Насер? Весьма резко и достаточно сильно. 26 июля 1956 лидер Египта в одностороннем порядке объявляет о национализации Суэцкого канала – и тем запускает кризис.
Посмотрим на это событие повнимательнее со всех сторон. Во-первых, он совершенно открыто говорит о том, что деньги с Канала пойдут на Плотину. Иными словами, не хотите дружить и давать взаймы, мы возьмём то, что и так считаем своим, потому что объективная необходимость диктует нам непреклонную волю. Во-вторых, с другой стороны, всё делается в подчёркнуто такой манере, которая, хотя и неприятна, но в принципе приемлема для Запада и не является однозначной декларацией войны по всем фронтам: в частности национализация осуществляется на компенсационной основе, всем владельцам акций Канала они возмещались по цене их последней котировки на Парижской бирже. Строго говоря, США, главная страна Западного мира, поняли Насера вполне верно – и не делали из происходящего трагедии. Почему принципиально иной оказалась реакция европейских государств – Франции и, в первую очередь, Великобритании, мы скажем чуть ниже. Пока что – об ещё одном важном аспекте принятия решения Насером. Дело в том, что 23 июня 1956 он был – впервые, стоит это подчеркнуть, избран президентом Египта. Со времён революции прошло уже 4 года – пора было выстраивать стабильную, постоянно действующую систему власти. Опора на СРК и армию должна была отойти в прошлое. Противники в выборной кампании у Насера были слабыми, но это не означало, что перед ним стоит простая задача. Он сражался в первую очередь с самим собой, с обстоятельствами, с укоренившимися в политической системе страны механизмами с одной единственной амбициозной целью – сделаться полноценным народным вождём, который, не продемонстрировав ещё стране и миру ни одной реальной крупной победы, тем не менее, будет единоличным лидером в Египте столько, сколько сам этого пожелает. Объявление о национализации Канала было грандиозным подарком избирателю практически немедленно по завершению выборной кампании. Знал бы Насер насколько в конечном итоге дорогим!
Тема оборонной (ну или агрессивной, как кому больше нравится) политики Израиля – чрезвычайно обширная. А главное – лишь косвенно касается заявленной темы серии. Так что интересы еврейского государства будут обозначены лишь штрихами, впрочем, важными. На начало 1950-х положение Израиля было весьма специфическим. Да, война за независимость была с блеском выиграна и под контроль Тель-Авива перешли не только те территории, которые должны были стать еврейскими согласно решению ООН, но и ряд других. Причём столько, что создание независимого Палестинского государства, сколь-либо равноценного Израилю, оказалось де-факто невозможным. Контроль над западным берегом реки Иордан перешёл в руки королевства Трансиордании (ввиду чего оно, собственно, и переименовалось в известную нам ныне Иорданию, так как его территории находились теперь по обе стороны знаменитой реки), а так называемый Сектор Газа находился под контролем Египта. Установленные по итогам войны 1947-1949 годов демаркационные линии взаимно не признавались сторонами в качестве настоящей границы. Концептуально Арабский мир вовсе отказывал Израилю в праве на существование, это так. Однако это вовсе не обязательно должно было повести к полномасштабной новой войне. Куда опаснее непризнания вообще была именно проницаемость границы для всевозможных вооружённых групп, непрерывное состояние военной тревоги, которое в любой момент могло перерасти в нечто большее. Особенно если части ЦАХАЛа попытаются организовать преследование врага, или превентивные удары по террористическим группировкам на территории противника. А именно эта тактика зачастую была единственно возможным способом отражения угрозы. Группы, в основном состоявшие из бывших палестинцев, а ныне – беженцев, но подконтрольные армии или разведке Египта, либо Иордании, именовавшиеся федаинами (жертвующими собой), регулярно совершали диверсионные рейды, хотя и не несшие непосредственной военной опасности, не угрожавшие стратегически позициям армии Израиля, но весьма болезненные. Федаины убивали встреченных ими евреев, разрушали инфраструктуру.
Оставим в стороне вопрос о том, кто в большей мере виноват в сложившейся ситуации – здесь весьма солидные доводы есть и с той, и с другой стороны. Так ряд исследователей говорит, что движение федаинов началось с самых обычных контрабандистов и просто беженцев, пытающихся вернуться в свои дома и к своим семьям, но наталкивавшихся на крайне жесткое противодействие со стороны евреев (вплоть до открытия огня на поражение без предупреждения), а также массированное минирование. Эти меры принудили уже палестинцев вооружаться и прикрепляться с целью получения адекватного снабжения к государственным структурам граничащих с Израилем стран, заинтересованных в его ослаблении и дестабилизации. Евреи, естественно, декларируют, что всё было строго наоборот, и безжалостность к пытающимся пересечь границу – следствие провокаций, а не попытка устроить своеобразную этническую чистку, не позволив возвратиться на территорию Израиля арабам, бежавшим с неё. Вероятно, истина, как и почти всегда, лежит посередине. В любом случае в 1951-1952 годах для евреев стала складываться весьма неприятная ситуация. Общая численность населения Государства Израиль на 1950 год – 1 370 000 человек, включая арабов (впрочем, немногочисленных). Первая волна “вдохновенной” миграции иссякла, память о Холокосте становилась всё менее актуальной для европейского еврейства – оно жило в мирном и вполне доброжелательном окружении и не желало менять его на обстановку пусть и национального, своего, но бедного военного лагеря. Организовать, даже с учётом тотальной мобилизации, как то использование в ВС женщин в рамках системы призыва, такую армию, которая могла бы равно надёжно контролировать всю весьма изломанную и протяжённую линию границы, особенно на стыке с Синайской пустыней, было нереально.
