Они зашли буквально на следующей после моей станции. Было совсем темно, и при тусклом свете степных огней, еле долетавшем через редко мытое вагонное окно, два брата стали застилать свои постели, шурша пакетами и изредка перебрасываясь фразами на незнакомом мне языке. Помимо всего, на столе они оставили пару одноразовых стаканчиков и ещё какую-то мелочь. А впрочем, почему два брата? Не могу с уверенностью сказать были ли они по крови братьями, но похожи были, словно отливали их с одной гипсовой модели, но с разницей в несколько лет. Оба кряжистые, невысокого роста, с густыми и чуть кудрявыми чёрными волосами, с жесткой щетиной по всему лицу. Непропорционально длинные и мускулистые руки выдавали в них специалистов рабочей профессии, а внешность не давала усомниться в среднеазиатском происхождении. Я начал перебирать свои невеликие знания о странах откуда бы они могли быть родом, пытаясь угадать: Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Казахстан, Туркменистан или что-то иное? Тем временем, старший скомандовал, и оба, словно по выключателю, улеглись; и через пару минут мирно уснули, слегка посапывая, не вмешиваясь в раскатистый, вагонный, славянский храп. Единственный ритуал, сопровождавший их отход ко сну, совершил старший из парней- из внушительного баула он достал темно-зелёное полотенце и положил его на самом удобном для себя месте.
Степи за окном начали постепенно меняться на логичные редколесья, и розовый предрассветный свет проник в наш полупустой плацкарт. Старший из братьев уже не спал. Он раскладывал то самое зелёное полотенце, которое, к слову, было вовсе не полотенцем, а намазлыком, на своей полке. На темно-зелёном махровом фоне можно было увидеть изображение Каабы и арабскую ритуальную вязь по периметру. Сложив руки лодочкой, Хамиджон (как я узнал позже его имя) стал на колени и начал молиться, то и дело совершая поклоны в сторону ещё не взошедшего весеннего солнца. Ритуал длился не очень долго, после чего намазлык был убран на своё законное место, а магометанин, просветлев лицом и слегка улыбаясь чему-то далекому стал смотреть в окно. Удивительно, но я впервые видел совершающийся на моих глазах намаз. Понятно, что я- "гяур" (неверный, иноверец для мусульман ) и, кажется не должен был присутствовать при интимном общении аллаха с одним из его "детей", но ведь в студенческие годы я бок-о-бок жил с одним из представителей казахской нации. Он хоть и был номинально мусульманином, я никогда не видел его молящимся. Теперешние мои соседи точно не были Казахами, какая-то другая, неуловимая манера была в их поведении.
Вагон, тем временем, начинал просыпаться. Алибек (так звали второго брата) выглянул сверху, но молча и терпеливо ждал, пока старший посмотрит на него и разрешит спускаться. На моей стороне стола уже остывал чай в традиционном металлическом подстаканнике, когда братья тоже сели напротив, посматривая с ухмылкой на меня и с видимым удовольствием прихлебывая прозрачный кипяток из пластиковых одноразовых стаканов, ещё с ночи принесенных ими. Мне стало неудобно, я предложил им свой чай в пакетиках. Младший и ухом не повёл, Хамиджон же вежливо отказался за обоих.
Сервируя себе завтрак, я тщетно хотел поймать взгляд хотя бы одного из моих попутчиков, чтобы предложить угощение. Традиционная вагонная курочка, первые свежие огурчики, плавленый сырок, вкуснейший хлеб и даже лапша быстрого приготовления - таков был мой арсенал. Единственное, что я бы не стал предлагать им, - это краковскую колбасу, ведь она сделана с использованием свинины, а это для мусульман "харам" (запрет). Правда вспоминая своего соседа-казаха, не смог сдержать улыбку, освежив в памяти, как тот за обе щеки уплетал сало, засоленное моей бабушкой. "Ночью, - с набитым ртом говорил он. - Можно. Ночью Аллах спит и не видит...".
На одной из больших остановок я вышел в город погулять. Потребности купить чего-то вкусненького у меня не было, так что пришлось бесцельно бродить под музыку славного немецкого коллектива Scorpions. В вагоне уже царили запахи жареных беляшей и самсы, свежевыкуренных сигарет, растворимого кофе. Зайдя в свой плацкарт, я увидел пирующих своих соседей: у них на столе появился Доширак и чайные пакетики всё в тех же "многоразовых" пластиковых стаканчиках. Все разговоры братьев при моем приходе сразу прекратились.
-Сядитесь с нами, уваджаемый,- улыбаясь обстоятельно проговорил Хамиджон. - Угощайтесь.
Я вежливо отказался и от смущения даже пошёл в сторону туалета- постоять у окна, чтобы не мешать парням удовлетворять голод. А надо было, наверное, остаться и понаблюдать по-хорошему, но воспитания не хватило. Прошло не более четверти часа, меня потянуло обратно и я вернулся. Стол уже был чист (это в отличие от моего знакомого казаха) , парни лежали горизонтально на своих лежанках и благодарно полусонно улыбались.
Я тоже захотел в очередной раз угостить своих попутчиков своей курочкой. Но Хамиджон совершил "алаверды" и аналогично вежливо отказался за себя и брата. Покушал я и стал смотреть в окно. С этого момента в историю входит замечательный элемент нашей поездки- небольшой флакончик из-под орифлэймовской сыворотки. Понимание, что по назначению эта "сыворотка" вряд ли будет использована, мне пришло не раньше, чем через много часов. Хотя флакончик на столе стоял с самого начала и на самом видном месте. В этом флакончике, очевидно был насвай. Возможно, на их языке этот продукт назывался по-другому, но мой казахский товарищ называл этот "сосательный табак" именно так.
-Сержант Табаков, - представился высокий человек в форме, входя в наше временное жилище- Предъявите ваши документы.
Четыре человека в форме в одну секунду со знанием дела обложили все пути к отступлению. Парни, вытянувшись в струнку, достали свои таджикские темно-синие паспорта со вложенными рабочими визами, и потом несколько минут обливались потом. А пот у них весьма пахучий... Потом одна из форменных работниц привела немецкую овчарку, которая обнюхала этих воспитанных азиатов и немного меня, далее вся бригада двинулась по ходу поезда, а орифлэймовский флакончик, так и лежал на салфетке, на столе, перекатываясь с боку на бок. Хамиджон в очередной раз достал намазлык и, видимо благодарил аллаха, уже вслух- шёпотом. Таких молитв за сутки он совершил ровно пять, Алибек- ни одной. Поездка наша двигалась к успешному завершению, поезд и мы прибыли вовремя, согласно расписанию. Пожав друг другу руки, мы разошлись разными путями на Павелецкой. Такие беспроблемные соседи мне повстречались впервые.