В чем суть советов Брюсова молодым поэтам? Какую московскую гостиницу можно назвать манифестом изящного модерна? Кто входил в Общество Председателей Земного шара? Что стало «лебединой песней» мецената Рябушинского?
Для истории лет 25 — 30 кажутся мгновением. Но смотря какие годы. Период конца XIX — начала XX столетия был для русской культуры настолько насыщенным и ярким, что, ничуть не смущаясь краткости, его определяют как Серебряный век. Именно век. А созданных за это время произведений литературы, живописи, музыки, архитектуры хватит для вдохновения еще очень многим поколениям.
Один из самых неординарных поэтов той поры — Велимир Хлебников — наделил своих современников и, конечно, себя великой миссией: «Мы — новый род люд-лучей. Пришли озарить вселенную». Ни больше ни меньше.
К этим «люд-лучам» относятся символисты, имажинисты, акмеисты, футуристы. Для них принадлежность к тому или иному течению была принципиально важна. А для многих из нас они без всяких градаций просто любимые поэты. Впрочем, не все так просто.
Поэзию той поры надо читать и многократно перечитывать, чтобы услышать в ней «шум времени», попытаться расшифровать сложные символы, понять, почему этот век породнил таких разных поэтов, как Брюсов и Гумилев, Есенин и Бурлюк, Мандельштам и Кручёных, Гиппиус и Цветаева, Пастернак и Хлебников. Осмыслить, что предчувствовали, чему противились, против чего бунтовали поэты. Как дружили и соперничали, объединялись и разбегались по разным концам Земли, ходили в одни и те же издательства, кафе, дома, а потом клялись забыть туда дорогу.
В Москве все еще, и даже вопреки хирургическим вмешательствам в ее внешность, сохранились адреса, которые связаны с именами и событиями Серебряного века. Путешествие по этим местам — отличное дополнение, а может быть, и стимул к чтению. Но есть и еще немаловажная причина пройтись по московским улицам. Эти дома — ничто, пустые декорации к забытым временам без интереса к их истории и происходившим там историям. Только любознательность и неравнодушие людей способны поддерживать в них жизнь. И это задача. Если есть желание ее выполнить — в добрый путь.
Для разбега предлагаем всего четыре адреса, где жили-были поэты. Дом символиста Валерия Брюсова, а ныне Музей Серебряного века — раз. Затем «Метрополь» — одна из самых известных гостиниц Москвы, которая стала перекрестком многих дорог и любимым заведением многих людей искусства. Следующая остановка — у так называемой «Романовки», куда годами влекло футуристов всех мастей. А в завершение — встреча с не-поэтом, но разорившемся на поэтах и художниках отпрыске знаменитого купеческого рода.
Адреса:
– Музей Серебряного века, проспект Мира, 30, Москва (координаты: 55.778362, 37.633169)
– Гостиница «Метрополь», Театральные проезд, 2, Москва (координаты: 55.758448, 37.621669)
– Дом Романова, Тверской бульвар, 7, Москва (координаты: 55.759025, 37.598699)
– Вилла «Черный лебедь», Нарышкинская аллея, 5, строение 1, Петровский парк, Москва (координаты: 55.796700, 37.553229)
Длина маршрута:
От станции метро «Проспект Мира» до «Театральной», от «Театральной» до «Тверской», а там по бульвару пешком минут 10—15, от «Тверской» до метро «Динамо» и по Петровскому парку тоже минут 15.
Кому подходит:
Желающим, как говорил Мережковский, расширить «художественную впечатлительность», поклонникам поэзии и шире — искусства Серебряного века и, конечно, тем, кто еще не успел с ним познакомиться, но хочет это сделать.
«Дом Брюсова»
Точка на карте: Музей Серебряного века, проспект Мира, 30, Москва (координаты: 55.778362, 37.633169)
Дом 30 на проспекте Мира, в 5 минутах ходьбы от одноименной станции метро, сразу обращает на себя внимание — не пропустите. Его называют «Дом Брюсова», хотя за поэтом числится еще один важный адрес: Цветной бульвар, 22. То здание связано с семейной историей: его приобрел дед со стороны отца, крепостной графини Брюс, наживший состояние на торговле пробками. А со стороны матери дедом будущего поэта был елецкий купец-баснописец. Может быть, именно от него у Валерия Яковлевича тяга к сочинительству? На Цветном он провел плодотворные годы жизни, осознал себя поэтом и полюбил родной город.
Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,
Когда кругом пруда реки Неглинной, где
Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный
И утки вольные жизнь тешили в воде…
Но мы не случайно выбрали проспект Мира (бывшую 1-ю Мещанскую). Во-первых, дом построен в стиле северного модерна. Модерн — олицетворение символизма в архитектуре Серебряного века. А Брюсов числится основателем этого течения в литературе. Так что здесь царит гармония стиля и содержания. А во-вторых, Валерий Яковлевич прожил на 1-й Мещанской вместе с женой 14 лет, будучи уже признанным классиком, то есть в самом расцвете творчества. Это пристанище зрелого поэта.
Позади увлечение Надсоном, эпатажная попытка обратить на себя внимание однострочником «О закрой свои бледные ноги», по поводу которого кто только не издевался. Ушла на задний план дружба-соперничество со старшим товарищем — Бальмонтом, которого поначалу Брюсов боготворил:
Ты сильней нас! Будь поэтом,
Верь мгновенью и мечте.
Стой, своим овеян светом,
Где-то там, на высоте.
Марина Цветаева сравнивала Бальмонта и Брюсова с Моцартом и Сальери (причем Сальери — Брюсов). Его обвиняли в зависти, холодном, беспристрастном отношении к людям, безоглядном стремлении всегда и во всем быть первым. А он упорно оттачивал мастерство, в том числе переводами, кропотливо искал и находил необычные рифмы и образы, разрабатывал теорию символизма и следовал манифесту, провозглашенному им самим:
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
В дом на Мещанской Брюсов переехал в 1910 году. В письме Андрею Белому он уточнил адрес: «Квартира № 2, вход со двора». Брюсова считали своим наставником Александр Блок, Вячеслав Иванов, Владислав Ходасевич, Владимир Маяковский. Здесь мэтр устраивал еженедельные поэтические «среды». Стайки поклонниц кружили возле «Дома Брюсова», а купец Баев — домовладелец — обижался: «Это мой дом, а Брюсов здесь просто живет на квартире». Под окном кумира ночевала на раскладушке подруга Цветаевой Аделина Адалис (псевдоним Аделины Ефрон). Добилась-таки своего и стала больше чем помощницей. А ведь Ходасевич утверждал, что Брюсов ни одну из женщин не любил. Вот и верь после этого поэтам.
За годы, проведенные здесь Брюсовым, к званию «поэт» прибавились: профессор МГУ, заведующий отделом художественного образования Главпрофобра, основатель и ректор Высшего литературно-художественного института, а также … член РКП(б).
Брюсов умер в 1924 году. Его жена Иоанна Матвеевна сохранила квартиру, архивы, библиотеку, принимала гостей, как это было при Валерии Яковлевиче. А в 1999 году дом стал Музеем Серебряного века. Лучшую память о поэте и придумать сложно.
«Большой странноприимный дом»
Точка на карте: Гостиница «Метрополь», Театральные проезд, 2, Москва (координаты: 55.758448, 37.621669)
Гостиница «Метрополь» — плоть от плоти Серебряного века, манифест изящного модерна, хотя относились к нему поначалу неоднозначно.
Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,
Все сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн…
— написал поэт-символист Валерий Брюсов. Одно время он бывал здесь часто, как сказали бы сейчас, «по служебной необходимости», и с пристрастием наблюдал, как меняется физиономия любимого города.
Но знакомство все же надо начать с осмотра здания и перво-наперво вспомнить имя великого мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Строительство «Метрополя» — его заслуга, а благодаря его гончарному заводу гостиницу украсили прекрасные мозаичные панно, в том числе «Принцесса Грёза» гениального Врубеля. Он щедро помогал творческим людям, спонсировал журнал «Мир искусства». А кто такие мирискусники Бакст, Бенуа, Билибин, А. Васнецов, Врубель, Сомов, Малявин (список можно продолжать)? Это новаторы и лучшие художники Серебряного века.
Некоторые из них оформляли модернистские журналы, в частности ежемесячник «Весы», редактором которого и был Валерий Брюсов. Прибывая к месту службы, он заходил с тыльной стороны гостиницы и поднимался по лестнице в той ее части, где находились комфортабельные квартиры со всеми, как говорится, удобствами. Одну из них занимало книгоиздательство «Скорпион», как раз выпускавшее журнал.