В войну 1947-1949 годов та и другая сторона были неготовы, но неподготовленность арабов оказалась большей. Теперь с каждым годом преимущество, завоёванное в битвах, утрачивалось. Арабские страны массово приобретали оружие, причём у обоих блоков Холодной войны, у них были на это деньги. Израиль почти не имел ресурсов, равно как и своего военного производства. Да, если бы какая-то из великих держав, или, по крайней мере, стран, производящих современное оружие, оказала бы поддержку, выстоять было бы возможно – вот только их то и не было, таких вот государств.
Степень ярости в Арабском мире, вызванной возникновением Израиля, определённо недооценивали на стадии его создания и в Москве, и в Вашингтоне. Фактически выходило, что тот, кто заявит об открытой поддержке евреев, рискует отдать весь остальной Ближний Восток в руки своего глобального конкурента. Первоначально поддерживавший Израиль СССР переориентировался ещё при жизни Сталина, всё ещё сильная в регионе Британия главным своим союзником видела Иорданию, держала там войска, а ведь королевство – один из возможных военных противников для ЦАХАЛа! США изо всех сил старались как-бы не занимать стороны, но, именно по этой причине, очень твёрдо призывали враждующих к сохранению мира – ведь если загремят орудия, то просто неизбежно придётся определяться – хотя бы на уровне риторики. Для Израиля же подобное состояние “ни мира ни войны” было совершенно неприемлемо. И экономически, ведь, как раз вспоминая оставшуюся часть известной фразы, армию они распустить не могли, а она вылетала государству не просто в копеечку, а в такие деньжищи, что рачительные евреи просто не могли не рвать на себе волосы от досады. И в военном отношении каждый следующий год вот такой вот “борьбы на истощение” (а ведь настоящая, которая и имя такое получит – Война на истощение – у евреев ещё только впереди) снижала шансы на победу в случае начала полновесного столкновения. Пропадало, сходило на нет имевшееся на 1949 преимущество.
Нет! Израилю нужен был или прочный мир, но его быть не могло по определению, или максимально полный военный разгром одного, а лучше нескольких, военных противников, чтобы продиктовать свои условия.
Из общего перечня наиболее серьёзной угрозой был сочтён Египет. Почему? Во-первых, у страны фараонов был наибольший мобилизационный потенциал – уже на начало 1950-х порядка 20 миллионов населения, продолжающего быстро, куда быстрее, нежели у евреев, плодиться и размножаться. Во-вторых, достаточно серьёзные по сравнению с Сирией или Иорданией финансовые ресурсы, позволявшие для всех потенциальных рекрутов приобрести за границей приличную технику. Стоило же появиться слухам о возможной национализации Канала, как степень опасности Египта возросла еда не в разы – ведь теперь его доходы неизбежно сделают скачок вверх. Свою роль играла и риторика Насера. Много более радикальная в этот период времени, чем те шаги, которые он на самом деле осуществлял или даже планировал, она в сочетании с вышеизложенным, сильно пугала Тель-Авив. Так, например, 31 августа 1955 года Гамаль Абдель Насер заявил, что:
Египет принял решение направить своих героев, учеников фараона и сынов ислама, и они будут очищать землю Палестины … Не будет мира на границе с Израилем, потому что мы требуем мести, а месть — это смерть Израиля.
Одним словом, именно Египет занимал основное место в умах военных стратегов и политиков Израиля в середине 1950-х. Первоначально было решено нейтрализовать угрозу весьма оригинальным способом. В 1954 году была спланирована и запущена в июле месяце операция «Сусанна» – ставшая в итоге одним из крупнейших провалов в истории израильской разведки. В чём её суть? Идея заключалась в том, чтобы с помощью подпольной сети, состоящей из завербованных Израилем египетских евреев, устроить в Каире и Александрии серию террористических актов против американских и английских учреждений таким образом, чтобы подозрения легли на исламистскую группу «Братья-мусульмане», коммунистов или другие группировки, но общий посыл должен был быть таков – Свободные офицеры, Нагиб и Насер, не способны обеспечить надёжный контроль и порядок в Египте, а значит – и безопасное судоходство по Каналу, если возьмут его в свои руки. Этим самым Израиль надеялся сорвать переговоры Египта с Великобританией о выводе британских войск из зоны Суэца, что сильно сковывало египтян в случае начала войны. До сих пор не установлено однозначно, кто именно инициировал и отдал приказ о начале операции «Сусанна». Однако к лету 1954 года израильская военная разведка (АМАН) во главе с Биньямином Гибли уже работала над операцией. По замыслу организаторов, взрывы планировались устроить в общественных местах: в почтовых отделениях, в американских и британских библиотеках в Каире и Александрии.
