Ответ на этот вопрос историки установили десятки лет назад, но почему-то до сих пор его игнорируют политики, оперирующие мифами, которые превращают реальную историю в страшилки на уровне детского сада.
Один из политиков на днях заявил: «Когда [в начале войны] искали Сталина, нашли его в резиденции, лежащим лицом вниз на полу. Сначала думали, что он заболел, умер, лежит без движения. Но Сталин был жив и здоров. Известие о начале войны морально погубило его, потому что он ранее подписал договор и весь его расчет был на то, что войны с Германией не будет. По свидетельствам, он три дня лежал лицом вниз, пока его не убедили, что ты в таком положении, а в каком положении мы? Вставай, нужно что-то делать». Насколько это соответствует реальности?
Для начала стоит напомнить контекст: Иосиф Cталин вышел из среды опытных грабителей-боевиков или, как это более политкорректно описывали в советское время, «профессиональных революционеров».
Чтобы примерно понять степень его психологической устойчивости еще в период пребывания в этой среде, можно процитировать отчет информатора полиции о тифлисском ограблении кареты Госбанка: «[Джугашвили] наблюдал за безжалостным кровопролитием [организованным и в общем контролируемым им] из двора особняка, куря сигарету». Мероприятие было весьма сложным в организации и достаточно впечатляющим, чтобы британские газеты вышли с заголовками о нем вида «Дождь бомб: революционеры устроили взрывы в большой толпе людей» (Daily Mirror).
Совершенно очевидно, что выбить из колеи человека, о чьих преступных акциях еще в его молодости писала пресса в тысячах километрах от него, достаточно сложно. И почти никогда нельзя предсказать, как именно этого можно добиться.
Поэтому неудивительно, что, несмотря на полную неожиданность немецкого нападения для него лично, Сталин 22-27 июня продолжал нормально работать, энергично руководя государством и армией, регулярно принимая людей в своем кремлевском кабинете.
И все-таки прострация у Сталина была?
Тем не менее неверно утверждать, как это делают многие историки левых взглядов, что «никакой прострации у Сталина не было». Она, безусловно была. Крупного, талантливого и опытного организатора убийств, нападений и иных силовых акций трудно выбить из колеи обычными неудачами, потому что умение справляться с ними — часть его работы. Но если этот человек никогда в своей жизни не сталкивался с неудачей, которая казалось ему полной, финальной, после которой нельзя оправиться, то столкнувшись с чем-то таким в первый раз, он действительно может быть выбит из колеи.
Именно это произошло со Сталиным 28 июня 1941 года. В этот момент немцы, с одной стороны, вошли в Минск, с другой — Генштаб утратил связь со штабом Западного фронта, который теоретически руководил обороной Минска и вообще западного направления.
Согласно воспоминаниям Микояна, узнав об этом, Сталин заявил: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали». После чего и уехал на ближнюю дачу, где пребывал до 1 июля 1941 года.
Насколько достоверны свидетельства о прострации Сталина?
Откуда мы точно знаем, что Микоян излагает события верно? Это очень важный момент, поскольку воспоминания о Второй мировой часто искажают события до неузнаваемости. Но, к счастью, в этом случае есть сразу несколько методов проверки.
Уже после смерти Микояна и конца СССР был опубликован журнал посещения кабинета Сталина. В нем действительно есть подтверждение того, что указанные Микояном лица присутствовали в Кремле — правда, не вечером 29-го, а вечером 28 июня. Учитывая, что Микоян писал по памяти через десятки лет после событий, ошибка в одни сутки объяснима. Но все упомянутые им люди — «у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия» — согласно журналу, реально собрались в Кремле. То есть Микоян излагает нехронологические детали точно.
Далее Микоян в мемуарах утверждает, что Сталин после свой фразы про «просрали» два дня бездействовал на даче. И журнал подтверждает это: 29 и 30 июня никаких записей в нем нет.
Наконец, через два дня, по Микояну, он, Молотов, Берия и еще ряд лиц приехали к Сталину на дачу. Сталин не лежал вниз лицом, а, напротив, сидел:
«Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: “Зачем пришли?”»
Ни по одному историческому источнику никто не говорил Сталину тех слов: «По свидетельствам, он три дня лежал лицом вниз, пока его не убедили, что ты в таком положении, а в каком положении мы? Вставай, нужно что-то делать». Нет никаких свидетельств того, что генсек лежал лицом вниз.
Дополнительно изложение Микояна подтверждают еще два источника: Молотов (записи бесед с Чуевым) и пересказ Хрущевым рассказа Берии об этих событиях. Пересказ совпадает в деталях с мемуарами Микояна — в том числе в том, что Сталин сказал «просрали» относительно происходящего. То же слово в том же контексте упоминает Молотов, описывая события перед двухдневным отъездом Сталина на дачу. Важно отметить, что:
- мемуары Хрущева с этим пересказом были написаны им до выхода мемуаров Микояна (1999 год);
- Микоян не сверял свои мемуары с мемуарами Хрущева, иначе бы не привел неверную дату отхода Сталина от руководства (29 июня), в то время как хрущевский пересказ рассказа Берии о прострации Сталина содержит верную дату (28 июня, как и в журнале посещений);
- Молотов, описывающий общую канву так же, не читал мемуаров Микояна и одновременно был крайне негативно настроен к Хрущеву, но хорошо по отношению к Сталину. Следовательно, ему не было бы смысла высказывать ту же версию, что и Хрущев.
Резюме
Подведем итоги. Сталин действительно совершил ошибку в оценке намерений Гитлера, и мы подробно разбирали, как это получилось. Тем не менее после 22 июня 1941 года он не впал в прострацию, а активно руководил еще неделю.
Причин впадать в панику, рассуждая рационально, у Иосифа Сталина не было, поскольку он, как и Генштаб, знал, что в смысле числа танков, самолетов и другой техники Красная армия встретила войну более сильной, чем вермахт. Чего Сталин еще не знал — того, что уровень советского генералитета на тот момент был ниже немецкого, а это нивелировало кратное превосходство в числе танков, самолетов и прочего — не могло повлиять на его поведение.
Лишь после того, как неделя боев на Западном фронте закончилась катастрофой — потерей с ним связи и падением Минска, — Сталин стал осознавать масштаб кадровой проблемы Красной армии и вытекающую из этого сложность ситуации. В этот момент генсек действительно в сердцах сказал известную фразу и уехал на дачу. Но не лежал там вниз лицом двое суток, а просто не занимался актуальными делами, оставаясь полностью в сознании, хотя и в подавленном настроении.
Изложение некоторых политиков не находит подтверждения ни в документальных (журнал посещений), ни в мемуарных источниках — ни в одном. Никто никого не искал, никто не лежал лицом вниз, а известие о начале войны не погубило Сталина морально, поскольку он ожидал ее к тому моменту уже 15 лет, хотя и неверно представлял дату начала боев.