Владелец «Скорпиона» Сергей Поляков абсолютно не вписывался в богатые интерьеры «Метрополя»: сутулый, какой-то помятый, старомодный, он, однако, был энциклопедистом, знал более 15 языков, мыслил оригинально, иронично, что не позволяло ему полностью разделять взгляды символистов, но тем не менее не мешало их поддерживать, в том числе финансово, поскольку этот «декадентский дядька», как его звали за глаза, был миллионером. Поляков любил участвовать в дискуссиях литераторов. Обычно те усаживались в комнате, похожей на книжный склад. Брюсов потягивал ликер, гости дискутировали. Споры о судьбе литературы и какой она должна быть на фоне грядущих времен выплескивались на страницы «Весов» стихами и статьями Мережковского, Гиппиус, Белого, Вячеслава Иванова, Сологуба, Волошина. В 1907-м приезжал сюда Николай Гумилев. Со свойственной ему язвительностью Брюсов отметил, что тот застрял в декадентском периоде, но напечатал в том числе его чудное стихотворение «Волшебная скрипка»:
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
«Весы» просуществовали недолго — с 1904 по 1909 год. Помимо прочего, помешал конкурент — журнал «Золотое руно». Его издавал Николай Рябушинский. В шикарных залах «Метрополя» он закатывал грандиозные приемы для поэтической богемы и, кстати, многих к себе переманил.
А теперь перескочим в 1918 год: в новой столице гостиница превратилась в Дом Советов, ресторан сгодился для заседаний ЦИК, а в номерах жили члены правительства и работники разных учреждений, в их числе «совслужащий» по фамилии Мандельштам. Он захаживал в номер к Бухарину, встречался с Цветаевой, Пастернаком, Яхонтовым и заново переживал неразделенную любовь к Марии Петровых:
Ты, Мария, — гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить — уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи, уйди, еще побудь.
Осипа Эмильевича причисляют к акмеистам. На самом деле он — отдельная трагическая планета. Никакой экскурсии не хватит, чтобы о нем рассказать. Так что ограничимся строками из стихотворения о Москве, созвучного тому времени:
Она, дремучая, всем миром правит.
Мильонами скрипучих арб она
Качнулась в путь — и полвселенной давит
Ее базаров бабья ширина.
Ее церквей благоуханных соты —
Как дикий мед, заброшенный в леса,
И птичьих стай густые перелеты
Угрюмые волнуют небеса.
«Метрополь» знаменит еще и тем, что в 1921 году Сергей Есенин признался здесь в любви Айседоре Дункан, что они не раз заходили сюда — кутить, насколько это было возможно в голодные годы. Так что у «Метрополя» богатая история.
Савва Мамонтов очень хотел, чтобы его гостиница была центром притяжения. Так оно и случилось, только сам он этого уже не увидел.
«Придет Поэт — он близок! близок!»
Точка на карте: Дом Романова, Тверской бульвар, 7, Москва (координаты: 55.759025, 37.598699)
Когда-то у каждого московского бульвара был свой, ярко выраженный характер: Страстной имел деловую репутацию, Пречистенский отличался благочестивым лицом, а Тверской считался «эротическим», потому что князья Голицыны впервые установили здесь разноцветные фонари, так что романтические парочки наслаждались красотой и не опасались грабежей.
Усадьба Голицыных находилась на месте нынешнего дома 7 (угол Малой Бронной и Тверского бульвара), его не единожды перестраивали, а некто Романов превратил здание в доходный дом. В дешевых меблированных комнатах «Романовки» жили студенты консерватории и Училища живописи, ваяния и зодчества. Вот кто теперь прогуливался по бульвару, впрочем, не исключено, что парами.
В 1912 году в общежитии поселился поэт и художник Давид Бурлюк с женой Марусей. К ним по вечерам заваливались гости: сокурсник Бурлюка по художественному училищу Владимир Маяковский, Рюрик Ивнев, Вадим Шершеневич, Алексей Кручёных. Все они были красавцы, таланты — словом, поэты.
Мы должны помещаться в роскошном палаццо
Апельсиновых рощ голубых Гесперид
Самоцветным стихом наготой упиваться
А не гулом труда, не полетом акрид.