Однако шпионскую сеть раскрыли. Во многом – случайно. Первое небольшое взрывное устройство взорвалось 2 июля 1954 года в почтовом отделении Александрии, что вызвало пожар. 14 июля 1954 года были приведены в действие легковоспламеняющиеся бомбы в американских библиотеках в Каире и Александрии, которые также вызвали пожар. А вот 23 июля 1954 года произошла накладка - Филлип Натансон был задержан по пути в британский кинотеатр «Рио» в Александрии, где он должен был взорвать самодельную бомбу, однако она взорвалась чуть раньше, прямо в руках Натансона, тем самым явно изобличая его. Натансона отвезли в больницу, где после оказания ему первой помощи он тут же был допрошен египетскими военными контрразведчиками. При обыске у Натансона в футляре для очков нашли взрывчатку. Дома у него также произвели обыск и нашли фальшивые документы, самодельные взрывные устройства и негативы с изображением военных объектов, мостов и прочих целей для террористических, диверсионных актов. Стоит отметить, что Натансон вёл себя под арестом как образцовый агент и, несмотря ни на что, настаивал на том, что является «коммунистом, и приказ о проведении диверсий пришел из Москвы». Однако бумагам египтяне поверили больше. Да и самого Натансона всё же сломали в конце при помощи пыток. Причём делом занимались известные и опытные специалисты - бывшие нацисты, работавшие в египетской контрразведке, в частности бывший командир личной охраны Гитлера и начальник гестапо Варшавы Леопольд Глейм, скрывавшийся в Египте под именем аль-Нахер. Была вскрыта вся сеть. Двое террористов, покончивших жизнь самоубийством во время суда, и двое повешенных по его приговору, до сих пор считаются в Израиле «мучениками», в их честь названы улицы, сады и кварталы.
Параллельно, однако, из-за провала и потери лица на международной арене, ведь до того евреи небезуспешно вешали ярлык террористов на одних только арабов, в Израиле имел место весьма масштабный политический скандал и расследование, протянувшееся до начала 1960-х. Никто не желал брать на себя ответственность. Ходили слухи о предателях и двойных агентах. В итоге инициированное расследование, продолжавшееся многие годы, даже получило неофициальное название «Позорное дело» (Эсек биш).
Тогда, осознав свою ошибку, евреи решили действовать путём официальной, хотя и тайной, дипломатии. 22 октября 1956 года во французском Севре состоялась секретная встреча, в которой участвовали: с израильской стороны — премьер-министр Бен-Гурион, начальник генштаба Моше Даян и генеральный директор министерства обороны Шимон Перес; с французской стороны — министр обороны Морис Бурже-Монури, министр иностранных дел Христиан Пино и начальник генштаба Морис Шалль; с британской стороны — министр иностранных дел Селвин Ллойд и его помощник сэр Патрик Дин. Сложнейшие переговоры о судьбах Ближнего Востока длились 48 часов. Любопытно проследить здесь требования Израиля, отражавшие его представление об идеальной картине своего окружения. Бен-Гурион предложил следующий амбициозный план: Иордания должна была быть расформирована, при этом её часть к востоку от реки Иордан аннексируется Ираком, а к западу от реки Иордан - Израилем. Южная часть Ливана вплоть до реки Литани должна была, согласно этому плану, перейти к Израилю, а Ливан должен бы был отказаться (вероятно в пользу Сирии) от некоторых своих владений с преобладающим мусульманским населением и превратиться в республику с христианским большинством, союзную Израилю. Французы и британцы такой план не одобрили и убедили Бен-Гуриона сосредоточиться на Египте, однако он весьма показателен.
Из всех стран, с которыми Израиль воевал в 1947-1949, именно Ирак проявлял теперь к еврейскому государству наименьший интерес, был весьма тесно завязан на страны Запада, практически их марионеткой – недаром именно там подписывался Багдадский пакт – “Ближневосточное НАТО”. Христианский Ливан был строго единственным возможным союзником евреев на Ближнем Востоке в реалиях 1950-х. Само еврейское государство получало по плану весьма символически важный для себя Иерусалим, что могло подстегнуть новую волну миграции, а также довольно солидное дополнительное жизненное пространство, чтобы её принять.
В итоге было оговорено следующее: Израиль должен был атаковать Египет, а Великобритания и Франция вслед за этим вторгнуться в зону Суэцкого канала, объясняя свои действия «защитой канала и необходимостью разделить враждующие стороны». Предполагалось, что по окончании войны Израиль аннексирует весь Синай или, по крайней мере, его восточную треть по линии Эль-Ариш — Шарм-эш-Шейх. Дополнительно Израиль при этом обязался не атаковать Иорданию, а Великобритания не оказывать помощь Иордании, если она атакует Израиль. И вот тут мы подходим к самому важному пункту – вопросу о том, почему англичане и французы согласились с планом евреев, да и вообще сели с ними за стол переговоров и начали его вырабатывать и обсуждать? Напрашивающийся вариант – чтобы не упускать приносимую Каналом прибыль, всё же слишком прост. Во-первых, Насер предлагал компенсацию – и не абы какую, а по вполне рыночному курсу. Во-вторых, если идея перехода Канала в руки египтян была столь неприемлемой для Лондона и Парижа, то они могли бы просто при помощи дипломатии, пусть и твёрдой, остановить египетского президента. Едва ли, если бы перед Насером была бы нарисована красная черта, за которой – совместная интервенция англичан, французов и евреев, он не нашёл бы способа отступить. Собственно, как раз боевые действия в наибольшей мере угрожали судоходству и доходам любого владельца Суэцкого канала, кто бы им ни был. Уже в ходе войны Насер дал указание блокировать Канал путём уничтожения или вывода из строя 49 кораблей на входе в него. Вновь открылось судоходство только 24 апреля 1957 года.
Нет, все заметно сложнее. Начнём, пожалуй, с французов. Казалось бы, им-то какое дело до Египта? Он никогда не был французской колонией. Большая часть акций и дохода – в руках англичан. Французы практически вовсе не участвовали в ближневосточном противостоянии арабов и евреев. Но тогда зачем? Почему Париж не только поставил в срочном порядке Израилю истребители Мистер, которые стали самыми современными машинами в его ВВС, но и непосредственно включился в состав интервентов? За два года до Суэцкого кризиса, в 1954, произошли два события, равно катастрофических для Франции и её политики в колониях. Первое - 7 мая 1954, когда капитулировал гарнизон окружённого Дьенбьенфу во Вьетнаме, что стало последней каплей и финальным поражением войск метрополии в так называемой Первой Индокитайской войне, и заставило французов подписать по итогам конференции в Женеве 21 июля 1954 года систему соглашений, по которым они признавали независимость Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, хотя и оговаривая определёнными условиями свой уход оттуда.
