Когда тебя не читают — можно писать о чем угодно. Это всё равно, как самой себе писать на бумажке.
Это я написала не для того, чтобы меня убеждали в обратном: Жень, мы тебя читаем и т.п. Я, как любой автор вижу — дают ли показы, есть ли отклики на твою писанину. И вижу, что показов нет, прочтений нет, как говорится: пиши, что хочешь — всё равно это никому не интересно.
Итак, мои дорогие немногочисленные читатели, хочу я вам рассказать историю несколько не то, что мистическую, а, наверное, немножко удивительную. Как мой родственник во время войны спасся и как обещание выполнил, данное Богу.
Постараюсь быть краткой, чтобы вам не продираться через толщу моих сложных предложений.
У моей бабушки был брат. Звали его Алексей — это по паспорту и крещению, а в кругу семьи был он просто дедушка Лёня.
Во время войны произошел с ним удивительный случай. В одном из боёв был он ранен — потерял глаз. Немцы, проходя мимо погибших наших солдат приняли и его за мертвого. Но на всякий случай прострелили ему ноги. Может, показалось им, что жив, а может просто так. Не знаю. Но не вскрикнул дед Леня, не шелохнулся — не выдал себя. А ночью, как стемнело пополз к своим. Полз несколько суток. Говорил потом, что обезумев от отчаяния и боли хотел взорвать себя, но греха побоялся, да и детей пожалел: как они без отца?
И вот добрался он до расположения нашей части, отправили его в госпиталь. Да операция, которую ему надо было сделать оказалась слишком сложная и надо было его отправить санитарным поездом в тыл.
Помните, у Веры Пановой есть рассказ про такой поезд?
Вот таким стало быть. И здесь не повезло деду Лёне, а в то время просто Лёне — ушел поезд.
— Потерпи, солдатик, — сказали ему в госпитале, — Другим рейсом отправим.
Лёня и терпел. Выбора-то всё равно нет. А на следующий день узнали, что разбомбили этот поезд немцы. И почти все — и сопровождающие, и раненые — все погибли.
Ещё больше уверовал Леня в Бога. Дал слово, что как война кончится — восстановит храм в селе, коль вернётся.
И вернулся. Жена, правда, ругала его, кричала, что лучше бы тебя, одноглазого, немцы убили, чем вот так с тобой жить — впроголодь. Ну да все в то время так жили. Немножко полегче стало, как на пенсию он вышел (пенсию в то время и колхозникам начали платить). И стал он почти все деньги отдавать на строительство храма. Точнее — восемьдесят процентов перечислял на счёт епархии. В сберкассе дал поручение и деньги ежемесячно списывались. Жена в то время уже умерла. А сын отселил отца в баню. Так и жил дед Леня в бане. Тумбочка, да табурет. Да кровать. Вот и вся мебелишка.
Блаженный — кричал сын. И внуки вторили за ним. Но, как кусочек пенсии получал — заходили к деду: дай денежку. Давал, не жалко. Да у него и приработок был — пасека небольшая. От всех болезней — говорил, мед лечит. Но это я отвлеклась. Ходил дед Леня на прием к владыке, просил, чтобы священника прислали в восстанавливающийся храм, а до него — к первому секретарю, чтобы разрешил восстановить церковь. Разрешил. Тоже фронтовик был. Хороший дядечка, даром, что чин высокий, но понимал людей.
Да по людям ходил дед Леня: убеждал, что нужен храм в селе. Да по строительным организациям. Везде ходил. И открыли храм — небольшой, но открыли. И священника прислали.
И вот тогда и задумал дед Леня помирать. Выполнил же обещание. И занемог. Приехала моя тетя Галя с сестрой своей двоюродной — его племянницы. Проведать его. А он на голых досках лежит на кровати. Невестка говорит: постельное его постирала, а на смену у него и нету... Хорошо, что сестра тети Гали как знала — взяла с собой комплект постельного белья. В подарок. В то время дорогой подарок был, желанный — комплект постельного белья. А у нее запас был. Она в ОРСе работала. Вот и взяла из своих запасов...
Воды нагрели, искупали дедушку Лёню, да в баньке его убрали. Покормили его. А он разулыбался довольный. Домой, — говорит, буду собираться, и вы домой поезжайте. И не волнуйтесь за меня. Я всё, что обещал — сделал...
Записано имя деда Лёни в храмовой книге. Раба Божьего Алексия. А по паспорту Алексея Петровича...
Вы берегите своих близких.
Пусть у вас всё будет хорошо.
С уважением, Женя.