А ходить мы должны облаченными злато
Самоцветы камней наложивши персты
Вдохновенно изысканно и немного крылато
Соглядатаи горних глубин высоты…
— это строки из стихотворения «Мы — футуристы» Давида Бурлюка.
Компания гоняла чаи с вареньем, соревновалась друг с другом в предсказаниях, в один голос ругала серую вязкость будней и старого искусства, считая себя истинными выразителями времени.
Когда приезжал из странствий в Москву, заглядывал на шум-гам тихий, повернутый в самого себя Витя — Велимир Хлебников. Его прихода ждали, хотя он мог весь вечер не проронить ни слова. Как сказал тот же Бурлюк, «ясновидец творил, шевеля губами, нашептывал свои стихи».
Иногда, откликаясь на просьбы, он читал вслух:
У колодца расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце с позолотцей
Отразились повода…
Хлебников умел трактовать числа и чувства, обращался с языком фантастически своенравно, был человеком космического пространства. Ему принадлежала удивительная идея объединить современников в Общество Председателей Земного шара. И на нее откликнулись не только поэты Вячеслав Иванов, Михаил Кузьмин, Давид Бурлюк, Николай Асеев, Борис Пастернак, но и писатели Рабиндранат Тагор и Герберт Уэллс, композитор Сергей Прокофьев, политик Александр Керенский, летчик Федор Богородский, всего человек двадцать—тридцать, но каких!
Впервые Виктор (еще не Велимир) приехал в Москву девятнадцатилетним, в 1904 году, исходил Первопрестольную вдоль и поперек, а родителям признался: «С Москвой я теперь так освоился, что я себя не представляю иначе как в Москве». Но вскоре уехал. Кажется, даже не думая тогда, что жить будет одними стихами, где бы ни был.
В 1912 году он уже известен и признан чуть ли не главным основателем футуризма. Так что совсем не случайно оказался он в «Романовке» в декабре 1912 года. По воспоминаниям Бурлюка и Кручёных, шумный выдался денек! Хлебников: «Мы будем тащить Пушкина за обледенелые усы». Маяковский с негодованием: надо проще! Кручёных: «Выбросить Толстого, Достоевского, Пушкина». Маяковский: «…с парохода современности». Хлебников: «С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество». Так, с боем за каждое слово, рождался дерзкий манифест футуристов «Пощечина общественному вкусу».
Хлебникову было отпущено еще 10 лет жизни. Как-то он написал: «Люди моей задачи часто умирают в 37 лет». До 37-ми ему не хватило четырех месяцев. Скончался Поэт в 22-м от лихорадки в Новгородской губернии. А в 1960-м был перезахоронен в любимой Москве, на Новодевичьем кладбище.
В поисках золотого руна
Точка на карте: Вилла «Черный лебедь», Нарышкинская аллея, 5, строение 1, Петровский парк, Москва (координаты: 55.796700, 37.553229)
На вилле Петровского парка в начале XX века закатывали такие шикарные пиры, что слухи о них кормили потом всю Москву. Владелец виллы с вычурным названием «Черный лебедь» тоже был предметом анекдотов и шуток. Николаша — так его запанибрата звали — был кутила и мот. Денег не считал. А ведь был из рода рачительных купцов и промышленников Рябушинских. Братья его, получив огромное наследство, приумножали капиталы — этот все пускал на ветер. В конце концов от дел его отстранили, а над его частью наследства установили опеку. И не стоила бы эта история выеденного яйца, если бы не одна слабость Николая Павловича: любовь к искусству. Он пописывал стишки и картины, но однажды решил, что должен продолжать дело журнала «Мир искусства»: тот почил в бозе в 1904 году, когда его владельца Савву Мамонтова посадили за растрату (потом, правда, оправдали).
В феврале 1906 года вышел первый номер журнал «Золотое руно» Николая Рябушинского. Меценат закатил пир на весь мир, на котором присутствовал и редактор литературно-художественного журнала «Весы», поэт, теоретик символизма Валерий Брюсов. Он даже речь толкнул: «Сегодня, наконец, я присутствую при спуске на воду только что оснащенного, богато убранного, роскошного корабля Арго…», ну и так далее. Плавание корабля было недолгим.