Второе – 1 ноября 1954 года в Алжире путём слияния целого ряда небольших группировок, был образован Фронт Национального Освобождения (ФНО), который вывел борьбу против колонизаторов на качественно новый уровень. В совокупности эти весьма удалённые друг от друга в пространственном отношении, но близкие по смыслу эпизоды решительно подрывали авторитет Франции как великой державы, можно даже сказать ставили под сомнение этот её статус, равно как и способность контролировать свою колониальную империю. Вместо того, чтобы послужить, как на это наедались после мая 1945 года, к возрождению величия Франции, войны против повстанцев и инсургентов по всему земному шару, будучи довольно дорогим удовольствием, приносили одну только дискредитацию французского оружия, что создавало дополнительные риски в условиях Холодной войны. В 1956 году, в августе, состоялся первый съезд ФНО, на котором был создан высший орган ФНО — Национальный совет алжирской революции. В скором времени он начнёт добиваться своего международного признания в качестве правительства Алжира. Четвёртая Республика находилась в состоянии перманентного политического кризиса, который, собственно, её в итоге и похоронит – в 1958 к власти придёт Де Голль, который коренным образом перестроит политическую систему. Ворвался на вершину генерал под лозунгами спасения нации – и это отнюдь не было случайностью.
Объективно значение Франции в европейской и мировой политике стремительно падало. В 1954 было принято решение в целях усиления сухопутной компоненты НАТО, дозволить ФРГ воссоздать не существовавшие до сих пор с момента оккупации Германии союзниками немецкую армию. Это стало возможным по заключению комплекса так называемых Парижских соглашений, которые, хотя и подписанные в столице Франции, были весьма крупной неудачей для неё. Согласно этим документам не только состоялось создание 7 июня 1955 года министерства обороны ФРГ и Бундесвера (первые 100 добровольцев новой германской армии присягнули на верность отечеству в Бонне 12 ноября 1955) был дозволен референдум о статусе Саарланда, который французы после 1945 активно пытались оторвать от Германии – и 23 октября 1955 большинство саарцев высказалось против независимости – т.е. читай за воссоединение с ФРГ. К середине 1950-х уже вполне состоялось немецкое экономическое чудо. По совокупности факторов выходило, что даже обрубок Германии имеет сопоставимое с французским влияние на дела Европы, ну а англосаксам Франция и вовсе уступает радикально. Весьма важно и существенно в реалиях времени и то, что на 1956 Париж ещё не обладал ядерным оружием, в то время как англичане провели свои испытания уже в 1952. В первую очередь Лондон преуспел так быстро благодаря координации своей ядерной программы с американскими наработками. С Францией чем-либо подобным делиться никто не спешил. Одним словом, для Четвёртой Республики самостоятельная (от США) и крупная военная операция была последним средством оперативно и разом поправить свою репутацию. Парижу был нужен не столько Египет, или даже Канал, сколько убедительная демонстрация могущества – как для внешнего, так и для французского зрителя.
Что же британцы? Во главе кабинета в это время стоял Энтони Иден, бывший некогда министром иностранных дел страны во время Второй мировой – и с тех же времён верный соратник и последователь Черчилля. Как мы помним, старина Уинстон придерживался достаточно жесткой линии на сохранение в составе Империи её колоний – но ведь как раз Египет то колонией не был! В целом для Англии ещё не была такой насущной задача доказательства своей великодержавности и наличия пороха в пороховницах, как для французов (она станет таковой только в 1960-х, особенно – во второй половине). Так в чём дело? Канал? Да, он был важен, он, в известной мере, был, конечно, причиной. Но, всё же, в большей части – лишь поводом. Чем же был для Лондона Суэцкий кризис? Как бы парадоксально это ни прозвучало, но, судя по всему, ничем иным, как грандиозным тестом.
Дело в том, что у Британии отсутствовал опыт войн в колониях после 1945 - из Индии и вообще Восточной Азии они уходили добровольно, а Африка пока ещё не давала поводов для серьёзного силового вмешательства. Естественно, Лондон наблюдал за французами и голландцами, которые в общем и целом свою борьбу с национально-освободительными движениями провалили. Внешнюю и колониальную политику англичан, начиная с XIX века как правило отличал достаточно глубокий анализ и попытка предвидеть будущие угрозы и предупредить их своими действиями. Сейчас Великобритания ожидала пробуждения чёрного континента, которое с большой долей вероятности должно было начаться в 1960-х. Необходимо было ответить на стратегической важности вопрос - препятствовать ли этому процессу, или, напротив, попытаться возглавить его, сделать управляемым? Оба варианта имели как свои плюсы, так и подводные камни. В Лондоне довольно ясно понимали, что без колониальной империи их страна - лишь небольшой и бедный ресурсами остров на краю Европы, которому быстро станет не по карману великодержавная политика. Отказ от колоний означал или снижение уровня жизни в стране в пользу поддержания "имперскости" только за счёт оставшихся территорий, или резкое сокращение военных и дипломатических расходов, что неизбежно приводило к ориентации в сфере безопасности на США.
