Чем тебе не украшение, не рубиновый браслет...
Мой племянник в очередной раз упрекает свою мать за обделенное детство, которое пришлось на начало двухтысячных. Типичная песня манипулятора: вы с отцом мне не покупали того и этого, у моих одноклассников было, а у меня нет, я чувствовал себя ущербным... Трудное детство... Деревянные игрушки... И так далее... Бла-бла-бла...
Мне тяжело и неловко смотреть на Ингу. Хоть и родственники, но разворачивающийся перед глазами трагифарс особенно неприятен. Тем более знаю: ради сыновей Инга и её муж выкладывались по полной. Пусть не жили в роскоши, но достаток был. Сыновья знали и вкус дорогой колбасы, и что такое отдых за границей, и компьютер купили одни из первых, и школу дети заканчивали одну из лучших в городе, потому как в обычной и учителя не очень, и дети маргиналы попадаются (по мнению Инги).
Инга, ухоженная, всё ещё красивая женщина, обречённо горбится, придавленная этими несправедливыми обвинениями. Я тоже молчу. Правило номер один: в ссоры других семей не лезь ни с советами, ни с поучениями, ни с жалостью. Захотят поговорить, рассказать, обратятся сами. К крайнем случае спроси, нужен ли разговор.
И пока племяш размахивает руками, прессуя мать обвинениями, вспоминаю своё детство.
Каждое лето мы приезжали к бабушкам и дедушке в Воронежскую область. Нас ждали нехитрые развлечения. У одной бабушки к нашему приезду была привезена куча золотистого мелкого песка, из которого мы лепили куличи, замки, котлетки. Во дворе во флягах стоял мед (бабушка Клава была приемщицей). И нам часто перепадали куски сот, через тонкую вощаную пленку которых сочился ароматный мёдок. Мы жевали соты под жужжание пчёл и завистливое зудение мух. А ещё у бабушки было несколько плодовых деревьев: вишня да яблоня, по срезанным сучьям которых мы ползали, как обезьянки.
Бабушка Соня и дедушка Миша жили на другом конце города. После удушающей во всех смыслах — климатических и психологических — атмосферы дома бабушки Клавы мы с радостью попадали в чистенький, наполненный солнцем дом. В маленьком проулке нас встречали разноцветные волны декоративного мака. Тогда ещё про наркоманов и не знали.
О, этот мак! Наши нехитрые девчачьи украшения делались из его нежных лепестков! Мы осторожно отрывали от них узенькую полосочку и, облизав губы, приклеивали её. Это у мамы была одна помада! Мы, богатейки- нищебродки, могли благодаря маку делать губы разного цвета: нижнюю розовой, а верхнюю ярко-красной. При желании можно и маникюр налепить. И пусть маковый макияж был недолговечен, но мы чувствовали себя красавицами. Точно, точно!
И другими украшениями нас щедро снабжала природа: серьги-вертолетики дарил явор. Хочешь серьги в виде каплевидных до плеч украшений —протяни руку к клёну. А ближе к осени на груди появится нитка рябиновых, отливающих глянцем бус! Ляпота!
Развлечения выбирай на вкус. Хочешь — беги на весь день на речку с одним полотенцем. Баба сеяла горох и сказала деду: "Ох!" — коллективный нырок! Хочешь — гоняйся за лимонницами и махаонами с утыренной втихаря пластмассовой полупрозрачной миской. Колени, локти ободраны, но дух маленького, азартного охотника-лепидоптериста не обращает на подобные пустяки внимания. Кстати, вечером, если повезёт, можно поймать ежа! Ну, или посидеть среди престарелых соседей, посмотреть, как они режутся в дурака, полузгать семечек, которые бабушка недавно только на сковородке поджарила.
Это племяннику на белый ломтик батона клали кружочки сырокопченой колбасы. Смотрите, мол, чем меня мамка кормит. А у нас было настоящее пиршество: кружка холодного молока, ломоть черного или белого хлеба. Хочешь — смочи водой и щедро присыпь сахаром. Хочешь — натри чесноком, помажь ароматным растительным маслицем и сверху посыпь крупинками крупной соли. А какие постные щи дед варил! За уши не оттащишь! Хлеба в юшку накрошишь, чтобы гуще было, сметаны домашней положишь. Да ложку не обычную алюминиевую возьми, специально для такого блюда приготовлена деревянная расписная! Пусть не новая, краска облупилась, по краю щербинка, но ягодки красные узора ещё видны.
А линь или щука жареные? А кукурузы початок (не такой, как сейчас, сладкий до невозможности), солью натертый?
А компот вишневый, рубиновый, в запотевшей трехлитровой банке, только извлеченной из погреба?
Я могла упрекнуть отца за то, что он иногда в воспитательных целях применял ремень. Могла укорить деда за нечастый запой. Могла попрекнуть маму, что никогда не говорила, что любит нас или гордится нами. Но сказать, что у меня было несчастливое детство? Да оно было самое лучшее! Самое лучшее!!!