Первый номер Рябушинский посвятил Врубелю, с 14 иллюстрациями художника, с обращением к нему Брюсова:
От жизни лживой и известной
Твоя мечта тебя влечет
В простор лазурности небесной
Иль в глубину сапфирных вод…
Нам недоступны, нам незримы,
Меж сонмов вопиющих сил,
К тебе нисходят серафимы
В сиянье многоцветных крыл…
Слова словами, а Брюсов смотрел на конкурента с недоверием. И не он один. «Золотое руно» обвиняли в дурновкусии, Бенуа назвал Рябушинского «хамом, разукрашенным парчой», Гиппиус сочла журнал пошлым, Дмитрий Философов, публицист, критик (а заодно и двоюродный брат Дягилева), сетовал, что хоть и хамский журнал, но единственный, где можно печататься, то есть только там и платили приличные деньги. Вот! Рябушинский был дилетантом, правда, не лишенным вкуса, не обладал, скорее всего, изящными манерами, но его отличали широта и щедрость. Сам он никакого дохода от «Золотого руна» не имел. В 1906-м, например, выручка от продаж составила 12 тысяч рублей, а расходы — 48 тысяч.
Сегодня, перелистывая страницы «Золотого руна», получаешь эстетическое удовольствие от виньеток и иллюстраций (художники оформляли журнал отменные). Журнал держал высокую планку традиций «Мира искусства». Здесь можно прочитать стихи Блока (одно время Александр Александрович даже был литературным редактором журнала), Зинаиды Гиппиус, Федора Сологуба, Михаила Кузьмина, Максимилиана Волошина, много печатался Константин Бальмонт. Кстати, он разместил здесь поэму «Белый лебедь». Не в пику ли «Черному лебедю» Рябушинского?
Изменения в политике журнала в 1907 году, отход от символизма привели к тому, что многие литераторы возмутились и прекратили сотрудничество. Хоть поэты и крайние индивидуалисты, хоть они и отстаивали особое место своего «я» в искусстве, но по принципиальным соображениям умели объединяться, особенно «против» кого-то.
А Рябушинский в том же году устроил прекрасную, очень успешную выставку «Голубая роза» художников — выпускников Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Потом открыл великолепный вернисаж «Салон Золотого руна». Но все эти успехи на художественном поприще журнал не спасли, а его владельца разорили окончательно. Вилла «Черный лебедь» была его лебединой песней.
Николай Рябушинский умер в эмиграции в 1951 году. Перед смертью он написал письмо, в котором просил передать последний привет «сестрам и братьям, рассеянным по миру, всем женщинам, которых любил, и всем своим друзьям».
Что почитать:
Валерий Брюсов (1873—1924)
Поэмы «Духи огня», «Конь блед»
Некоторые стихи: «Творчество», «Новый синтаксис», «Дон Жуан», «Каменщик», «Стародавняя Москва», «Всем», «Мы»
В. Молодяков «Валерий Брюсов. Будь мрамором»
Посетители гостиницы «Метрополь»
Стихи Гумилева: «Жираф», «Шестое чувство», «Капитаны», «Молитва мастеров»
Стихи Мандельштама:
«Сохрани мою речь навсегда», «За гремучую доблесть грядущих веков», «Tristia»
Воспоминания о Серебряном веке: В. Ходасевич «Некрополь»; А. Белый «Начало века»; Н. Петровская «Разбитое зеркало»; К. Чуковский «Современники. Портреты и этюды»; А. Мариенгоф «Роман без вранья»
Футуристы и Велимир Хлебников (1885—1922)
Стихи В. Хлебникова: «Числа», «Трубите, кричите, несите», «Поэт», «Когда умирают кони — дышат».
Б. Лившиц «Полутораглазый стрелец»; А. Кручёных «К истории русского футуризма»; В. Шершеневич «Великолепный очевидец»; Р. Ивнев «Богема»; В. Григорьев «Будетлянин».
Авторы журнала «Золотое руно»
Некоторые стихи из журнала: М. Волошин «На старых каштанах сияют листы»; Ф. Сологуб «Для тебя, веселой гостьи»; К. Бальмонт «Отзвук народного»
А. Бенуа «Мои воспоминания»; С. Маковский «Портреты современников»; З. Гиппиус «Засоборились»
Аудиогид по маршруту
С аудиогидами удобно путешествовать: их можно слушать во время прогулки. Ловите вдохновение и путешествуйте с русскими поэтами!
Москва. Золотые строфы Серебряного века