С другой стороны, борьба в Африке могла стать столь же малоудачной и даже позорной, как у французов, а самостоятельные оружейные программы и более свободная линия по отношению в Вашингтону (с соответствующими последствиями для англо-американского сотрудничества по всем азимутам) съели бы громадно количество средств безо всякой пользы. Тогда вполне могло бы наступить не просто некоторое ослабление страны, но жестокий политический и экономический кризис с непредсказуемыми последствиями (опять же, хотя в Лондоне тогда и не могли знать этого, смотри Францию, с её покушавшимися на жизнь президента правыми радикалами с одной стороны и 1968 годом и едва не победившим левоанархистским бунтом с другой).
Египет был идеальным полигоном - уже не английский, однако появление там британских солдат всё же не вызовет особенных вопросов. Борьба там, да даже и поражение, если оно, паче чаяний, случится, не окажет немедленного влияния на порядок в колониях - только косвенное, опосредованное. Наконец, суета вокруг Канала, а также Ближневосточный арабо-израильский узел противоречий дают возможность действовать не в одиночку, но в коалиции. И, при всём этом, вполне можно оценить возможности по развёртыванию и действиям на африканском ТВД, да и для армии это будет не просто прогулка, но вполне полноценная проверка в боевых условиях. Наконец, можно будет весьма точно измерять реакцию США и СССР, при этом, однако, почти ничем не рискуя - в самом худшем случае будет достигнуто некое дипломатическое соглашение - и солдаты уйдут как пришли: сама Британия не поступается ни пядью земли и несёт только те расходы, которые понесла бы и так, решившись на участие в интервенции, не более.
Итак, впервые с 1882 года войска Её Величества должны были готовиться к вторжению в Египет. Дополнительно повлияло на принятие решения и то, что Иден, многоопытный дипломат, бывший министром иностранных дел ещё в кабинете Стэнли Болдуина в 1935-1938, практически вовсе не имел опыта хозяйственника и организатора, пришёл на Даунинг Стрит 10 без какой-либо экономической программы. В консервативной партии существовало крыло, опасавшееся, что непродуманные действия премьер-министра внутри страны могут стоить его сопартийцам не без труда отобранного у лейбористов большинства в Палате общин, так что лучше сразу или почти сразу сменить главу кабинета, или направить его энергию в то русло, где она может принести плоды - на международную арену.
В свете вышеописанных обстоятельств Великобритания и Франция после подписания соглашений в Севре приступили к концентрации своих сил в районах, из которых можно было нанести удар по египетским берегам и аэродромам. Большое количество оружия было срочно доставлено в Израиль. Французская армия приступила к высадке на аэродромах еврейского государства, а французские корабли заняли позиции у берегов Израиля. Израиль объявил о полномасштабной мобилизации резервистов, объясняя свои действия заведомо бессмысленной, но далёкой от Египта причиной - «возможным входом иракских войск в Иорданию». 29 октября 1956 года, когда в рамках операции «Кадеш» израильские войска атаковали позиции египетской армии на Синайском полуострове, было быстро найдено уже новое объяснение действий евреев и вторжения - необходимость прекратить вылазки федаинов из Газы. Египетское командование, само в действительности не строившее никаких агрессивных планов в отношении Израиля, но полагавшее себя в целом заметно сильнее евреев – и самих по себе, и, тем паче, в качестве лидера коалиции арабских государств, совершенно не ожидало израильской атаки. В день нападения начальник генерального штаба Египта Абдель Хаким Амер и многие старшие египетские офицеры вовсе отсутствовали в стране – он находились на переговорах в Иордании и Сирии. Мало того, что они не смогли взять на себя немедленно управление войсками – им было теперь нелегко вернуться обратно. В ночь на 28 октября – ещё до начала полномасштабных боевых действий, израильский истребитель попросту сбил самолёт с египетской военной делегацией на борту, следовавший из Сирии в Египет. В результате погибло 18 офицеров египетского генштаба, хотя персонально Амер и не пострадал, так как вернулся в Египет на другом самолёте позднее.
Поскольку Ближний восток уже был в центре международного внимания, оперативно начинается широкое обсуждение происходящего на самом высоком уровне уже после первых прозвучавших на израильско-египетском пограничье выстрелов. И тут произошло доселе невиданное: следуя секретному соглашению с евреями, Великобритания и Франция наложили вето на предложенную США (!) резолюцию СБ ООН, призывающую Израиль прекратить агрессию против Египта. Англичане и французы выдвинули собственное требование, призывающие обе стороны конфликта отвести войска на 30 км от Суэцкого канала. Когда текст ультиматума был предоставлен послу США в Лондоне, тот охарактеризовал его не иначе как термином «бред». Египет, естественно, отказался выполнять его, ведь в этом случае он должен бы был оставить существенную часть собственной территории беззащитной, а линия размещения войск сместилась бы уже чуть не на окраины Каира, так что обе страны начали военные действия.
О них самих, впрочем, сказать почти нечего: Синай был захвачен ЦАХАЛом всего за 6 дней с 29 октября по 5 ноября. Реально бои шли только первые два – после того, как в тылу у египтян открыли новый фронт англичане и французы, те начали максимально быстро отходить по ту сторону Канала для организации обороны наиболее населённой части страны. Решение было принято непосредственно президентом, который отдал приказ об отступлении с Синая в целях усиления обороны судоходного пути и предотвращения окружения и уничтожения бронетанкового корпуса на полуострове в случае англо-французской высадки в Порт-Саиде (которая и произошла как раз в это время). Амер не соглашался здесь с Насером, считая, что египетские танки нужно бросить в бой с израильтянами, но 3 ноября после бурных дебатов уступил. Итак, египтянине отходили. Причём очень быстро отступление стало больше походить на паническое бегство – по крайней мере, техника бросалась массово и при первых же неисправностях. Египтяне потеряли около 460 единиц бронетехники, включая 56 танков Sherman, 27 Т-34 и 283 БТР Universal Carrier, а также несколько десятков ПТ САУ СУ-100.
