Бабушка Евдокия Семёновна смотрела на закат солнца из своего окошка, что находилось в большом добротном доме, в котором она прожила долгую и счастливую жизнь, как только вышла замуж за своего Митрия. Ей уже под девяносто, но она прекрасно себя чувствует, хорошо соображает и все помнит. А в старости это самое ценное, что ты можешь ходить своими ногами и пользоваться своими мозгами. Только вот с каждым днем ей все меньше и меньше хотелось двигаться, делать какие-то дела по дому, да и видеться ни с кем не хотела. Евдокия чувствовала, что дни её сочтены. По утрам солнышко заглядывало ей в окно, как будто проверяя все ли у неё в порядке. И если раньше Евдокия открывала шторы и приветствовала его, то сейчас ей было все равно.
"Наверно и мне пора, время пришло. Да и дед заждался. Все снится мне и зовёт. Да психует, когда я не хочу за ним идти."-Сама с собой разговаривала бабушка.
Время от времени Евдокия, сидя в своём кресле, забывалась, она закрывала глаза и память уносила её в прошлое.
Она помнит свою жизнь лет с четырёх. Родилась она до войны. Хорошо помнит тот день, когда началась эта проклятая война. Они жили почти на границе и самые первые попали под бомбёжки. Люди выскакивали из дома кто во что был одет, бежали и не понимали, что такое случилось. А вокруг были взрывы, дым, огонь, крики, плач детей. Они бежали с матерью вместе со всеми. Евдокия хорошо помнит, как один за другим люди падали и уже не вставали. А ей повезло. Они спрятались под железным мостом и ни одной царапины у неё не было. А вот мама её сильно пострадала. Её отправили потом в госпиталь военный. Тогда Евдокия подумала первый раз про себя, что она счастливая. Попасть в такую мясорубку и остаться живой-это чудо.
Всю войну они с матерью жили в тылу и она работала наравне со взрослыми на швейной фабрике, где она шила варежки для фронта. Что-то серьёзное ей не доверяли. Было голодно и холодно, но Евдокия выжила, хотя была похожа на скелет.
Много лет прошло после войны и она встретила своего Митрия. Приехали они стройотрядом на целину. Чуб на бок, фуражка залихватская и гармошка через плечо. Ох и любила Евдокия слушать, как он играет по вечерам, когда все собирались у клуба. Она исподтишка наблюдала за ним и краснела, когда встречалась с ним взглядом. Евдокия тогда ещё сама не поняла, что влюбилась в него по уши. А когда он пригласил на танец другую, вот тогда до неё дошло, что он ей не безразличен. Дюже она на него тогда обиделась, убежала с танцев и плакала на скамеечке у дома. Ей казалось, что жизнь закончилась, как вдруг она почувствовала на плече чью-то тёплую и крепкую руку. Она вздрогнула и затихла, но не повернулась. Ей не хотелось, чтоб кто-то видел её слезы.
-Дуся, пойдём погуляем-девушка услышала знакомый голос и сердечко затрепетало, но из-за своей упертости сказала.
-Ещё чего! Иди вон с Манькой гуляй.
-Ты никак ревнуешь! Ну подумаешь пригласил на танец девушку. Я может хотел твою реакцию проверить.
-Ещё чего! Ревновать! Проверяльщик!
В тот вечер они прогуляли до петухов и больше ни одного дня не было, чтоб они не встречались. А по осени сыграли свадьбу. Он увёз её на Кубань. Всей деревней строили им дом. Тогда так было принято. Дом получился большой, крепкий, а уж уют она сама своими руками из года в год создавала. Время все-таки послевоенное было, но сами ткали, пряли, шили, вышивали. У неё был большой ткацкий станок и вечерами она ткала дорожки. Дорожки получались веселенькие, с ярким рисунком, а потом она расстилала их по всему дома и любовалась своей работой. Каждая занавесочка, накидка, покрывало вышито было своими руками с любовью. Не отставал от неё и Митрий. Хозяин из него получился хороший. Он все умел. Был и столяр и плотник. Где какую полочку или шкафчик-все своими руками. Во дворе порядок, сарайки для скотины на совесть делал.
Детки у них пошли не сразу. Что-то не давал им Бог детей. А потом один за другим два сыночка и лапочка дочка.
Евдокия вспомнила, как росли её дети. Сорванцы ещё те были, но отца слушались. Приучил он их к труду. Тоже выросли трудолюбивыми, завели семьи, уже у самих внуки взрослые. И никогда она не слышала, чтоб в их семье были ссоры, так же как и у них с Митрием.
Евдокия любит своих детей, внуков и правнуков. Она сама всегда была любима и у неё любви хватает на всех. Каждый год они собирались все вместе у Евдокии. Так было заведено в их семье. Это Митрий придумал. И никаких отговорок не принимал, а его слово было закон. И все старались взять отпуск в одно время. Ох и весело было у них. Шум и гам, весёлые крики детей, топот маленьких ножек по дому. Гостили они не долго, недели по две, но полученного счастья хватало родителям до следующего раза. Долгими зимними вечерами они рассматривали снимки и вспоминали забавные случаи, которые происходили с детьми и ждали следующего отпуска.
А совсем недавно Митрия не стало. Во сне ушёл. Евдокия, проснувшись ночью, не услышала его храпа. А такого не должно быть. Под старость дед стал сильно храпеть и поэтому спал уже в другой комнате, чтоб не мешать своей любимой бабке. Подошла Евдокия к нему, тронула за руку и все поняла.
-Ох, дед ты мой дед, как же ты так меня оставил одну. Даже не спросил, не посоветовался. Ведь ты ж ничего не делал, пока со мной не обговоришь. А тут сам решил. Эх, дед, ты мой дед.
У Евдокии уже давно не было слез, она и забыла, когда плакала последний раз, а тут слезы потекли ручьём, да такие горячие, жгучие. Она прилегла ему на грудь и гладила, гладила его, словно пытаясь запомнить каждую черточку его, впитать до боли знакомый и родной запах.
Так и осталась она одна. Ни к кому не поехала, как её звали и уговаривали, но она стояла на своём
-Надо все-таки всех созвать. А то неровен час, помру и не попрощаюсь.
Евдокия взяла телефон и позвонила дочери.
-Анечка, обзвони всех, чтоб приехали. Все вместе. Ненадолго.
-Мам, что-то случилось? Тебе плохо?
-Доченька сделай как я прошу.
На следующий день собрались все до единного. Её любили, её уважали, к ней ехали с радостью.
-Ну вот, дорогие мои. Я всех вас увидела, теперь и помирать можно. А то дед заждался. Живите дружно, помогайте друг другу, помните, что вы семья.
-Да что ты такое говоришь? Ты у нас ещё крепкая.
Все заговорили в один голос и каждый хотел её обнять.
-Детки мои. Я прожила счастливую и долгую жизнь. Я каждому желаю такого счастья. И я ни о чем не жалею. У меня все было. Но мне пора. Я знаю о чем говорю.
Все замолчали, а потом стали подходить по очереди и говорить, как они её любят, она им нужна, чтоб она ещё прожила хоть немножко.
Евдокия почувствовала как предательски слезы стали наворавчиваться на глаза.
-Дорогие мои, любимые. Это такое счастье, встретить свою старость в кругу самых родных и близких. Я самая счастливая.
А под утро она ушла, не проснувшись. Умерла она с улыбкой на лице.