Культовый фильм Стенли Кубрика по книге Энтони Берджесса, размышляющего о природе насилия, а также его порождении человеком и государственной системой.
Что есть насилие? Почему без него невозможно существовать? Какого влияние культуры на предотвращении насилия? И что может делать с насилием государство? На эти вопросы и отвечают книга Энтони Берджесса и фильм Стенли Кубрика, расходясь лишь в итоговом выводе.
Книга «Заводной апельсин» в начале 60-х произвела фурор в читающем обществе. Хоть и Берджесс не обладал талантом гения, и переплюнуть «Апельсин» так и не смог – идея очень понравилась как раз-таки гению – Стенли Кубрику, любившему брать не сильно популярные произведения и дорабатывать их с помощью кинопленки. Доработка произведения получилась успешной, но публика больше слышала о чрезмерном насилии и сексуальных сцен в фильме, не видев сам фильм, который либо запрещали, либо сами сети кинотеатров отказывались показывать. Поэтому для мирового проката Кубрику пришлось еще раз перемонтировать фильм, вырезав множество сцен с насилием и выпустить цензурную версию. Лишь в двухтысячном году фильм смог спокойно выйти в повторные прокаты, в том числе в виде премьеры в Англии и Ирландии, и наконец, получить культовый статус. В России же фильм не выходил на большие экраны вплоть до 2021 года, когда и состоялась премьера.
Кубрик не меняет основную канву повествования, как и в книге, действие происходит в антиутопическом будущем, а в центре сюжета фигурирует рассказ Алекса – малолетнего преступника и лидера банды. Он занимается разбойничеством, покушениями, грабежами, но самый главный кайф, который он хочет поймать от карнавала преступлений – «ультранасилие», чувство наслаждения, неизвестной эйфории, вырывающейся также, как у любого эстета, любующегося картиной Врубеля или Караваджо. Но вдохновением Алекса служит не безобразие, которое он создает, а именно действие, гонимое воодушевлённой девятой симфонией Бетховена. Определенно, Алекс не лишен вкуса, он собирает пластинки академической музыки, мини-скульптуры, имеет неплохой словарный запас. От того у зрителя возникает вопрос – а может ли человек-культуры быть таким жестоким и бесчеловечным? Легко.
Вслед за Берджессом, Кубрик акцентирует внимание на том, что увлечение культурой и искусством – это не просто знания и эмоциональное сопровождение. Это еще и работа с текстом, работа со своими влечениями, работа с пониманием границ, как государственных, так и личностных. Если человек не может адекватно расценивать то, что предлагает ему культурный текст, он будет понимать его в силу своих умственных способностей, или в силу того, как ему продиктовало общество или государство.
Первый пример тому – радикальный фанатик, если сильно банально – Гитлер, ценитель искусства, несостоявшийся художник и поклонник Вагнера, распространивший чуму неполноценности и яростной ущемленности на все общество, заставив поверить в миф Великой Германии, которую не хотят воспринимать как серьезного игрока. Второй – важный винтик государства, следовавший прописным идеалам, слепо веря, что все его действия приносят пользу и защищают государство. К примеру Ежов, хотя тут может быть любой другой человек, с верой отдающегося работе служителя закона. Такой типаж очень хорошо прописан в романе «Отверженные» Виктора Гюго. Там роль винтика исполняет полицейский по имени Жавер. Любой, хоть немного образованный человек, предпочитающий венскую оперу или Большой театр, спокойно может попасться на взятке, убить или изнасиловать человека.
Мир «Заводного Апельсина» Кубрика – вселенная будущего, к которому мы, не замечая этого и пришли. Обыватель сам по себе агрессивен, даже если это не проявляется физически, как у Алекса. Посмотрите на то в какой вселенной живет общество. Все сводится к обществу потребления, сексуализированию, примитиву декора, взыванию к первичным потребностям, к «кричащим» заголовкам, тотальной отчетности для плебеев со словами «все хорошо». Это насильственный симулякр, который не потерпит ответного бунта против него. Поэтому любое насилие против – надо наказывать, ну или как в случае с Алексом перепрограммировать, лишая человека эмоций, чувств и подменяя его природную реакцию. Перевоспитание Алекса – это почти что нацистский концлагерь, только заключенный самолично желает запрыгнуть в газовую камеру.
В конце концов, насильственен и сам Кубрик, продвигающий свое мнение, которое не принимает ни общество, ни власть. Он выходит за рамки с «Лолитой», не желая повышать возраст киногероине и удалять вызывающие сцены. Далее он в язвительной сатире «Доктор Стрэйнджлав» уничтожает глупое правительство, разжигавшее Холодную войну. Потом говорит о человеческой науке и компьютеризации, которое в итоге совершит насилие (убьет), погубит человечество. Ну а в поздних фильмах пройдется по военной тематике разрушительных и подлых войн. Только режиссер и его видение, только он решает, какой будет смысл, как будет играть актер, что будет снимать оператор. Наверняка все слышали, как на съемках фильма «Сияние», режиссер активно критиковал и кричал на актрису Шелли Дювал по всяким мелочам, чтобы добиться от нее правдоподобного психического состояния.
Тем не менее, не только авторский взгляд и обновленный дизайн киноадаптации ставит фильм Кубрика выше оригинального произведения. Скорее, просто выводы Кубрика были правдоподобней. Берджесс рассказывал о сущности человека, и предполагал, что большинство таких как Алекс, все же остепенится, станет типичным представителем среднего класса. Для него насилие – это глупое, невежественное, еще не зрелое чувство, которое присуще злому, обделенному молодому поколению. Для Кубрика же насилие – это целое исследование, которое не заканчивается на том, что человек вырастает. Для кубрика насилие неотделимая часть человека, его черта, его травма, его окружение. Насилие будет всегда, так как человек просто не может его проявлять, и не может на него не ответить. Единственный шанс сбить этот градус - не создавать такую среду, где насилие будет распространяться как чума в лучшие годы. Чем радикальней, чем бездушней, чем бессмысленней и консервативней система – тем насильственней ее обыватель.