Людские потери были куда скромнее – израильтяне, как правило, просто не могли догнать противника: около 2 000 человек было убито и ранено, приблизительно 5 000 египтян попали в плен.
Что же европейские интервенты? 31 октября и 1 ноября ими был нанесён концентрированный удар с воздуха по аэродромам базирования египетской авиации, который последнюю практически полностью (порядка 90% машин) уничтожил и вывел из строя. Первыми были атакованы аэродромы Альмаза, Абу-Суэйр, Инхас, Кабрит, где было уничтожено более 100 египетских самолетов. В ударах участвовали от 4 до 8 самолетов. Фугасные бомбы сбрасывались с пикирования и реже — с горизонтального полета. После сброса бомб самолеты применяли пулеметно-пушечное вооружение и неуправляемые реактивные снаряды. Параллельно на море 31 октября был потоплен египетский фрегат «Думьят» («Дамиетта»), а египетский эсминец «Ибрагим эль-Аваль» был захвачен в районе Хайфы. В объединенном англо-французском флоте насчитывалось более 130 кораблей и судов, в том числе 7 авианосцев, 3 легких крейсера, 13 эскадренных миноносцев, 14 сторожевых кораблей, 6 подводных лодок, 11 десантных кораблей, 8 тральщиков, 60 транспортов и другие корабли и суда.
Корабельный состав был объединен в 345-е оперативное соединение, состоявшее из тактических групп целевого назначения: 345.4 — авианосной; 345.5 — десантной, 345.7 — морской пехоты; 345.2 — обслуживания. Для проделывания проходов в возможных минных заграждениях была создана корабельная тральная группа. В объединенных военно-воздушных силах насчитывался 461 самолет, в том числе 70 бомбардировщиков, 228 истребителей, 81 самолет-разведчик и 82 транспортных самолета. Организационно авиация была сведена в пять авиакрыльев: два бомбардировочных, смешанное и два транспортных. Кроме того, на авианосцах 345.4-й авианосной ударной группы базировалось более 290 самолетов. Всего англо-французская авиация имела 751 самолет.
Завоевав господство в воздухе и на воде, интервенты начали десантироваться: 5 ноября 1956 британская парашютно-десантная бригада высадилась в Порт-Саиде и в кратчайшие сроки установила над ним контроль, а французские десантники захватили Порт-Фуад. Выброска парашютных десантов осуществлялась с высоты 100 — 200 м. Транспортные самолеты летели тройками, с каждого десантировалось до 30 бойцов. Авиация оказывала поддержку выброшенному десанту. Только палубная в этот день совершила более 470 самолето-вылетов, из которых 400 — для непосредственной поддержки войск. ВВС союзников действовали мелкими группами, по 6—9 самолетов. К 14:30 было выброшено до одной парашютно-десантной бригады численностью более 3 тыс. человек.
Парашютисты сразу же захватили аэродром Гамаль и перекрыли все дороги, ведущие в порт. Сопротивление было более чем скромным. В ночь на 6 ноября на захваченных плацдармах началась высадка морского десанта.
По его итогам можно было констатировать полную неспособность египтян противодействовать англо-французским силам. Суммарно десантная группировка достигала 45 тысяч английских и 20 тысяч французских десантников, более 400 танков, более 500 орудий. У египтян же поначалу в Порт-Саид были посланы 3-й пехотный батальон и сотни ополченцев, а двум пехотным ротам была дана задача организовать народное сопротивление. Командующий местными войсками был готов начать переговоры о прекращении огня, но по приказу Насера продолжил сражаться, потеряв в боях за город от 750 до 1000 человек убитыми. Египетские солдаты парадоксальным образом демонстрировали здесь более высокий боевой дух, чем в сражениях с евреями, но это мало что меняло - Порт-Сад был взят примерно за сутки. После этого наиболее мобильные части десанта совершили рывок вперёд на 25-35 км на юг вдоль русла канала - их почти и не пытались останавливать.
В целом, десантная операция «Мушкетер» была проведена блестяще. В Египте же началась мобилизация на грани паники - гражданам было роздано до 400 000 единиц стрелкового оружия, всерьёз обсуждалась перспектива обороны Александрии и даже Каира, причём с основной опорой именно на ополчение, на массовое гражданское сопротивление. Армия Египта была разгромлена. Его ВВС, флот и бронетанковые части почти полностью исчезли. Тем не менее, уже к исходу 7 числа наступление высадившихся, да и вообще всё окончилось, а 23 ноября англо-французы начали эвакуацию своих сил с захваченных территорий... Всего за время этой мини-войны погибло 16 английских солдат, 10 французов, чуть менее 200 евреев.
Почему и как интервенты ушли?
