Давно, ещё будучи подростком, я внезапно осознала не только боль за ту войну. Не только гордость победы. А тот факт, что меня могли «отменить». Это было очень странное осознание, ни на что непохожее. Это сейчас, в полную силу прожитых лет, опыта и анализа себя и мира, я примерно понимаю, что я тогда осознала. Отменить.
Нет, не в том дело, что я могла не родиться вовсе. Как это можно себе представить, когда тебе лет двенадцать-четырнадцать?
Отменить.
Отменить мою семью, моих предков, моих друзей, папиных-маминых родителей, пра-пра…
Отменить язык, на котором я говорю, читаю книги, пою, декламирую стихи.
Отменить сами стихи и песни, которые так здорово петь в хоре и петь за столом в праздник.
Взять и отменить целую страну – Советский союз?!
Сделать так, как будто никогда не было России.
Стереть, сжечь, уничтожить сам факт существования Державы, Империи – как ни назови.
Я не могу назвать себя глубоким знатоком истории. Моих знаний точно не хватит на значительную диссертацию, но на крепкую курсовую, пожалуй, наберётся. Историю России, мира и, конечно, Второй мировой войны я изучала.
Довольно давно, задолго до февраля прошлого года, я стала понимать: то, что происходит в мире и в моей стране – это война. Война за умы и души, как бы пафосно это ни звучало. Потому что нас отменяли. Отменяли вещи, в которые мы верили. Отменяли самоосознание. Отменяли правду, заменяя её кривдой, фейком (тьфу!), полуправдёнками, искажающими реальность до злобной карикатуры.
Окна Овертона. Мы уже писали, да. Юля писала.
Несколько дней назад.
Я просто искала «Кукушку» в исполнении Полины Гагариной. Именно её, а не Цоя, потому что мне нужен был призыв, мощь, вдохновение. А у Полины всё это звучит сильно, ярко. Дочь спросила: «Ты видела когда-нибудь реакцию иностранцев на эту песню?».
Нет, я не видела. Я от силы пару раз смотрела какие-то ролики про еду, которую пробуют иностранцы.
Дочь стала искать и показывать мне ролик за роликом. А я приходила во всё большее замешательство, смешанное с несомненной беспричинной гордостью, той, которую рождает моя принадлежность к этой стране.
Вы тоже можете поискать. Если не знаете языков, ищите с субтитрами.
Дело в том, что американцы, итальянцы, корейцы и прочие смотрели не просто выступление Полины. А трейлер к фильму «Битва за Севастополь», саундтрек к которому, собственно, «Кукушка».
Начало почти во всех роликах однообразное. Это же такой прикол, чтобы собрать побольше лайков, привлечь аудиторию.
Пара корейцев в одном ролике хихикают, один попивает напиток из банки, другой бодро хрустит какими-то снеками.
Американцы в своей привычной манере играют на публику, веселятся. Да много таких.
Они не сразу понимают – не везде в ролике, который они смотрят, есть перевод на их родной язык. Они видят картинку и слышат: «Мало кто остался в светлой памяти, в трезвом уме, да с твёрдой рукой в строю…», – не понимая слов и даже не до конца понимая, что происходит на экране.
Они спрашивают публику и друг друга, а я отвечаю мысленно:
«Это вторая мировая? Да?» (Это Великая Отечественная, ребята!).
«А разве девушки служили в армии?» (И девушки, и дети, да!).
«А это реальная история?» (Это и есть реальная история. Начиная от реально положенной в основу фильма истории девушки-снайпера, продолжая кровавой бойней за Севастополь, Сталинград и заканчивая нашей победой в 1945).
Они перестают хихикать, жевать, играть на публику. Кто-то плачет, кто-то не может сказать ни слова, потому что – шок.
Видела ролик с двумя грузинами. Тоже хихикали вначале. А потом как прорвало. Они говорили о том, что политика заставила два народа, которые воевали вместе, нарушить дружбу. Кантарию вспоминали… И говорили, что это была хорошая страна – Советский союз.
Ещё из частых реплик: «Я не смотрю (не люблю) фильмы про войну, но этот посмотрю», «Это надо показывать, это надо знать».
Ещё. Очень многие говорили о том, чему их учил Запад: «Америка выиграла войну, а ведь только великая жертва миллионов жизней советских людей привела к победе… Спасла мир».
Нет. Меня поразили не иностранцы и их реакции. Я понимаю, какую историю учили они. Как их приучали ненавидеть нас, русских.
Дело не в них. В нас. Потому что отчасти война за умы и души сработала. Потому что не где-то там, а совсем рядом мои соотечественники, мои знакомые говорят: «Ой, ну сколько можно носиться с этой войной!».
А есть и вовсе те, кто действительно, только вдумайтесь! – действительно считают, что и фильмы, и книги, и исторические факты про ту войну – это придуманная правительством пропаганда!
Простите. Здесь у меня отборнейшая тирада про себя на русском матерном.
Нет, это не шутка. Они не знают. Про Сталинград не знают. Про блокаду Ленинграда – как-то поверхностно. Ну, да, мол, было. Некоторые ещё ляпают: «Надо было уступить город». Про Севастополь не знают. Не имеют понятия о том, как горела белорусская земля. Полностью, до тла. Про Брестскую крепость. Про Хатынь.
Про концлагеря, где ставились чудовищные опыты над людьми. Где из человеческой кожи абажуры делали.
Вашу мать! Товарищи, интернет в помощь! Документы опубликованы. Они – не тайна, покрытая мраком, не засекреченные документы. Открывайте материалы Нюрнбергского процесса. Читайте!