Ещё 2 ноября 1956 Генассамблея ООН со второй попытки, наконец, приняла решение о прекращении огня и выводе войск из района Суэцкого канала, которое было откровенно проигнорировано Англией, Францией и Израилем. Основным действующим лицом были Соединённые Штаты, но они оказались в положении собаки, которой рулит собственный хвост. Там, где в другой ситуации они немедленно применили бы силу, при участии в интервенции важнейших союзников по НАТО, этот вариант исключался. Президент Эйзенхауэр метал громы и молнии, грозил тяжёлыми последствиями для хозяйства интервентов. В своем давлении на Англию Белый Дом использовал ее уже достаточно сильно зависимое экономическое положение, пригрозив обрушить фунт стерлингов и заморозить выделение ей критически важного кредита Всемирного Банка. В довершение всего Европа стала ощущать напряжение на нефтяном рынке – виной тому был бездействующий Суэцкий канал, а США как бы не отказывались помочь, однако … все зависело от уступчивости Англии и Франции. «Мы должны оставаться верными своим друзьям, – писал позже Эйзенхауэр, – но таким же образом мы должны быть в дружеских отношениях с ближневосточными поставщиками нефти. Единственной альтернативой этому является гигантская оккупация Ближнего Востока с помощью военной силы». Его мнение не признавалось, однако, бесспорным – не кто иной как сам Уинстон Черчилль указал в личном письме бывшему соратнику по разгрому нацизма:
Позволить событиям на Ближнем Востоке создать между нами пропасть было бы ошибочным актом, способным разрушить нашу цивилизацию. Если союзники не восстановят своих отношений, провидчески уточнял Черчилль, «то можно ожидать, что Ближний Восток и побережье Северной Африки попадут под контроль Советов, а Западная Европа будет оставлена на милость русских.
В общем Штаты были способны сильно ухудшить экономическое положение своих европейских "друзей" (в кавычках или без), но всё это была сравнительно отдалённая перспектива - за это время англо-французские интервенты рассчитывали уже решить стоящие перед ними задачи, продемонстрировать США переформатированный ими Египет и, таким образом, одновременно и свою способность самостоятельно решать возникающие перед Западом вопросы, в том числе военным путём, и отсутствие повода для дальнейшего взаимного недовольства.
Гораздо больший эффект имело заявление советского правительства от 5 ноября 1956 «О решимости применением силы сокрушить агрессоров и восстановить мир на Востоке». Именно ввиду практических военных мероприятий СССР по подготовке вмешательства боевые действия у Суэца были прекращены. Не удивительно - текст его был крайне жестким - недвусмысленно Англии и Франции грозили едва ли не немедленным ракетно-ядерным ударом и стиранием в радиоактивный пепел. Естественно, что под угрозой незамедлительного начала Третьей Мировой, при неясном до конца, но неодобрительном отношении США, Лондон и Париж почли за благо отступить. Но почему такая нервная реакция? Ведь Египет едва ли можно назвать стратегически важным для Москвы, а Насер на октябрь 1956 ещё отнюдь не был союзником СССР, даже не объявлял о курсе на социализм. Скажем, когда французы сражались в Индокитае, при всём отрицательном отношении к их возможной победе, Москва и близко не доводила ситуацию до такой крайности, как открытое бряцание ядерными ракетами и напоминание о большой красной кнопке, которую могут нажать, чтобы их запустить.
Дело вот в чём: одновременно с событиями в Египте происходило Восстание в Венгрии. США и в целом страны Запада бомбардировали ООН проектами резолюций, осуждающих ввод советских войск. Да, по дипломатическим каналам вашингтонская администрация уже 27 октября провозгласила политику невмешательства, о чём посол США в Москве Ч. Болен 29—30 октября дополнительно уведомил советское руководство, но у советского правительства имелись обоснованные сомнения на этот счёт. 4 ноября 1956 началась операция "Вихрь", в войсках был распространён за подписью Жукова приказ, в котором объявлялось о том, что войска Варшавского договора поведут бескомпромиссную борьбу с венгерской контрреволюцией. 5-7 числа по стране в целом и в Будапеште в частности шли бои.
В их ходе в руки частей СА попали образцы вооружений восставших, которые чётко указывали на их связи с Западом - в том числе немецкие штурмовые винтовки Stg-44 и американские пистолеты-пулемёты «Томпсон». Одновременно, согласно резолюции 120 Совета Безопасности ООН (не поддержанной Советским Союзом), 4—10 ноября 1956 года была созвана 2-я чрезвычайная специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН. Она приняла ряд резолюций, призывавших СССР, в частности, немедленно прекратить «вооружённые нападения на народ Венгрии» и «всякую форму вмешательства, особенно вооружённого вмешательства, во внутренние дела Венгрии». СМИ Запада просто взбесились, заквакал даже проживающий в Португалии бывший регент Венгерского королевства Миклош Хорти, который обратился к главам государств США, Великобритании и ФРГ с просьбой оказать помощь венгерской «революции» и, если понадобится, вмешаться военными средствами в интересах её победы.
И вот тут и зарыта собака... Выходило, что СССР нельзя наводить порядок в своей сфере влияния, в стране, где произошёл совершенно откровенный мятеж с судами Линча, силовым продавливанием на пост главы правительства человека по требованию уличных демонстрантов, а затем уже легитимация им всех или почти всех действий этих самых бунтующих,. При этом советские войска на момент начала событий уже находились в Венгрии - и на совершенно легальных основаниях.
А вот даже и не США - лидеру Запада, но англичанам и французам можно было по совокупности своих коммерческих интересов вторгаться открыто на территорию независимого государства, не входящего в их сферу влияния, стремиться к свержению действующей там власти, игнорировать Организацию Объединённых Наций. В то, что англо-французские войска действуют без ведома США, в Москве мало кто был готов поверить, особенно в начале.
В СССР решили, что события последних двух лет, начиная от ремилитаризации Германии, есть попытка глобального пересмотра Западом Ялтинско-Потсдамской системы, ревизии сталинского наследия в области международных отношений и безопасности в Европе, благо в самом Союзе Хрущёв начал ревизию этого наследия в области внутренней политики. Конечная цель - полная ликвидация посредством совокупного военного давления через усиливающееся НАТО и инспирируемые перевороты всей системы стран Народной демократии. Разумеется, подобного мы допустить никак не могли. Во многом именно столь мощный рывок на защиту Египта, который не имел корней в нём самом, привёл к тому, что после Кризиса началось решительное движение Москвы навстречу Каиру. Чисто психологически это вполне объяснимо.
Здесь мы подходим к заключительной части, которую можно обозначить как итоги и уроки Суэца. Проще будет начать с египтян. Насер пережил бурю - и внешнюю, и внутреннюю: после окончания боевых действий Амер обвинил Насера в развязывании ненужной войны и в перекладывании ответственности за поражение на вооружённые силы. Он начал стремительное и уверенное сближение с Советским блоком, частью которого к началу 1960-х Египет по существу и стал. Израиль сделался не титульным, но реальным смертельным врагом для египетского лидера и народа. Именно Египет будет душой антиизральской борьбы арабского мира - в большей степени, пожалуй, эту роль будут играть только непосредственно сами палестинцы. Наконец, тот факт, что интервенты ушли не солоно хлебавши, а Насер сохранил и власть, и Канал, перекрыв непосредственно военные поражения страны фараонов, чрезвычайно сильно подняло авторитет президента. И он с успехом воспользовался этим. Насер не только ещё более укрепил свои позиции внутри Египта, но стремительно и уверенно стал выдвигаться на мировую авансцену в роли уже общеарабского вождя, причём действовал с такой энергией и смелостью, что уже менее чем через два года сумел создать, пускай и оказавшуюся в итоге непрочной, Объединённую Арабскую Республику, в которую вошла Сирия. Столицей, естественно был Каир.
Во Франции и Англии Суэцкий кризис привёл в довольно серьёзному кризису политическому. Премьер-министр Иден был вынужден уступить кресло Гарольду Макмиллану - новому лидеру консерваторов - и де факто вовсе уйти из политики. У французов президент Рене Коти и премьер-министр Ги Моле свои места сохранили (последний, строго говоря, вообще не так много знал о подготовке интервенции и не участвовал в своё время в Севрских переговорах). Однако в целом этот удар стал одним из финальных толчков, совершенно обрушивших политическую систему Четвёртой республики. Уже в мае 1958 последует её драматическое крушение, когда только фигура Де Голля удержала Францию от гражданской войны.
Но главное - даже не это. И в Лондоне, и в Париже после 1956 осознали невозможность силового удержания колониальных империй в условиях, когда обе сверхдержавы относятся к этому умеренно или резко негативно, а всякое применение силы, каков бы ни был повод, мгновенно встраивается в общую логику и систему Холодной войны. Именно тогда, в ноябре-декабре 1956, решается судьба колониализма и будущее Африки. После Суэцкого кризиса Англия и Франция сами, планово и целенаправленно, начнут демонтаж своих колониальных империй. Процесс этот не мог быть одномоментным, на него требовалось время, но неслучайно 1960-й стал Годом Африки, когда независимость, причём без особенной борьбы (зачастую - без неё вовсе) получило 17 государств. Можно уверенно заявлять - не будь Суэцкого кризиса - процесс деколонизации происходил бы совершенно по-иному.
Цели, и, соответственно, методы англичан и французов, впрочем, будут различаться.
Первые уходили с таким расчётом, чтобы не потратить больше на Африку ни пенса, как можно меньше участвовать в её делах, действительно быстро и полно отказаться от колониального наследия, ставшего неподъёмным. Британия начинает в период 1956-1960 и далее подготавливать элиты в своих бывших владениях на чёрном континенте к тому, что скоро они примут бразды правления в свои руки. Причём иногда англичане настаивали на ускорении процесса там, где сами местные не особенно то этого и желали. Так, свою весьма известную фразу о том, что «над этим (Африканским) континентом веет ветер перемен» Гарольд Макмиллан произнёс 3 февраля 1960 года не где-нибудь, а в Кейптауне, на территории Южноафриканского Союза, где уже вовсю развивался апартеид, а белые готовились противостоять чёрной волне и очень бы хотели видеть помощь метрополии в этом деле.
Но нет. Англия перестала быть империей, взрывным образом нарастила объёмы военного сотрудничества с США (уже 22 февраля 1958 года было подписано англо-американское соглашение о размещении американских ракет в Англии, после которого ракетно-ядерная программа британцев стала придатком американской, есть и много других примеров).
Вторые пытались уйти отовсюду, что невозможно удержать, чтобы удержать всё, откуда невозможно уйти - в частности, конечно, речь идёт об Алжире. Кроме того, в целом французы исходили из перспективы своего вмешательства в африканские дела и в будущем, сохранения сферы влияния, но уже без прежней ответственности. Они не столь обдуманно подходили к вопросу о подготовке местных руководителей к бремени власти, а потому в общем и целом несколько опережали англичан. 28 сентября 1958 во Франции и её колониях прошёл конституционный референдум, на котором должен был быть ратифицирован проект новой Конституции Франции, подготовленный Шарлем де Голлем, который преобразовывал страну в Пятую Республику. Французская Гвинея - единственная из всех, массово проголосовала против документа - и почти немедленно, 2 октября 1958, получила независимость. Остальные африканские колонии стал так называемыми членами Французского сообщества - только для того, чтобы уже в 1960-м также получить свою желанную, или не особенно, свободу. К исходу 1960-го, кроме нескольких островов и крохотного Джибути, позволяющего контролировать выход из Красного моря, за французами в Африке осталась только одна обширная территория. Алжир. О нём, о Войне за независимость, мы и начнём говорить в следующей части.