В мире, где все носятся, как дураки с писанной торбой, с психологией бесконечного позитива, разумеется, слишком страшно узнать, что было. За что и против чего воевали.
И нет. Это не «выигранная война». Наши деды не «играли». Поэтому есть выигрыш, а есть Победа. И то, что для всего мира было Второй мировой войной, только для нас стало Великой Отечественной.
И это – часть нашей самобытности. Великого духа, великой истории. Потому что нет и никогда не найдут никакого научного обоснования тому, что Ленинград выжил. Пытаются, да – про резервы организма, и всё такое.
И начало войны, в котором не было, кажется, шансов вообще переломить ход событий. А переломили. Страшной ценой, страшной, но переломили.
Прошлым летом я перечитала «Живые и мёртвые» Константина Симонова. Прочтите. Перечтите. Если хотите понимать, что происходит, как жить и что думать – прочтите, не жалея своих трепетных нервов.
Нас отменяют.
Отменяют наши флаги и гимн на олимпиаде.
Знаете. В Берлине открывают садик для ЛГБТ-детей. Да, да, детей 4-5 лет. ЛГБТ-садик.
Дети-трансгендеры. В голове с трудом умещается. Это не фейк, у меня друзья живут в Берлине. В Берлине садик для ЛГБТ-детей открывают, а российские флаги в День победы – запрещают.
Нам из всех утюгов рассказывали про «толерантность». Нам, стране, в которой не пересчитать на пальцах, сколько народностей (194!). И в одной деревне празднуют и Купалу, и Наурыз. И на Пасху яйца красят, и по пятницам поминальные лепёшки по соседям без разбора национальностей разносят.
У нас есть куда более сложное и куда более важное слово. Терпимость. Которое знали наши бабушки. И не носились со своей терпимостью. Просто, знали, что так правильно.
Урок терпимости и принятия от моей бабули, которая учила моего отца, своего сына. Она объясняла, что нельзя ругаться, нельзя обзывать человека гадом и сволочью.
На папин вопрос, что, мол, если человек гад, то как его назвать, бабуля Мария Андрияновна отвечала: «Та ни як. То такой чоловик. Це така людына».
Да, семья моего отца родом из Белгородской области, потому я с детства обожала певучую бабулину речь.
Нельзя забыть эту войну. Потому что в ней и заключается то, чего нет ни у кого, кроме нас. Способность забыть распри. Невероятная сила сплоченности. Сила прощения и покаяния. И это не признак дурости, слабости, идиотизма. Это и есть то, что никто кроме нас не знает и никто этот генетический, веками закладываемый код не разгадает.
Знаю, кто-то начнёт приводить какие-нибудь факты неприглядные. И я их знаю. Весь вопрос в том, куда смотреть.
Вернусь к собственной мысли. Нас ещё не отменили. Я вообще не разбираюсь в политике, в том смысле, что не изучала в полной мере политологию, тонкости геополитические, политико-экономические. И разумеется, не могу дать полноценный анализ. Но моё образование, самообразование, таки позволяет мне говорить то, что я говорю.
Необязательно лезть в геополитику. Для меня вопрос не в этом. А в том, дам я себя отменить или нет. Отменить мой род, моих предков, мой дух, который во мне от моих предков. Отменить моих детей и внуков.
Нет. Нас ещё не отменили. Пока больше глумятся, черти.
Но уже заставили усомниться.
Всего пара десятков лет, и нас заставили усомниться в самих себе, и кто знает, тот понимает, что это было сделано умышленно и целенаправленно.
Заменяя терпимость, уважение (или хотя бы его делание) на «толерантность».
Понятие свободной воли поставив под сомнение.
Странная «свобода»: менять пол в 10 лет, но свободно выражать собственное отношение к этому – это нетолерантно.
Заменяя исторические факты. Да, в наших учебниках истории. Заставили усомниться в том, что эта война вообще была. И я думаю, что если каждый. Сам. Для себя. Не решит, что ценно, что важно, то ещё немного – и так и будет. Мы будем думать, что Победы не было.
Подмена понятий.
Потому что эта дурацкая «толерантность» – термин в медицине, обозначающий не что иное, как неспособность организма воспроизводить антитела.
Потому что мне совершенно не надо внушать терпимость и принятие того, что каждый волен выбирать секс, веру, образ жизни. Потому что через отца мне передалось на подкорку бабушкино «цэ така людына».
Нас исподволь, тайными тропами как бы приучают стыдиться собственной принадлежности, и уж тем паче – патриотизма.
Нет. Это не призыв. Нет. Я не медийное лицо. У меня нет рупора.
У меня есть дети. И внук.
И только себе и им я могу передать то, что без всяких оговорок считаю ценным.
Великая Отечественная и наша победа – это ценность. У меня лично в этом нет никаких сомнений. Это и есть та самая непостижимая победа духа над страстями и плотью. И да, во мне это вызывает одновременно страх Божий, трепет, плач по погибшим, гордость и радость, что я – часть этого. Что я – плоть от плоти моих предков.
И мои дети, я об этом уже писала, знают очень много об этой войне. Мы смотрели фильмы, читали книги, были в Брестской крепости, Хатыни, живём в Санкт-Петербурге.
И я, и мои дети, и мои родители будем праздновать День Победы.
Меня можно только уничтожить. Отменить меня нельзя. Не единицу меня. Меня в контексте моей страны, родины, рода.
С праздником Великой Победы всех причастных.